Пейзажнаяч лирика поэтов первой половины 19 в. В чтении дошкольников.

Баллада в детском чтении. В.А. Жуковский.(1783-1852 ).

У Жуковского мало оригинальных произведений; большая часть - это переводы и переложения про­изведений.. Переводы Жу­ковского стали значительными событиями в русской литературе (главным для него было передать художественное совершенство оригинала).

Особенно известны в детском чтении баллады Жу­ковского, восходящие к поэзии немецкого романтизма: «Людми­ла», «Светлана», «Ивиковы журавли», «Кубок», «Рыбак», «Лесной царь».

В мире баллад Жуковского всегда присутствует тайна - прекрасная или страшная; в плен этой тайны и попадает душа ге­роя (и читателя), переживающая чувства, доселе ей незнакомые. Баллады оканчиваются почти всегда трагически - в отличие от сказок, требующих победы героя над силами зла.

Он свободно переиначивал сюжеты, вносил в них элементы романтического стиля - мотивы рыцарского средневековья, русской старины, на­родных поверий и обычаев, однако всегда облагораживая их в соответствии с понятиями салонно-придворного этикета. Некото­рые сказки-поэмы написаны редким сегодня стихотворным раз­мером - русским гекзаметром, который несколько утяжеляет по­вествование, зато придает торжественность и убедительность фан­тастическому вымыслу: «Ундина», «Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и премуд­рости Марьи-царевны, Кощеевой дочери» и др.

Богатым источником романтического вдохновения для Жуков­ского была древняя история, претворенная в легендах, сказаниях. Поэт переводил, эстетизируя и «очеловечивая», великие эпосы: древнерусское «Слово о полку Игореве», героико-любовные по­эмы «Наль и Дамаянти» (фрагмент из древнеиндийского сказания «Махабхарата») и «Рустем и Зораб» (фрагмент из персидского эпоса - поэмы «Шахнаме» Фирдоуси). В конце жизни Жуковский занялся переводом эпической поэмы Гомера «Одиссея» и намере­вался издать ее в сокращенном варианте для детей и юношества. Стихи А.С. Пушкина в круге детско­го чтения.

Тема детства в творчестве Пушкина занимает сравнительно скромное место.

Пожалуй, только небольшое стихотворение «Мла­денцу» (1824) да «Эпитафия младенцу» (1828) целиком посвящены этой теме.

Лишь фрагментами, вкраплениями присутствует она в крупных произведениях, чаще всего как описание детства героев (детство Евгения Онегина и Татьяны Лариной, Петруши Гринева князя Гвидона). Однако то или иное упоминание о детстве, сравнение или краткий образ постоянно встречаются на страницах пушкинских сочинений.

Оглядываясь на свое детство, еще очень юный поэт с грустью замечал тень Музы: «В младенчестве моем она меня любила...» Детские его воспоминания были овеяны народной поэзией.

Нередко детство воспринималось поэтом драматически: это и несчастный удел незаконнорожденного ребенка («Романс», 1814), и убийство семилетнего царевича Димитрия («Борис Годунов», 1825). Неразрешимое противоречие детства состоит в том, что детская невинность оказывается в плену грешной жизни взрослых, неправедные законы и беззаконие, варварские обычаи отцов и убогое образование - вся система взрослой жизни направлена против детской души.

Поэт отказывался сотрудничать в детских журналах и никогда не писал специально для детей. Однако в его рукописях осталась «Детская книжка», а среди нереализованных замыслов - роман о детстве.

Пролог воспринимается как самостоятельное произведение. Его отличительная черта - мозаичность. Перечисляемые образы-картины скреплены только основой сказочного, нереального ми­ра. «Там...», т.е. в сказке, все чудесно и прекрасно, даже страш­ное. Таинственный мир, в котором что ни шаг, то чудо, разворачивается чередой образов-картин. Поэт понимал, что «ложь сказки требует тем не менее доверия. В этом отношении сказка есть совершенное искусство, если чистый вымысел, не имеющий как будто ничего общего с реальностью («Там чудеса...», «Там лес и дол видений полны...»), обладает могущественной силой воздействия на человека, заставляет его довериться сказке, увидеть то, чего нет:

Любопытно, что поэт несколько иронизирует над сказкой с се на­ивной условностью («Там королевич мимоходом пленяет грозно­го царя...»), тем самым подчеркивая разницу между фольклором и литературой.

Каждый из образов-картин можно развернуть в отдельную сказку, а весь пролог строится как единая сказка - с присказкой, с цепочкой действий сказочных героев и концовкой.

Главный герой пролога - «кот ученый», певун и сказочник (он также герой народной сказки «Чудесные дети»).

Пушкин недаром предваряет мозаику сказочных сюжетов присказкой о том, где и как рождаются на свет песни и сказки: народные вымыслы на­столько необыкновенны, что не могут быть сочинены человеком, само их происхождение окутано тайной. В концовке пролога поэт встречается с чудесным котом и слушает его сказки, в том числе «Руслана и Людмилу».

Перечень чудес начинается с лешего и русалки — героев не сказ­ки, а демонологии, т.е. таких героев, в которых народ верит. Да­лее открывается незнаемый мир, то ли вымышленный, то ли ре­альный: «Там на неведомых дорожках Следы невиданных зве­рей...» И сразу же вслед за незнаемым миром совершается переход в мир собственно сказки: избушка на курьих ножках и в народной сказке имеет значение границы между полем и лесом, т.е. между двумя царствами - человеческим, своим, в котором живет семья героя, и нечеловеческим, «иным», в котором обитает Кащей Бес­смертный. «Там лес и дол видений полны...» - поэт подчеркивает близкое родство таинственной природы и волшебного вымысла, а затем «показывает» появление чуда из моря: «Там о заре прихлы­нут волны На брег песчаный и пустой, И тридцать витязей пре­красных Чредой из вод выходят ясных, И с ними дядька их мор­ской...» Читатель уже готов и в самом деле «видеть» и королевича, пленяющего царя, и летящего колдуна с богатырем (вместе с на­родом - с земли), и царевну с бурым волком. Наконец появляются самые величественные порождения простонародной фантазии, -Баба Яга и царь Кащей. «Там русский дух... Там Русью пахнет!» -такова высшая оценка народной сказки, вынесенная поэтом. «И я там был, и мед я пил...» - дословно приводя фольклорную кон­цовку, автор объявляет народную поэзию источником своего соб­ственного творчества.

Родная природа всегда вдохновляла поэтов.Пейзажная лирика передает настроения, чувства человека, созвучна его душе. Мир души человека и мир природы взаимно отражаются, находятся в гармонии.. В своих стихах поэт так же многозвучен и сложен, как природа.Также в 19 веке прославились такие поэты, как. К числу лучших творений таких поэтов А.Н. Майков, А.К. Толстой, И.С. Никитин, А.Н. Плещеев, И.З. Суриков относится пейзажная лирика(Майков -«Сенокос", " Под дождем", " Ласточки ", Толстой - «Осень», «Растянулся на просторе…», «Колышется море; волна за волной…», Никитин- «Встреча зимы», «Пахарь», Плещеев - «Дети и птичка», «Сельская песня», Суриков - «Детство», «Зима»;;;;; Майков «Летний дождь»- Здесь показана короткая летняя сценка сельской жизни во время дождя: Главное достоинство этого стихотворения заключается в естественности интонации, в воссоздании привычного, неизъяснимо очаровательного пейзажа. Дети как-будто радуются этому дождю. Дождь - это «Золото, золото падает с неба!». Дети бегут за ним - «Дети кричат и бегут за дождем…». И.С.Никитин «Встреча зимы» В него вошли строфы, рисующие картину первого снега: замерзла река, снег укрыл землю и блестит на солнце разноцветным огнем. Поэт передает свою радость от обновления природы. А.Н.Плещеев «Сельская песня»- Он коснулся уже ставшей к середине 19 века трад. весен. темы: прилет ласточек предотвращает радостный приход теплых дней. Краски плещеевского пейзажа в «Сельской песне» очень скромны и умеренны, они привлекают своей естественностью. Пейзаж прост и прозрачен, высоко эмоционален и часто контрастен. Во всех его стихах звучит светлое, оптимистическое звучание. Значение пейзажной лирики в творчестве русских поэтов: природа в стихотворениях поэтов показана по-разному. Каждый из них находит свои, неповторимые образы для передачи впечатлений и чувств.Через описание природы он показывает свое настроение и состояние души. Они связывают явления внешнего мира и эмоциональное состояние человека.Под впечатлением удачных произведений поэтов, в которых так полно высказалась их душа, начинается понимать, что это удачные стихи, вот она настоящая поэзия. Особенно привлекает их только что оживающая и расцветающая природа. Они «экспериментируют» над природой, преобразуют ее, сравнивают с человеком. Некоторые из поэтов даже говорят, что природа им роднее близких людей, роднее семьи.Наиболее полно раскрылась тема природы в стихотворениях, связанных с временами года - с зимой, с весной, с летом, с осенью.

Интонация добро­желательного рассказчика, характерная для всего детского цикла Некрасова, в стихотворении «Дедушка Мазай и зайцы» особенно выразительна:

Некрасов всегда тщательно работал над воспитательной сто­роной детских стихов, но, кроме того, сами эти его стихи - урок бережного обращения с психикой ребенка. Ведь ребенок тоже часть природы, которую так горячо призывал Некрасов любить и защищать. («Дедушка Мазай и зайцы», «Дедушка Яков», «Генерал Топтыгин», «Пчёлы», поэма Железная дорога»).

Отдельно можно выделить чтихи Некрасова, которые он не предназначал специально маленьким читателям, тем не менее в них встречаются образы детей – (в детях он видел надежду на лучшее будущее, но их судьба часто

тревожила и огорчала поэта). «Школьник» (1856). «Плач детей» (1860), поэме «Крестьянские дети» (1861).

«Плач детей» (1860) - стихотворение, исполненное скорби и гнева. Поэт обращается к современникам

Николай Алексеевич Некрасов (1821 — 1877) Сын богатого помещика, Некрасов предпочел самостоятельно зарабатывать на хлеб, нежели жить за счет рабского труда крестьян. Представления о жизни сложились у поэта в те ранние его годы, когда он столкнулся с суровыми сторонами российской действительности, на себе изведав их тяготы.В духовном развитии Некрасова решающую роль сыграло общение с Белинским, первым угадавшим его истинное призвание

Некрасов придавал большое значение воспитанию детей в духе гуманистических идеалов и служения народу. С 1864 по 1873 год он написал семь стихотворений для детей, которые предполагал издать отдельной книгой. В 1870 году появилось самое, пожалуй, известное детское стихотворение Некрасова «Дедушка Мазай и зайцы» (1870).

Дети, я вам расскажу про Мазая.Каждое лето домой приезжая, Я по неделе гощу у него.Нравится мне деревенька его...Вся она тонет в зелёных садах; Домики в ней на высоких столбах...Прекрасны картины природы, возникающие в неторопливом рассказе Мазая, вобравшие в себя наблюдения самого поэта — страстного охотника: Вечером пеночка нежно поёт, Словно как в бочку пустую удод Ухает; сыч разлетается к ночи, Рожки точёны, рисованы очи.В «Дедушке Мазае...» — довольно большом стихотворении, способном утомить ребенка, — происходит постоянное переключение внимания: то возникнет некий Кузя. «сломавший у ружьишка курок», и поэтому он «спичек таскает с собой коробок», то еще один «зверолов» — стал он так «зябок руками», что носит с собой на охоту «горшок с угольками». И композиционно-ритмическое построение стихотворения также предполагает дать возможность ребенку передохнуть, может быть, даже засмеяться, когда он услышит, как дедушка Мазай описывает в стиле народной прибаутки конец заячьего путешествия в его лодке.

Некрасов придавал особенное значение дидактизму в детской книге. И чему бы ни были посвящены его стихи для детей — дидактичность в них неизменно соседствует с поэтичностью. Автор считал, что таким образом останавливается внимание маленького читателя на той или иной нравственной идее, которая сама по себе ему еще недоступна. Характерны в этом отношении стихотворения «Соловьи» (1870) и «Пчелы» (1867

Дидактический элемент есть, и в «Дедушке Мазае...». Есть он и в веселом стихотворении «Генерал Топтыгин», и в страшном стихотворении «Железная дорога», и в последнем по времени написания оптимистичном стихотворении детского цикла «Накануне Светлого праздника».

В «Генерале Топтыгине» (1867) дидактизм приобретает политический колорит, поэт употребляет здесь даже сатирические краски для, казалось бы, просто смешной истории: от подвыпивших кучеpa и поводыря укатил на тройке медведь, оставленный ими «на часок» у дверей кабачка.

В стихотворении «Железная дорога» (1864) Некрасов, согласно своим демократическим убеждениям, показывает детям и трагическую сторону жизни. Умершие от нечеловеческих условий труда строители железной дороги воскресают, чтобы поведать генеральскому сыну Ване, как они

...надрывались под зноем и холодом, С вечно согнутой спиной, Жили в землянках, боролися с голодом. Мёрзли и мокли, болели цингой.

«Чудо картина» народного единения, сплочения вокруг Символа Веры предстает в стихотворении «Накануне Светлого праздника» (1873). Люди, идущие с пучками горящей соломы к церкви на призывный звон колокола, их просветленные лица — все это рождает мысль о том, что есть еще что-то высшее, что может объединить более, чем «привычка к труду благородная»:

Народная масса Сдвигалась, росла. Чудесная, дети, Картина была!..

В стихах Некрасова, которые он не предназначал специально маленьким читателям, тоже встречаются образы детей — в детях он видел надежду на лучшее будущее, но их судьба часто тревожила и огорчала поэта. Глубокая вера в гений народа, в великие душевные возможности его — в стихотворении «Школьник» (1856):

Ноги босы, грязно тело, И едва прикрыта грудь... Не стыдися! что за дело? Это многих славный путь.

Но «Плач детей» (1860) — стихотворение, исполненное скорби и гнева. Поэт обращается к современникам:

Равнодушно слушая проклятья В битве с жизнью гибнущих людей. — Из-за них вы слышите ли, братья, Тихий плач и жалобы детей?

В некрасовские времена труд детей нещадно эксплуатировался нарождающимся капитализмом, и протест поэта имел конкретный смысл. Дети, лишенные детства, измученные непосильным фабричным трудом, — показывая их, Некрасов надеется на душевный отклик читателей-сограждан:

«Где уж нам, измученным в неволе, Ликовать, резвиться и скакать! Если б нас теперь пустили в поле, Мы в траву попадали бы — спать».

В поэме «Крестьянские дети» (1861) светлая атмосфера крестьянского детства поначалу противопоставляется жизни «балованных деток», не ведающих тех простых радостей, что доступны крестьянскому ребенку. Встреченный поэтом в лесу «в студеную зимнюю пору» шестилетний возница не вызывает, как измученные фабричные дети, щемящего чувства. Но, размышляя о судьбе Ванюши, Некрасов считает себя обязанным обернуть и «другой стороною медаль»