Явление четвертое. Гурмыжская (встает). Послушай, Аксюша, мне не хочется, чтоб ты

Гурмыжская и Аксюша.

Аксюша. Что вам угодно?

Гурмыжская (встает). Послушай, Аксюша, мне не хочется, чтоб ты

обманывалась. Ты живешь здесь и, кажется, воображаешь, что это может вечно

продолжаться. В твоем заблуждении виновата я: было одно время, когда я

думала отдать тебя замуж за Алексея Сергеича. Теперь ты не должна и думать о

нем.

Аксюша. Я и не думаю.

Гурмыжская. Я тебе не верю; но все равно. Очень скоро я увидала, что вы

не пара. Я тебе скажу прямо: ты не стоишь этого человека. Тебе даже и

мечтать о нем было бы глупо. Что же ты молчишь?

Аксюша. Я слушаю.

Гурмыжская. Такие женихи не по вас, моя милая! Я не знаю, может быть,

он даже за тобой и ухаживал...

Аксюша. Может быть.

Гурмыжская. Но ты пойми, что это ничего не значит. Это просто прихоть,

шалость. Может быть, и ты с ним кокетничала?

Аксюша. Нет, этого не может быть.

Гурмыжская. Положим; но я должна тебе сказать - уж приятно ли тебе

будет, неприятно ли, это не мое дело - ты ему не нравишься. (Про себя.) Вот

тебе, милая.

Аксюша. Очень рада.

Гурмыжская. Рада? Однако ты хитрая девушка, но меня перехитрить трудно.

(Про себя.) Погоди же, я тебя кольну почувствительнее. (Аксюше.) Я еще тебе

скажу: ему нравится другая. Что? приятно тебе?

Аксюша. Что же мне за дело?

Гурмыжская. Ты не беспокойся, я ведь себя обмануть не дам! Он теперь не

жених тебе, вы люди посторонние, и, следовательно, вам в одном* доме жить

нельзя.

Аксюша. Как вам угодно.

Гурмыжская. Ты должна будешь оставить мой дом.

Аксюша. Когда прикажете?

Гурмыжская. Но куда же ты денешься?

Аксюша. Я очень благодарна вам* за ваши милости; но когда я оставлю ваш

дом, я уж попрошу вас обо мне больше не беспокоиться.

Гурмыжская. Но, может быть, ты думаешь поселиться где-нибудь

поблизости?

Аксюша (про себя). Старушка-то ревнует.

Гурмыжская. Что ты шепчешь? Может быть, ты переедешь в город?

Аксюша. Может быть.

Гурмыжская. Но это невозможно.

Аксюша. Отчего же? Ведь город, Раиса Павловна, не в ваших владениях.

Гурмыжская. Но это ужасно! Это очень близко.

Аксюша. Да, недалеко.

Гурмыжская. Послушай, Аксюша, милая, нет ли у тебя родных где-нибудь

подальше; поезжай к ним, я тебя отправлю на свой счет. Я так боюсь за тебя,

моя душа, Алексис такой ветреный мальчик.

Аксюша. Да, он очень ветрен.

Гурмыжская. Ты заметила?

Аксюша. Еще бы не заметить! И если б я только захотела...

Гурмыжская. Вот ты сама говоришь. Послушай, милая! Ну, поди ко мне

поближе! (Обнимает ее.) Ну, сделай это для меня!

Аксюша. Для вас? Это дело другое, так бы вы и говорили. А то что вам за

надобность беречь меня и смотреть за мной! Просто вы ревнуете. Вы знатная

барыня, а я девочка с улицы, и вы ко мне ревнуете своего любовника.

Гурмыжская. Что за слова ты говоришь!

Аксюша. Ну да. Я говорю правду. Признайтесь хоть раз в жизни! А то вы

всегда и для всех святая, а мы грешные.

Гурмыжская. Душа моя, я тоже женщина.

Аксюша. Признайтесь! Признайтесь, и я убегу от вас за тысячу верст.

Гурмыжская. Ты хочешь, чтоб я открыла тебе свою слабость? (Обнимает

ее.) Да, я ревнива.

Аксюша. Мне только и нужно. Я ухожу от вас далеко, далеко. (Хочет

поцеловать ее руку.)

Гурмыжская. За что, за что, моя милая?

Аксюша. За хлеб-соль.

Гурмыжская. Ах, не надо, не надо! (Целует ее.) Дай бог тебе всякого

счастья!

Аксюша. Я пойду собираться. (Уходит.)

Гурмыжская (садится у окна). Ну, слава богу, теперь все улажено, и я

могу вполне наслаждаться своим счастьем. Сколько я перенесла неприятностей

за эту глупую комедию с родственниками! И поделом. Но уж зато теперь я

покойна совершенно. Алексис будет управлять имением, а я займусь только

добрыми делами. Определю себе для этого сумму, конечно небольшую, и буду

совершенно в своей сфере.

Входит Карп.

Карп. Геннадий Демьяныч желает вас видеть.

Гурмыжская. Скажи, что я...

Карп. Да они здесь-с; они никаких резонов не слушают.

Гурмыжская. Боже мой, опять!

Входит Несчастливцев в дорожном платье, снимает котомку и кладет в

угол, туда же ставит палку.