Глава XIX. — Вот и добрались, ребятки, — снял кепку и почесал затылок Джон

— Вот и добрались, ребятки, — снял кепку и почесал затылок Джон.
Дальше все начали заниматься своим делом, которого у меня одного, да и у Габби, не было, поэтому нам оставалось просто наблюдать за всеми, не становясь частью теперь уже единой и объединенной общим делом компанией.
Вечно держащиеся вместе Мур и Крис пошли к воротам, находившемся немного слева от самого основного здания, как я понял, их задачей было отворить эти самые ворота, потому что изгородь, окружающая церковь, уходила метра на два ввысь. Вот уж действительно крепость.
Джон копался в рюкзаке, доставая бутыли с вонючей жидкостью и торчащими фитилями, от этого он морщил и чесал глаза тыльной стороной ладони. Рядом с ним сидел по-турецки Сид и не умолкал, вечно перекидывался с мелким какими-то короткими фразочками, которые вызывали бурную реакцию в виде гогота у этих двух.
Эдд, выражающий собой полное спокойствие, искал в округе булыжники побольше, навскидку определял, какой из них будет по-массивнее, и клал в ровный ряд около изгороди. Эдд был единственным, кто поглядывал из стороны в сторону, озираясь не только в ночную темноту, но и на нас всех. То и дело он щурился на моего брата, по напряженному лицу этого парня с отвисшими мочками можно было понять, что он что-то безостановочно обмозговывает. Иногда его взгляд попадал на меня, и тогда, отводя свой в сторону, мне становилось жутко не по себе. Эдд был одним из тех людей, которых хочется отпихнуть подальше, только потому, что невозможно понять, что замышляет этот кретин.
— Открыли! — махнул рукой Мур, — Добро пожаловать в крепость.
Однако в саму церковь мы заходить не собирались.
— Там сигнализация, нам лишнее внимание не нужно, забросим через окно, предварительно его разбив, — пояснял мне Джон, — сейчас полтретьего, соответственно, где-то в три нужно будет сваливать, пойдем через задние дворы, не у дороги же нам шляться, таким образом уйдем незамеченными, если повезет — попадем в газеты.
— Ну у Джона это все, конечно, звучит просто и складно, а на деле есть несколько нюансов, которые ты должен знать, потому что, как я понял, братец не посвящал тебя во все запланированное заранее, — влез в разговор грубый голос Сида, — вон там, — он указал на другую церковь, стоящую в стороне, откуда мы пришли, — могут быть сторожилы, например, если они там, то придется сваливать моментально, впопыхах.
— Ой, брось, кому нужно сторожить эти вонючие церквушки по ночам? Тем более свет нигде не горел, следовательно, никого и нет там. А если и есть, то непременно спят, пока проснуться, мы будем уже в полпути домой, — буркнул мелкий.
— Допустим, но есть еще одна проблема, и довольно большая.
— Это какая же?
— Старик Купер.
— Мерзкий собачник.
По моей недоумевающей физиономии стало понятно, что я вообще не понимаю о чем речь, поэтому Сид пояснил: " Купер — это вонючий дед, разводящий бойцовые породы для собачьих боев, попутно торгует лишним материалом, мерзкий тип с бородавкой на щеке, из которой растут уже седые волосы, он живет тут поблизости, в двух фургонах, когда мы будем смываться по задним дворам, нам придется пробегать и его территорию. А ночью этот говнюк выпускает своих собачек погулять. А другого пути нет. Либо у дороги, но бы же не дебилы, либо через задние дворы, а там мы по любому попадем на его землю."
Вот тут то я и почувствовал себя словно в одном из сериалов по кабельному тв, все вокруг такое захватывающее и опасное, но одновременно лживое и дешевое. Поджог церкви? Бойцовские собаки? Возможный арест? Наверное, мне было бы жутко страшно, если не до такой степени все равно. Мне казалось, что все пройдет без излишеств, как по маслу, а потом даже забудется, это же моя жизнь, ничего угрожающего ей не сможет произойти.
Я ошибался.

Глава XX.

Церковь в огне.

Метким броском Джон метнул один из собранных Эддом булыжников в ближайшее к нам окно, однако то не рассыпалось на острые куски, а только расползалось трещинами во все стороны.
— Кидай, — брат протянул руку с вторым булыжником в мою сторону,
и я взял этот камень, холодный и тяжелый, как моя уставшая голова — кидай со всей дури.
Вот церковь напротив меня, вокруг нее жирная чернота, стиснувшая белые своды здания с крестом на фасаде. Какой к черту Бог? Мне девятнадцать, я ненавижу себя и имею полное право выместить гнев, если быть еще честнее, я бы скорее кинул этот камень в Габриэль, прямо ей в лицо, слишком изменившееся, чтобы быть правдой, чем в какую-то протестантскую церковь, в которой каждое воскресенье сидят какие-то совершенно непонятные мне люди, а в прочем, их я тоже, наверное, ненавижу. Церковь? К черту церковь. И я кинул острый булыжник, который добил хлипкое стекло треснувшего окна.
— Вуху! А ты у нас, оказывается, тоже не промах, — забасил Сид, — никогда не понимал, почему Джон прячет тебя от всех.
— Я его никогда не прятал, — фыркнул брат, — он сам прятался.
Я обернулся. Габриэль стояла, подперевшись на кованую изгородь, и смотрела в мою сторону. Все этой ночью слишком сложно, мне казалось, что я ненавижу эту потаскуху, через минуту, что готов вновь ползать в ее ногах, любить так сильно, как любят сумасшедшие своих будущих жертв, как Теодор Банди любил каждый свой новоиспеченный труп, я бы так хотел этого, но признавал поражение — все это сливалось в одну болезненную бредятину и становилось мне совершенно безразлично, все равно, глупо и надуманно.
Она подозвала меня жестом, в это время парни взяли по бутылке, подожгли фитили и кинули в сквозное окно, пять огненных стрел вонзились в белое тело нашей церкви. Я стоял рядом с Габриэль.
— Я люблю тебя, — шипящими углями засыпали меня ее слова, пять огненных пальцев ее руки обняли мою белую, молочную шею. Зачем она говорит это? Это же так глупо, это же до ужаса идиотский поступок. Я так боялся, так хотел ее, ведь нужно было подвести к этим словам, не бросать их вот так сразу, это все, все испортило.
Трескучие языки пламени внутри церкви забирались по стенам, лезли наверх, толкали друг друга.
Наши с Габриэль склизкие языки слились в одно телесное чувство. Мой маленький мир сходит с ума, а я молчу. Я молчу, пока та, что холодно трепала мою голову когда-то, теперь с жаром целует мое безжизненное лицо; молчу.
— Глен! Все зрелище пропустишь!
Я вырвался из тисков тощих рук Габриэль и подошел ровным шагом к зовущему меня брату.
— Смотри, огонь. Огонь! Сжирает все, сжирает так красиво. Брат, я хочу, чтобы ты смотрел, — он мотал лохматой башкой, — нет, ты не понимаешь, ты не пытаешься всмотреться. Это не просто здание горит, Глен. Это здание, в которое сотни людей вкладывали физические и душевные силы, сюда приходили пошлые грешники, сбрасывали с себя грязь, слушая проповеди мужика с белым воротничком, тем самым становясь еще грязнее. Это скопище всего человеческого, целая вселенная. И она скоро будет мертва. Они думают, церковь — это их дом, в котором можно почувствовать себя не одинокими, услышанными. А мы все это сожгли. Спровоцировали стихию. Может теперь они поймут, что нет в их церкви ничего вечного. Нет вообще ничего вечного.
— Всех церквей не сожжешь, Джон, — ответил я.
Мы сидели, кто-то стоял, семеро человек. Огонь и правда был красивый, чарующий, пугающий, громкий и яркий.
Между мной и Джонатаном настало молчание, которое нарушили странные звуки, будто кто-то бормотал или даже молился, как не абсурдно это звучало. Это был Крис, и он, стоя в своей потертой джинсовке, склонив белокурую голову, действительно, молился.
— Эй, Крис! — заорал Джон, — Мужик, что за дела?!
— Отвали от него, — в ответ рявкнул Мур.
— Он что? Дебил? Мы только что подожгли сраную церковь! А он молится! — брат вскочил с земли, его движения моментально из расслабленных и созидательных стали собранными и угрожающими. Все почувствовали что-то недоброе, что надвигалось на нас с жуткой скоростью.
— Отвали, сосунок, — утер нос Мур, — нам не нужны разборки, не устраивай детский сад.
— Ты сожрешь свои слова так же быстро, как твой дружок проглотит свои молитвы!
— Сколько ты выпил?
— Достаточно, чтобы вломить тебе.
Семеро разделились на две стороны. В одной стоял я, недоумевающий Сид, явно напуганная Габби и озверевший Джон. С другой стороны, противоположно нам стояли остальные: продолжавший что-то бормотать Крис, стоявший все также спокойно и тихо Эдд и взбешенный дылда Мур.
Все выжидали, я не поворачивался, не делал никаких движений вообще, иногда казалось, что и дышать забывал от напряжения, сзади послышался голос Габриэль: " Я говорила, что Крис сектант, зачем вы вообще его взяли с собой? Он же больной."
— Ребята! В самом деле, ну чего это мы? Давайте просто успокоимся, пора сваливать, давайте соберем вещи, забудем о истериках и попешкадралим домой? — Сид всеми силами пытался разрядить обстановку. И на минуту даже показалось, что это у него отлично вышло. Я поймал с противоположной стороны настороженный взгляд Эдда, он теребил свою мочку и тер щетинистый подбородок.
Две части двинулись друг на друга, подразумевалось, что это мирное воссоединение, на фоне горящей церкви, я думаю, это смотрелось очень круто, но никто и не замечал данного факта. Но пройдя мимо Джона, который скривил при этом рожу полную отвращения, длинный Мур, прищурив один глаз, развернулся и с поворота врезал тяжелым кулаком по спине мелкому. Началась драка.

Глава XXI.

Псины старика Купера.

Началась драка. Мур налетел на Джона со спины, все развивалась слишком стремительно, и я не успевал соображать на чьей стороне преимущество. Я был настолько поражен самим фактом этой драки, что просто стоял, не понимая что мне делать, а тем временем мой младший брат получал удары в живот. Габриэль сразу куда-то пропала, несчастного коротышку Сида сдерживал безумный Крис, поэтому помощь Джону могла прийти только с моей стороны. Еще оставался наш дырявый гей Эдд, однако, он, как и Габби, куда-то слинял.
Я и не заметил как символично эта мелкая потасовка выглядела на фоне горящей церкви. Из-за того, что вгляделся в это пламя, я не сразу мог понять, что где, потому что большинство видимой мне картины покрывали белые пятна. Но я резко прозрел как только со стороны, где возились Сид и Крис, мне в плечо прилетел камень.
— Мать вашу! — заорал я диким голосом, сам того не ожидая.
На минуту все стихло, Джон замер около Мура, схватив последнего за края джинсовки; где-то в темноте мне показался силуэт Габриэль.
— Вы даже не представляете во что ввязались, сосунки! — визжал, брызжа слюной Крис, от его прежнего милого личика не осталось и следа, теперь он выглядел полным безумцем. Рядом с прицерковным забором стоял, согнувшись пополам Сид и тихо постанывал, держась за живот.
— Посмотри на себя, идиот! — меня бесила вся эта ситуация, меня выводили из себя все эти придурки, поэтому я просто потерял голову, — если бы у тебя была хоть капля мозгов, ты бы понял, что пора сваливать! Габриэль и Эдд давно дали дёру!
Я подошел в плотную к очумелому сектанту. В тот самый момент все мое тело почувствовало ужасное плотоядное чувство, именно плотоядное, иным словом описать никак не сумею.
— Гомик и шалава дали дёру! — истерически рассмеялся этот козел, попутно обплевав мое лицо, — на то они и гомик и шалава, а если ты чего-то стоишь, так оставайся, я выбью из тебя все накопившееся дерьмо, грязный уродец!
Эта его выходка стала последней каплей. Я сжал кулак и врезал ему прямо по челюсти. Сам не ожидая того, повалил с ног мужика старше меня лет на пять. На это тут же отреагировал Мур и, вырвавшись из рук Джона, подлетел ко мне и через несколько секунд у меня из носа уже лилась рекой горячая кровь, голова загудела. Сначала я думал, что это именно она, но потом понял, что гудки и завывания настоящие, и их источник совсем не моя офигевшая от происходящего голова, а приближающиеся машины пожарных и копов. Кто-то с резкой силой потянул меня за рукав футболки куда-то вперед, за здание трескавшейся церкви. Все вокруг плыло еще несколько минут, пока пытался сообразить кто меня ведет, я даже понял, что странным образов умудряюсь бежать, а тем временем
кровь из носа достигла моего языка, и я скривился от ее вкуса.
Вскоре разум вернулся ко мне и стало ясно: мы уже метрах в двухстах от горящей нашей церкви, бежим через какие-то частные домишки, впрочем они были редкими и разваленными, однако в нескольких уже горел свет и виднелись озабоченные лица сонных людей. Вел меня Джон, потерявший в бою свою прекрасную кепку, но остающийся невозмутимым и серьезным. Где-то сзади я слышал шорох чужих шагов, но времени обернуться не было, а главное — вой сирен — он нарастал все громче и противознее.
— Сзади нас Бежит Габриэль, — крикнул мне Джон, — сейчас сменим шаг, нужно передохнуть, набирайся сил.
— Джон, там копы, — задыхался я, — чертов сукин сын, ты обещал, что все будет в порядке.
— Не причитай. Впереди еще старик Купер.
У меня все последние надежды провалились в самую землю как только я услышал эту фразу.
— Блядство! — схватился я за голову, — накой хрен я поперся вообще с тобой! — я взвыл и разрывался от гнева.
Вокруг стояла все также непобедимая темнота.
— Видишь вон тот дом? — Джон остановился и показал пальцем на маленькую деревянную лачужку метрах в стах от того места, где мы стояли. Это маленькой здание светилось окошками. " Старик не спит". Пронеслось у меня в голове.
— Сейчас мы побежим что есть силы
и только попробуй заныть о том, что ты не сможешь. Как только эти псины сорвутся с места, чтобы перегрызть тебе глотку, у твоей жопы откроется второе дыхание, и она сразу же зашевелит своими булками, — он усмехнулся, хотя я видел, что сделал он это через силу.
Мы рванули. В ночи почти нельзя разобрать куда наступают твои ноги, пару раз мне казалось, что я напрочь вывернул их, но продолжал бежать, расталкивая огромные кучи грязи, скорее всего это был вонючий навоз, отголоски его запаха я чуял своим выбитым носом, а еще запах псины, да, псины. В голове мелькала лишь одно желание " хоть бы пронесло". Только вот подбежав к самому дому (хоть мы и держались как можно дальше от него), я понял, что шансы наши невелики.
Псины были, действительно, сумасшедшие, пару огромных с тяжелым лаем, несколько небольших, но очень быстрых, в среднем я насчитал штук шесть. И все эти твари мчались прямо на нас с братом. Но им приходилось нас догонять, мы взяли довольно большой отрыв, я даже успел повернуться в сторону самого дома Купера и увидел старика на крыльце, лишь его фигуру.
Но тут произошло то, чего я совсем не ожидал. Сзади послышался женский визг, даже не визг, а вполне себе крик, крик испуганной до смерти Габби. Совсем забыл про нее! Ударил себе кулаком по лбу я. И вместо того, чтобы продолжить путь, спокойно преодолев несколько сот последних метров, я, выдыхающийся из сил закостенелый эгоист, резко повернул назад. Так внезапно, что сам от себе не ожидая, набрал еще большую скорость, в горле начало щипать, на легкие давила тяжесть кислорода, но я пытался слепо найти мою Габриэль, однако старик Купер и его псы нашли меня раньше.

Глава XXII.

Член и деревянный приклад.

Я попался. Подпирал грязную землю своей щекой, пока огромная собачья слюнявая пасть сжимала мою ногу и бешено рычала. Я не видел ее, может, это к лучшему, только чувствовал острые зубы. впивающиеся в мое мягкое тело. В тот день я понял до какой степени оно похоже на вареный овощ, скажем, на какою-нибудь картошку или морковь, распаренную в кастрюльке. Так же как наша с Джоном мать проверяла готовность желтоватого картофеля вилкой, так же эта вонючая псина проверяла мою готовность своими зубами. Только одно желание кричало в моей голове: желание жить. Маленький овощ по имени Глен был готов. Вода кипела слишком долго, я разварился, я превратился в бесформенный мякиш, пока толпа зевак терзала мое тельце своими вилками и ножами.
Вскоре в моей голове начали мелькать и прочие мысли, они летели с такой скоростью, что, пересекаясь, выжигали искры. Почему эта собака все еще не растрепала мою ногу на клочки? Где Габби? Где Джонатан? Где полиция? Я все еще видел вдали огненное зарево, значит, прошло немного времени, раз пожарные еще не тушат церковь. Существует ли вообще время? Я лежу тут уже вечность. Нужно что-то делать. Это и есть выброс адреналина? Да, нужно было что-то делать, поэтому я попытался привстать на руках, но тут же откуда-то сбоку на меня со слюнявыми брызгами полетел лай еще одной псины. Пришлось вновь шмякнуться лицом в холодную землю, покрытую влажной травой. Шел дождь? Может, это роса выступила? Нет, скорее всего эти шавки помочились рядом со мной, зачем я вообще лежу здесь? Ах да, я бежал за Габриэль, она кричала, кричала, сейчас все стихло, только тяжелое дыхание собак прорезало тишину, прорезало мою ногу, интересно, ее зубы уже наполовину вошли в мою икру или только содрали верхний слой кожи?
Впереди послышались шаги, та псина, что стояла где-то сбоку залилась сумасшедшим лаем, я оторвал голову от земли и увидел белую точку, разрастающуюся светом все больше и больше. Это был фонарь в руках старика Купера. Сам же Купер виднелся мне с трудом, он был здоровым стариком, я был в состоянии разглядеть его резиновые сапоги, утопающие в жидкой смеси глины с землей. И еще кое-что. Через его мятую ветровку, сделанную будто из какого-то мусорного пакета, был переброшен ремешок из плотного черного материала. Фигура с фонарем приближалась, вот я уже мог различить сморщенное лицо, покрытое густой с проседью растительностью, бейсболку и то, что держал чертов ремешок. Это было ружье, я такие видел только в кино, оно было с деревянным прикладом, лакировка которого отражала свет от фонаря и била мне прямо в глаза.
Дальше я даже сообразить не успел что к чему, как его жесткая рука рванула мою голову за волосы. Я привстал на колени. Это были смешанные чувства, с одной стороны, мужик с ружьем светил в мои глаза своим чертовым фонарем, но с другой стороны, моя нога наконец была свободна, ее оставила собачья челюсть, видимо, это тварь побежала встречать своего хозяина, ее долг был выполнен. Но я ничего не понимал, совершенно ничего, был слеп, как крот, вытащенный на поверхность.
— А ты еще, мать твою, кто такой?! — меня опять обдало волной слюней, только теперь они были не собачьи, а человеческие, однако, это мешало им быть такими же вонючими.
— Сэр, я...
— Ха-ха-ха! — он натянул мои волосы еще сильнее, я попытался открыть глаза, но этот гад все еще светил мне фонарем в них. — Сэр! Ты, молокосос, обязан мне жизнью, кто, черт возьми, разрешил тебе гулять по территории Купера?! Отвечай!
— Я искал свою подругу, пожалуйста, мне нужно найти ее. Обещаю, мы тут же уберемся отсюда, вы никогда нас больше не увидите, только позвольте уйти, — я понимал, что этот старик сумасшедший, нужно было подыгрывать ему, эта была не та ситуация, в которой можно выплеснуть все свои эмоции, но, к сожалению, я был всего лишь глупым подростком.
Купер опустил фонарь в сторону земли, я открыл глаза и наконец мог оценить сложившуюся обстановку. А она, естественно, не была в мою пользу. За стариком стояли, по крайней мере, три собаки, которых я смог сосчитать, два огромных бойцовских дога и еще один поменьше.
— Значит так, — я перевел свой взгляд на их хозяина, который вновь заговорил в мою сторону, это был человек с сумасшедшими глазами, только тогда я понял, на сколько серьезно влип, — здесь условия ставлю я, и мне совершенно насрать, кто ты, кто твои друзья, кто твоя шлюха, которую ты ищешь, мне насрать на то, что, скорее всего, это вы, маленькие подонки, подожгли ту церковь. Я не дебил, в отличие от вас. Сегодня у меня отличное настроение, и знаешь что? Я даже отпущу тебя и отзову своих собак, если ты выполнишь одну мою маленькую просьбу.
— Какую просьбу? — со страхом заглянул я в его перекошенное лицо.
— Я одинокий старый человек, у меня есть только мои собаки, а они не особо щедры на любовные ласки, — дальше я уже не слушал, мне итак все было ясно, стало ясно, как только Купер потянулся свободной рукой к своей ширинке на штанах. Это был конец. Это была конечная точка моего терпения. Отсасывать старику я не собирался. Это я сделать не смогу ни ради того, чтобы уйти от полиции, ни ради того, чтобы спасти Габби. Это был разлом в моем сознании. Это была реальность, где, как ни странно, старик собирался запихнуть свой дряхлый член мне в рот. Я всегда думал, что я безэмоциональный человек, я думал, что прячу свои врожденные инстинктивные чувства, что я могу не любить, могу не ненавидеть, что мне все равно, что я могу сократить свой эмоциональный диапазон до одного чувства, до чувства " мне все равно", чтобы добиться легкой жизни. Но вот она реальность. И сейчас я понял, что все мои убеждения — полный идиотизм, потому что, руководствуясь логикой, я бы должен был отсосать у старика, чтобы спасти от дальнейших последствий и себя, и Джона с Габби. Но как? Как вообще можно думать о том, чтоб отсосать у хренова старика?! Нет, нет и еще раз нет. Пошло все это куда подальше. Я вообще не должен быть в этом месте сейчас, я собрал все свои комплексы, все свои страхи и все свои силы. Собрал их в один большой и смачный плевок, полетевший прямо в лицо растегивающему штаны Куперу. Вскочив с колен на ватные ноги и почувствовав, что одна из них адски болит, я помчался в ту сторону, куда изначально бежал, услышав крик Габби. Это был полный тупизм, потому что найти ее в темноте было нереально, а за мной уже снова неслись собаки, но я бежал как никогда быстро, пришпоривая себя мыслями о стариковом члене и ружье с деревянным прикладом.