Часть II

Нуждаясь в спокойствии и заботе, она ничего этого не получала от мужа: на курорте тот постоянно пропадал в казино, а в Петербурге - на службе и в мужских компаниях. Ее собеседник говорит об этом в " Баденском романе":

" Мужья всегда таковы: едва женившись, вместо того чтобы создать для своих жен дружеский круг, они сохраняют свои холостяцкие привычки, по вечерам отсутствуют, мадам скучает, ее можно найти в обществе своей лампы, а в один прекрасный день - прощай, здравствуй, - мадам, чтобы не скучать, берет себе друга, который впоследствии становится её любовником."

Именно так было в Баден-Бадене перед рождением Сони, в Царском Селе и Петербурге перед рождением Нади. Видимо, это и побудило мемуаристку использовать фамилию " Киселев" в своих искренних, взволнованных рассказах-воспоминаниях о совершенно другом человеке, уже давно покинувшем белый свет. Она вспоминает счастливые минуты душевной близости, неистощимые шутки, мечты о совместной жизни где-нибудь в далекой усадьбе - и меньше всего заботится о хронологии.

" Будем же, моя возлюбленная, строить воздушные замки. Там будет пианино и вся твоя музыка, твои любимые картины; я снова возьмусь за рисование пейзажей <...>. Наши дети, Александрина, Боже, какое счастье; я люблю твоих <...>, потому что они - твоя плоть и кровь, как же буду любить тех, кто будут твоя и моя кровь, смешавшиеся в чистом и целомудренном объятии; это будут ангелы"

" Знаете ли, мой драгоценный друг (во время прогулки. - Л.Б.), что Вы очень сильно опираетесь на мою руку, а Ваша походка день ото дня становится тяжелее; какое счастье, если Вам удастся родить во время моего пребывания здесь и это будет при мне".

Счастья не случилось: заботливый друг Александрины был отправлен на Кавказ в начале мая 1840 года, а ребенок - дочь с многозначительным именем Надежда - родился в конце мая. Вспомним в связи с этим стихотворение «Ребёнку» (1840)

О грезах юности
томим воспоминаньем,
С отрадой тайною и
тайным содроганьем,
Прекрасное дитя,
я на тебя смотрю...
О, если б знало ты,
как я тебя люблю!..

Лермонтоведы склонны относить это стихотворение к дочери Варвары Александровны Лопухиной, ориентируясь прежде всего на первую строку. Да, в 1831-1832 годах юный поэт испытывал к Вареньке горячее чувство. Однако ничто не мешает в строке о грезах юности видеть совсем иной смысл: Лермонтов в отрочестве мог мечтать о браке и детях, о семье, каковой был лишен с детства; отказаться от этих грез его, вероятно, побудил трагический пример Пушкина: творец уязвим, если он не одинок. Стихи и проза 1840-1841 годов показывают, что к тому времени Варенька Лопухина больше не занимает Лермонтова; фактическое прощание с нею - сцена гибели коня в " Княжне Мери" (1839). Многие места в его стихах, предположительно относимые литературоведами к В.А.Лопухиной, никак нельзя связать с нею; наиболее показательный пример - строка из второй строфы " Валерика": " Душою мы друг другу чужды". Отношения поэта с Варенькой были светло-гармоничными, чего не скажешь об отношениях с Александриной, натурой противоречивой и порой " чуждой" Лермонтову из-за своей принадлежности ко Двору.

В 1839-1840 годах Михаил Юрьевич часто видел детей А.О.Смирновой-Россет, бывая у нее в доме в Царском Селе и Петербурге. В 1840 году, до отъезда поэта во вторую ссылку (самое начало мая), детей у Александры Осиповны было двое: Ольга (родилась в 1834 году; ее сестра-близнец Александра скончалась в 1837 году) и Софья (родилась в 1836 году). Младшая дочь Надежда появилась на свет после отъезда Лермонтова. Полное любви и боли послание могло быть обращено к шестилетней Оле или к четырехлетней Соне, а могло - и к своему будущему ребенку.
Не лишено вероятия следующее предположение. Остановившись по дороге на Кавказ в Москве, Лермонтов отказался ехать дальше с другом и родственником Алексеем Столыпиным (Монго) и стал дожидаться сослуживца по Лейб-гвардии Гусарскому полку Александра Реми, надеясь от него узнать последние новости из Царского Села, куда уже переехала на лето Александрина. Тогда он и написал стихотворение " Ребенку".

Из " Баденского романа" известно, что Александра Осиповна имела обыкновение молиться по вечерам вместе с детьми - отсюда тема молитвы в стихотворении. Понятно и обращение к ребенку (не к мальчику или девочке): кто родится, отец еще не знает. Есть и другие аргументы. Например, в 40-х годах, когда Н.В.Гоголь стал духовным наставником А.О.Смирновой-Россет, в центре их переписки неизменно оказывалась Наденька (а не кто-либо иной из детей Александры Осиповны), растущая без отца, точнее - при чужом отце.

Но главное даже не в логических аргументах, а в том, что очень уж многое в диалогах " Баденского романа" ассоциируется с Лермонтовым. Это и раннее сиротство, и мечты о жизни в тихой усадьбе вдали от столичной суеты (неуместные в устах дипломата Киселева, которого ждет служба в столицах Франции и Италии), и интерес к старинным народным обычаям, к народной лексике, забытой в космополитичном Петербурге, и пренебрежительное отношение к посленаполеоновской Франции (вспомним стихотворение Лермонтова " Последнее новоселье"), также не согласующееся с обликом дипломата - сотрудника русского посольства в Париже. Понятны ревнивые реплики героини по поводу увлечения собеседника " черными глазами": " Black Eyes" - Екатерина Сушкова, и Александрина не могла не знать о ней, поскольку дружила с двоюродной сестрой Сушковой Е.П.Ростопчиной.

Разгадав шифр мемуаров А.О.Смирновой, попытаемся определить ту " молитву чудную", о которой говорит Лермонтов в стихотворении 1839 года:

В минуту жизни трудную,

Теснится ль в сердце грусть,