О пользе сомнений

И здесь возникают важные и очень интересные вопросы и сомнения: так что же, если бы не Орда, то феномен русской власти (в форме самодержавия) никогда не возник бы? Значит, это не закономерное, а случайное явление, плод игры, случая? Значит, решающую роль сыграл внешний фактор? Нет, не значит.

Зададимся вопросом: случайностью ли были появление в XVI в. испанцев в Центральной и Южной Америке, разрушение отрядами Кортеса и Писарро держав и цивилизаций астеков и инков? Для астеков и инков – случайностью. Для испанцев – конечно, нет. С точки зрения возникающего с конца XV в. нового международного разделения труда в Европе, возникновения мирового рынка или, как сказал бы И.Валлерстайн, “европейской мир-экономики”, т.е. с точки зрения более крупного целого, элементом которого становились прибрежные регионы Центральной и Южной Америки, появление испанцев там было закономерным. То, что является случайным на одном уровне, в рамках ограниченного пространства, оказывается закономерным или даже необходимым явлением на другом уровне, в рамках более широкого геополитического пространства, в другом масштабе.

С точки зрения русских княжеств, относительно ограниченного пространства киевской и посткиевской истории, монгольское нашествие (хотя из 90–120 тыс. войска, пришедшие в 1237 г. с Бату и Субудаем, только четверть были собственно монголами; остальные – “интербригады” хартленда, главным образом тюрки, хотя, конечно, не только они) было случайностью. С точки зрения евразийской истории, в которую монголы включили Русь, это нашествие было закономерным явлением, подчинявшимся логике вековых (7–8-вековых) евразийских циклов и трендов количественного (территориального) роста “степных империй”: рано или поздно степная евразийская держава по логике экспансии должна была “зацепить” русскую равнину. Другое дело – конкретные исторические последствия и их формы, это зависит от исторических обстоятельств, условий взаимодействия и характера эпохи. Таким образом, именно с евразийской, а не “киевско-русской” точки зрения возникновение феномена русской власти в форме самодержавия и превращение Москвы во Второй Сарай, Второй Каракорум, Второй Константинополь и Третий Рим было закономерным явлением.

Теперь о роли внешнего фактора. Привыкнув за последние полтора столетия мыслить категориями “национального государства” (nation-state), мы переносим, проецируем его «реалии и универсалии» на прошлое – то прошлое, когда nation-stateне существовало и когда “внутреннее” и “внешнее” определялось не политико-административными границами, а иными. Доордынская Русь была интегральным элементом более широкой экономической целостности, макрорегиональной системы производства и обмена, осью которого исходно был путь “из варяг в греки”. Орда расширила эту систему, политически оформив экономическую включенность в нее русских земель. Эта система охватывала значительную часть евразийского Хартленда. Таким образом и здесь мы имеем общеевразийскую логику развития, противопоставлять которой и обособлять от которой домонгольско-русское развитие было бы ошибкой, перенесением на XIII в. реалий XIX–XX вв.

В середине XV в. полукочевая Золотая Орда стала анахронизмом для предсовременной Европы, историческое время работало против нее. В 1480 г., выстояв на Угре, Русь освободилась от распадающегося Ордынского ханства, чтобы тут же оказаться под властью своего, «православного ханства» – Москвы. Впрочем, несмотря на освобождение, генетическая память и генетический страх перед Ордой были живы еще сотню лет. Похоже, Рюриковичи так и не избавились от него, навсегда запомнив свое положение в качестве улусников чингисидов.

– согласно «докончанию» (договору), заключенному Иваном III со своими братьями Борисом и Андреем в 1486 г., только он имел право вести отношения с Ордой, если ее власть (или власть кого-то из ее государств-наследников) над Русью восстановится;

– в 1521 г. сын Ивана III Василий II дал подступившему к Москве крымскому хану Менгли-гирею грамоту, в которой объявлял себя “вечным данником царя (!; крымского. – А.Ф.) так же, как были его отец и предки”; только находчивость рязанского воеводы И.В.Хабара спасла ситуацию;

– в 1572 г., накануне битвы при Молодех, завершившейся победой земско-опричного войска под командованием Воротынского и Хворостинина над крымцами, Иван IV в переговорах с послами Девлет-Гирея, отряды которого второй год подряд опустошали русские земли, готов был не только отдать Казань и Астрахань, но и возобновить дань. Иными словами, почти весь XVI в. Россия прожила под тенью “исчезнувших предков” (по власти) – Орды, пока с конца XVI в. над страной не нависла другая тень – Запада, заставившая русскую власть еще раз мутировать – теперь уже при Петре I.