Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава IX. ПРОПОВЕДЬ
Отец Мэппл поднялся и скромным, мягким голосом отдал повеление своейразбредшейся по часовне пастве собраться и сесть потеснее: " Эй, от левогоборта! Податься вправо! От правого борта - влево! В середину, в середину! " Глухо загрохотали в проходах между скамьями тяжелые матросские сапоги, зашаркали едва слышно башмаки женщин, и вновь воцарилась тишина, и все глазаустремились на проповедника. Мгновение он стоял неподвижно, затем опустился на колени, в носовойчасти своей кафедры, сложил на груди большие смуглые ладони и, устремиввверх взор своих закрытых глаз, начал молиться с таким глубокимблагоговением, точно возносил молитву со дна морского. По окончании молитвы, голосом протяжным и торжественным, словно погребальный звон колокола спалубы тонущего в тумане корабля, - вот таким голосом начал он читать гимн, постепенно меняя интонации к заключительным строфам, и окончил чтениезвучным благовестом восторга и ликования: Китовых ребер арка надо мной. И тяжкий черный страх согнул мне плечи. Снаружи солнце колыхалось на волнах - Я шел на дно, погибели навстречу. Разверстую я видел ада пасть. Там бедствия теснилися толпою. Неизреченным мукам несть числа - Отчаянье овладевало мною. И в страшный час я к Господу воззвал (Достоин ли я был еще молиться?), Но он склонил свой слух к моей мольбе, И сгинул кит, души моей темница. По морю поспешил ко мне Господь, Как бы несомый солнечным дельфином, Был светел и ужасен божий лик, Подобный молнии на небе синем. Вовеки не устану воспевать Тот миг, и страх и радость мне несущий. И тем прославлен будет мой Господь, Бог милосердный, Бог всемогущий. Ему подпевали почти все присутствующие, и гимн ширился, устремляясь ввышину и покрывая завывание бури. Потом ненадолго установилась тишина; проповедник медленно переворачивал страницы Библии и наконец, опустивсложенные ладони на открытую книгу, произнес: - Возлюбленные братья-матросы! Возьмем последний стих первой главыкниги пророка Ионы - " И создал Бог большого кита и повелел ему поглотитьИону". - Матросы! Эта книга, содержащая всего четыре главы - четыре рассказа, - лишь тончайшая нить, вплетенная в могучий канат Писания. Но каких глубиндуши достигает глубинный Ионин лот! Как поучителен для нас пример этогопророка! Как прекрасен гимн во чреве рыбы! Сколь подобен он валам морским инеистово величав! Мы чувствуем, как хляби вздымаются над нами, вместе с нимпогружаемся мы на вязкое дно моря, а вокруг, со всех сторон, - морская траваи зеленый ил! Но каков же тот урок, что преподносит нам книга Ионы? Друзьямои, это сдвоенный урок: урок всем нам, грешным людям, и урок мне, кормчемуБога живого. Всем нам, грешным людям, это урок потому, что здесьрассказывается о грехе, о закосневшей душе, о внезапно пробудившемся страхе, скором наказании, о раскаянии, молитве и, наконец, о спасении и радостиИоны. Так же, как и у всех грешников среди людей, грех сына Амафии был всвоенравном неподчинении воле Господней - неважно сейчас, в чем эта волязаключалась и как сообщена была ему, - ибо он нашел, что выполнить еетрудно. Но помните: все, чего ожидает от нас Господь, трудно исполнить, ипотому он чаще повелевает нами, нежели пытается нас убедить. И если мыповинуемся Богу, мы должны всякий раз ослушаться самих себя; вот в этом-тонеповиновении самим себе и состоит вся трудность повиновения Богу. Но взяв на себя сей грех неповиновения, Иона и дальше надругался надГосподом, ибо пытался бежать от Него. Он думает, что корабль построенныйлюдьми, перенесет его в такие страны, где владычествует не Бог, а Капитаныземли. Он шныряет у пристаней Иоппии и высматривает судно, направляющееся вФарсис. В этом заключен, надо думать, особый, доселе не понятный смысл. Повсем расчетам Фарсис не может быть не чем иным, как теперешним Кадисом.Таково мнение людей ученых. А где находится Кадис, друзья мои? В Испании, так далеко от Иоппии, как только мог Иона добраться по морю в те старинныевремена, когда воды Атлантики были почти неведомы людям. Потому что Иоппия, собратья мои матросы, это современная Яффа, она находится на самом восточномберегу Средиземного моря, в Сирии. А Фарсис, или Кадис, расположен на дветысячи с лишком миль к западу, у выхода из Гибралтарского пролива. Вывидите, матросы, что Иона пытался бежать от Господа на край света.Несчастный! О, жалкий и достойный всяческого презрения человек! С виноватымвзором в очах, скрывается он в шляпе с опущенными полями от своего Бога; рыщет у причалов, подобный подлому грабителю, торопится пересечь море. Унего такой беспокойный, такой саморазоблачающий вид, что, существуй в тевремена полиция, Иона за одну лишь подозрительную внешность был быарестован, не успев ступить на палубу корабля. Ведь очевидно, что он беглыйпреступник: при нем ни багажа - ни одной шляпной картонки, ни дорожнойкорзинки или саквояжа, - ни друзей, чтобы проводить его до пристани ипожелать счастливого плавания. Но вот наконец после долгих опасливых поисковон находит корабль, направляющийся в Фарсис. Идет, приближаясь к концу, погрузка; и когда он всходит на палубу, чтобы переговорить в каюте скапитаном, все матросы прерывают на мгновение работу и говорят между собой, что у этого человека дурной глаз. Иона слышит их; но напрасно пытается онпридать себе вид спокойный и самоуверенный, напрасно пробует улыбнутьсясвоей жалкой улыбкой. Моряки бессознательно чувствуют его вину. Обычнымсвоим шутливым и в то же время серьезным тоном они шепчут друг другу: " Говорю тебе, Джек, он ограбил вдовицу", или " Видал, Джо? Это двоеженец", или " Сдается мне, Гарри, дружище, что он прелюбодей, сбежавший из тюрьмы встарой Гоморре, или, может, беглый убийца из Содома". Один из матросовподбегает к причалу, возле которого ошвартовано судно, и читает наклеенноена свае объявление, в котором предлагаются пятьсот золотых монет за поимкуотцеубийцы, а ниже имеется описание внешности преступника. Он читает ипоглядывает то на Иону, то на бумагу, а его товарищи сгрудились вокруг Ионыи понимающе молчат, готовые сразу же схватить его. Устрашившись, дрожитИона, призывая на помощь всю свою храбрость, чтобы скрыть страх, и тольковыглядит от этого еще большим трусом. Он не признается себе, что его вчем-то подозревают, но это само по себе довольно подозрительно. Вот он истоит там, покуда матросы не убеждаются, что он - не тот человек, о которомговорится в бумаге, и расступаются, пропуская его вниз к капитанской каюте. " Кто там? - кричит капитан, не поднимая головы над своим столом, закоторым он в спешке выправляет бумаги для таможни. - Кто там? " О, какжестоко этот безобидный вопрос ранит душу Ионы! Он уже, кажется, готовповернуться и снова бежать прочь. Но потом овладевает собою. " Мне нужнодобраться на этом судне до Фарсиса. Скоро ли вы отплываете, сэр? " До сих поркапитан, занятый своими бумагами, сидел, не поднимая головы, и не виделИоны, хотя тот и стоит прямо перед ним. Но при звуках этого глухого голосаон сразу же устремляет на Иону пристальный взгляд. " Мы отплываем сприливом", - медленно отвечает он наконец, все еще внимательно глядя насвоего посетителя. " Не скорее, сэр? " - " И так достаточно скоро для всякогочестного пассажира". Ага, Иона, еще один удар! Но Иона быстро переводитразговор в другое русло. " Я иду с вами, - говорит он. - Вот деньги. Сколькоэто будет стоить? Я заплачу сейчас". Ибо здесь недаром нарочито говорится, собратья мои матросы, что он " отдал плату за проезд" еще до того, каккорабль отчалил. И в общей ткани рассказа эта подробность полна особогосмысла. Капитан этот, друзья мои, был из таких людей, чья проницательностьразличает всякое преступление, но чья алчность разоблачает лишь преступлениянеимущих. В этом мире, братья, Грех, который может заплатить за проезд, свободно путешествует и не нуждается в паспорте, тогда как Добродетель, еслиона нища, будет задержана у первой же заставы. Капитан решает измеритьглубину Ионина кармана, прежде чем высказать о нем свое мнение. Онзапрашивает с него тройную цену, и Иона соглашается. Теперь капитанубедился, что Иона - беглый преступник, но он все же решает помочь беглецу, златом мостящему себе дорогу. Однако, когда Иона без колебаний вытаскиваетсвой кошелек, благоразумные подозрения охватывают капитана. Каждую монету онбросает об стол, чтоб проверить, не фальшивая ли она. Ну, во всяком случае, это не фальшивомонетчик, говорит он себе и вносит Иону в список пассажиров." Укажите мне мою каюту, сэр, - обращается тогда к нему Иона. - Я устал, добираясь сюда, и нуждаюсь в отдыхе". - " По тебе и видно, - замечаеткапитан. - Вот твоя каюта". Иона входит в каюту и поворачивается, чтобызапереть дверь, но в замке нет ключа. А капитан, слыша, как он там без толкувозится с дверью, смеется тихонько и бормочет себе под нос что-тоотносительно тюремных камер, которые не разрешается запирать изнутри. Ионапрямо, как был, в одежде и покрытый пылью, валится на койку и видит, чтопотолок в этой маленькой каюте чуть ли не касается его лба. Воздух здесьспертый, Ионе трудно дышать. Уже теперь, в этой тесной норе, расположеннойниже ватерлинии, испытывает Иона вещее предчувствие того удушливого часа, когда кит заключит его в самой тесной темнице своего чрева. Слегка покачивается привинченная к переборке висячая лампа; подтяжестью последних тюков судно накренилось в сторону причала, и лампа вместес язычком пламени висит теперь немного косо по отношению к самой каюте; хотяв действительности, безукоризненно прямая, она лишь делала очевидной всюобманчивость и лживость тех уровней, среди которых она покачивалась. Лампатревожит, пугает Иону; лежа у себя на койке, он усталыми глазами обводиткаюту, и не на чем отдохнуть беспокойному взору этого доселе удачливогобеглеца. А двусмыслие лампы внушает ему все больший страх. Все перекошено -пол, потолок, переборки. " Вот так же и совесть моя висит во мне, - стонетон, - прямо вверх устремлено ее жгучее пламя, но искривлены все приделы моейдуши". Как человек, который после пьяного ночного пиршества торопится к своемуложу, хоть голова у него еще кружится, а уже укоры совести начинаютзапускать в душу стальные крючья вроде тех шипов на упряжи римского скакуна, что тем глубже впиваются ему в грудь, чем сильнее рвется он вперед; подобноэтому человеку, который в мучительной дурноте мечется у себя на постели, моля Бога, чтобы Он даровал ему небытие, покуда длится это жалкое состояние, и наконец среди водоворота мук чувствует, как его охватывает глубокоеоцепенение, подобное тому, в какое погружается умирающий от потери крови, ибо больная совесть - это та же рана, и ничем нельзя унять кровотечения; воттак и Иона, проведя на своей койке долгие мучительные беспокойные часы, наконец под тяжестью чудодейственного страдания погружается в зеленыеглубины сна. Но вот наступило время прилива; отданы швартовы, и от безлюднойпристани, сильно кренясь, отваливает судно и уходит в море, взяв курс наФарсис. Это был первый в истории контрабандистский корабль, друзья мои. Иконтрабандой был Иона. Но море восстает, оно не желает нести неправедныйгруз. Разразился ужасный шторм, он грозит разнести корабль в щепы. Нотеперь, когда боцман зовет всех наверх, когда с гулом летят за борт ящики, тюки и кувшины, под вой ветра и людские вопли, под дробный топот ног, откоторого ходуном ходит дощатая палуба прямо у него над головой, - средивсего этого неистового рева Иона спит своим страшным сном. Он не видитчерного неба и бушующего моря, не чувствует, как рассаживаются шпангоуты, ине чует, не ведает, что уж теперь издалека, рассекая волны, мчится за нимвдогонку, разинув пасть, огромный кит. Ибо Иона, братья мои матросы, спустился во внутренность корабля, улегся на койку в своей каюте и спиттеперь крепким сном. Но перепуганный шкипер приходит к нему и кричит емупрямо в сонное ухо: " Ты что спишь, безумный? Вставай! " Пробудившись от этогоотчаянного вопля, Иона опускается на ноги, спотыкаясь и теряя равновесие, выбирается на палубу и, уцепившись за канат, глядит на море. Но в этот самыймиг огромная волна, подобно пантере, бросается на него из-за борта. Вал завалом обрушивается на корабль, и вода, не находя стока, с ревом мчится накорму и на нос, и вот уже моряки тонут, хоть корабль еще держится на воде. Ивсякий раз, как бледная луна показывает свой испуганный лик в глубокихпромоинах среди бурного мрака на небе, объятый ужасом, видит Иона, каквздымается бушприт корабля, чтобы тут же снова нырнуть вниз, навстречубеснующемуся водному лону. С воплями теснятся страхи в его душе. Как ни жмется, как ни прячетсяон, бегущий Господа, он теперь отмечен для всех взоров. Матросы замечаютего, утверждаются в подозрениях, и наконец, только затем, чтобудостовериться в истине, прибегнув к суду Небес, решают они бросить жребий иузнать, кого ради постигла их великая буря. И пал жребий на Иону. Убедившисьв этом, с какой яростью забрасывают они его вопросами: " Чем занимаешься ты? Откуда идешь? Где твоя страна? И из какого ты народа? " Но вы заметьте, матросы, как себя держит теперь Иона. Возбужденные моряки спрашивают еговсего лишь, кто он и откуда, но получают они не только ответ на своивопросы, но также и другой ответ на вопрос, не заданный ими, неожиданныйответ, исторгнутый из Иониной груди твердой десницею Бога. - Я еврей! - кричит он, а потом добавляет: - Я чту Господа Бога небес, сотворившего море и сушу. Ты чтишь Его, Иона? Надлежит тебе ныне трепетать перед Ним. И Иона тутже, не сходя с места, признается во всем, и, выслушав его рассказ, людииспытывают великий страх, но все же они жалеют его. И когда Иона, не решаясьеще молить Господа о милосердии, ибо ему слишком хорошо известна вся глубинасобственных прегрешений, когда несчастный Иона кричит им, чтоб они взяли егои бросили в море - ведь он знал, что это его ради постигла их великая буря, - они в жалости отворачиваются от него и пытаются спасти корабль инымиспособами. Но усилия тщетны, все оглушительней вой негодующего шторма; итогда, воздев призывно одну руку к небесам, другую они, сами не желая того, все же наложили на Иону. Глядите! Вот Иону поднимают, словно якорь, и бросают в море; и тотчасже спокойствие маслом растекается по волнам с востока, и утихает море отярости своей, и буря вместе с Ионой остается далеко за кормой, и гладкиеволны окружают корабль. Иона идет ко дну среди такого дикого беспорядочноговодоворота и бурлящего смятения, что он и не замечает даже, как попадает вподжидающую его разинутую пасть; кит захлопывает челюсти, лязгнув белымизубами, словно бесчисленными засовами на дверях темницы. И тогда Ионапомолился Господу Богу своему из чрева кита. Но обратите внимание на егомолитву и усвойте важный урок. Как ни грешен Иона, он не вопит и не молит обосвобождении. Он чувствует, что ужасное наказание справедливо. Освобождениесвое он полностью предоставляет на волю Божию, довольствуясь сам лишь тем, что наперекор всем тяготам и мукам устремляет свой взор ко святому храмуЕго. А это, собратья мои матросы, и есть истинное и подлинное раскаяние, нетребующее прощения, но благодарное за наказание. И сколь приятно это былоБогу в Ионе - показывает его последующее освобождение и спасение от моря иот кита. Братья, я не ставлю в пример Иону, чтоб вы подражали ему в егогрехе, но я ставлю его в пример как образец раскаяния. Не грешите, но, совершив грех, непременно покайтесь в нем, подобно Ионе. Так говорил проповедник, а доносившиеся снаружи пронзительные завыванияяростной метели, казалось, придавали еще больше силы его словам, и когда онописывал шторм на море, то чудилось, будто и самого его охватил бушующийшторм. Его широкая грудь вздымалась, словно от мертвой зыби, раскинутые рукиказались двумя борющимися стихиями; раскаты грома вырывались из-под темногочела, а взгляд метал молнии - и все это заставляло простосердечныхслушателей взирать на него с непривычным им чувством страха и почитания. Нотеперь наступило затишье; снова он молча принялся листать страницы священнойкниги; а затем, закрыв глаза, мгновение стоял неподвижно, в общении с богоми самим собой. Потом он снова наклонился вперед к своей пастве и, все ниже и нижеопуская голову, с видом глубочайшего и мужественнейшего смирения произнестакие слова: - Собратья мои матросы! Одну лишь длань наложил на вас Бог, обеимидланями давит Он на меня. При тусклом свете, отпущенном мне, я прочел вамурок, которому учит Иона всех грешников и, стало быть, вас, а еще больше -меня, ибо я - больший грешник, чем вы. С какой радостью спустился бы ясейчас с этой мачты и уселся бы на палубе, где вы сидите, и стал бы слушать, как слушаете вы, чтобы кто-нибудь из вас читал мне этот второй, еще болеестрашный урок, которому Иона учит меня, кормчего Бога живого. Как, будучипомазанным кормчим-пророком, прорицателем истины, Иона, получив приказаниеот Господа возвестить неприятные истины погрязшей во зле Ниневии, но, устрашившись возбудить вражду жителей этого города, бежал от возложенного нанего Богом и пытался укрыться от долга своего и от Господа, взойдя накорабль в Иоппии. Но Бог - повсюду; и до Фарсиса Иона так и не добрался. Выпомните, во образе кита Бог настиг его и поглотил, ввергнув в кипящую безднупогибели, и, быстро погружаясь, повлек с собой " в сердце моря", где бурлящиеводовороты утянули его в тысячемильную глубину, " и морскою травою былаобвита его голова", и весь текучий мир скорбей катился над ним. Но и оттуда, из бездны, недоступной лоту, " из чрева преисподней", когда уже китпогрузился на самое дно океана, - и оттуда услышал Бог голос раскаявшегося впучине пророка. И тогда Господь сказал киту, и из содрогающегося хладногоморского мрака кит устремился навстречу теплому, ласковому солнцу, навстречувсем чудесам воздуха и земли и " изверг Иону на сушу"; тогда слово Господнепрозвучало опять, и Иона, израненный и избитый, но все еще слыша в ушахсвоих, словно в двух морских раковинах, многоголосый рокот океана, - Ионаисполнил повеление Всемогущего. Каково же было это повеление, братья? Возвещать Истину перед лицом Лжи! Вот, друзья мои, вот в чем состоит второй урок, и горе тому кормчемуБога живого, который пренебрежет им. Горе тому, кого отвлекает этот мир отбожественного долга! Горе тому, кто льет масло на волны, когда Бог повелелбыть буре! Горе тому, кто стремится льстить, а не устращать! Горе тому, комудоброе имя дороже добродетели! Горе тому, кто бежит бесчестия в этом мире! Горе тому, кто отступится от истины, даже если во лжи - спасение! Да, горетому, кто, как говорил великий кормчий Павел, проповедуя другим, самостается недостойным! Он поник и на мгновение как бы забылся; потом, снова подняв к ним лицо, озаренное теперь глубокой радостью, воскликнул в божественном вдохновении: - О братья мои матросы! Справа по. борту рядом со всяким горем движетсянеизменная благодать, и вершина этой благодати уходит дальше ввысь, чемуходит вниз глубина горя. Подобно тому, как высота грот-мачты превосходитглубину кильсона. Благодать, устремленная высоко вверх и глубоко внутрь, благодать тому, кто против гордых богов и владык этой земли, непреклонный, ставит всегда самого себя. Благодать тому, чьи сильные руки еще поддерживаютего, когда корабль этого предательского, подлого мира идет ко дну у него подногами. Благодать тому, кто не поступится крупицей правды, но будет разить, жечь, сокрушать грех, даже сокрытый под мантиями сенаторов и судий.Благодать, высокая как брамсель, благодать тому, кто не признает ни закона, ни господина, кроме Господа своего Бога, у кого одно отечество - небеса.Благодать тому, кого все волны неистового океана толпы не могут смыть сэтого надежного Корабля Столетий. Вечная благодать и радость - удел того, кто сможет сказать, испуская последнее дыхание: " Отец мой (знакомый мнеболее всего своими ударами), смертный или бессмертный, вот я умираю. Ястремился принадлежать Тебе, скорее нежели этому миру или себе самому. Носие все - неважно. Я оставляю Тебе вечность, ибо что есть человек, чтобыпережить ему своего Бога? " Больше он ничего не сказал, но медленным жестом благословил сидевших, закрыл ладонями лицо и так стоял коленопреклоненный, покуда все неразошлись, оставив его в одиночестве.
Данная страница нарушает авторские права?