Песнь XI

(№ 1981). [Нонн 1997, с.112-123]

Так состязанье окончилось. Гордый победою отрок

В пляс пускается вместе с верным сопутником-Вакхом,

Неутомимо сплетая стопы в этой пляске по кругу,

Белоснежной десницей касаясь плеча Диониса.

Видя двойную победу, бог Иовакх веселился

Радости юноши бурной и молвил милое слово:

«Что же, давай-ка, мой милый, после победы в забеге

И на борцовской арене третью распрю устроим!

Непобедимый, с верным Вакхом плыть тебе надо,

Ампелос, коего бросил ты на приречную гальку. (10)

Будь и в быстром потоке быстрей своего Диониса!

Сатиры пусть веселятся, довольствуясь только прыжками,

Ты же старайся все силы в третьем напрячь состязанье!

Коль победишь на воде и на суше, то милые кудри

Я двойным увенчаю венком в знак победы, одержишь

Дважды верх над Лиэем, не знавшим досель поражений.

Эти милые струи подобны тебе и подобны

Красоте твоей! Надо б Ампелоса отраженье

Дать, что дланью златою плещет в струи златые!

Будешь нагим состязаться ты за победу в заплыве, (20)

Волны всего Пактола тебя, красавца, возвысят!

Дай же дар олимпийский такой же каким Океана

Фаэтонт одаряет, алеющий цвет излучая

Блеск своей красоты удели и Пактолу! Как светоч

Утренний ты воссияешь, Ампелос! Будете оба

В блеске светлы лучистом, Пактол от червонного злата,

Ты же от собственной плоти! Поток! Ты отрока в лоно,

Полное злата, прими, ведь отрока тело сияет!

Славь красоту с красотою! Спрошу я сатиров тут же:

Роза ли с розой сплелись? К чему съединили сиянья (30)

Розовый тела отблеск и огнь искристый потока?

Если б тут заструился вдруг Эридан многоводный,

Как заблистали бы слезы дев Гелиад и я мог бы

И янтарем, и златом омыть твое тело, любимый –

Только вдали обитаю от гесперийских потоков!

Двинусь к ближней Алибе, там, где течет по соседству

Гевдис, сверкает сребристый волной изобильной и быстрой,

Как только на берег выйдешь, омывшись в водах Пактола,

Ампелос, в водах обильных сребром, тебя я омою!

Герм пусть сатиров прочих довольствует бурною влагой, (40)

Он ведь не бьет из златого истока! Ты лишь единый,

Отрок златой, и достоин касанья златого потока!»

Так он молвил, ныряя в воду. Не медля, с откоса

Ампелос тут же ныряет и вслед за Лиэем стремится.

Оба, один за другим по дуге как будто поплыли,

Огибая реки поток широко-просторный.

Бог проплывает упорно, то быстро, то медленно, токи

Влаги быстрой, взрезая струи грудью нагою,

Борется он с теченьем, стопою и дланью взбивая

Пену, скользя неустанно по глади злато-зеркальной. (50)

Держится он недалеко от верного друга-любимца,

Уплывать от него он не хочет и осторожно

(Ампелос плыл за спиною, в близи непосредственной Вакха!)

Замедляет движенья дланей, словно усталым

Сделался, стал уступать искусно победу любимцу

Вот после плаванья отрок в чаще лесной оказался.

Гордо главу поднимает, радуясь этой победе,

Он плетеницу из змей на волосы возлагает

Словно бы в подражанье главе змеевласой Лиэя!

…

Вновь устремился с любимым он к склонам скалистым высоким

Гор: в каменистые долы, бог, предавшись охоте… (100)

Вакх смотрел со страстью на юношу милого, очи

Бога не насыщались отрока лицезреньем;

Часто с Бромием рядом на пире сидючи, отрок

Игрывал на сиринге напев, непривычный для Музы,

Собственную сочиняя песню на полых тростинках.

Если же переставал играть искусную песню

Отрок, то поднимался, стремительно вскакивал с ложа,

Дланями громогласно бил одна о другую

И прижимался устами к устам, на сиринге игравшим,

Будто бы их награждая искусное исполненье, (110)

Клялся самим он Кронидом: ни Пан-песнопевец не смог бы

Песню сложить такую, ни Аполлон звонкогласый!

…

[ Речь Аты к Ампелосу. Ст.118-154 ]

Тут с утесов внезапно спускается бык одинокий, (156)

С кончиков губ его длинный язык иссохший свисает,

Признак жажды. Открывши пасть, принимается жадно

Воду лакать, и так близко встал подле отрока, будто

Пастырем был тот знакомым…

…Отрок смелый подходит к бычьей шее поближе (167)

И бестрепетной дланью за рог его гнутый хватает:

Очарованный туром лесным, желает поездить

По горам и чащобам верхом на быке прирученном.

…Глянуло с высей небесных завистливой око Селены, (189)

Ампелоса увидала на звере-мужеубийце…

Насылает богиня бычьего слепня, и тут же

Обезумев от жала, пронзившего толстую шкуру,

Словно конь тот метнулся тотчас в бездорожную чащу…

… На сдвоенных мчася копытах, (215)

Бык, одержимый безумьем, в горах без пути и дороги,

Отрока с хребтовины бросает на камни свирепо,

Падает тот головою оземь, хряснули кости

Выи юноши нежной, глава отделилась от тела…

Бык же бросился к трупу и стал подбрасывать тело (220)

Остроизогнутым рогом, в расселину голову сбросив.

Обезглавлено тело, непогребенной осталась

Белая плоть, струей пурпурной омытая крови…

Видел лишь сатир некий любимца бога во прахе,

Ампелоса, о злосчастье весть и принес он Лиэю.

Бог же, нисколько не медля, несется, ветру подобный,

Так и Геракл не мчался спасать от нимф злоковарных

Гила, любимца, стащивших на дно водяного потока,

Отрока предназначая одной из юных в супруги!

Ныне вот устремился Вакх на горные выси, (230)

Думал, лежит живое во прахе юноши тело –

И разрыдался, увидя нагое… На плечи набросил

Пеструю шкуру оленя, прикрыть охладелые члены,

И на отроке мертвом ремни плесниц приторочил,

Розами тело украсил, гирляндой из лилий, а кудри

(Как у всех, кто случайно погиб в горах при паденье)

Он украсил цветком быстровянущего анемона.

Тирс вложил во длани и собственным одеяньем

Алым прикрыл… С никогда и никем не стриженных кудрей

Прядь густую срезает – усопшему для посвященья, (240)

Наконец, и приносит он амвросии от Рейи,

Раны телес затирая ею, чтоб отрок любимый

От божественнодивной расцвел амвросии и в смерти.

Так вот мертвого тела тлен никакой не коснулся,

Хоть и на каменном прахе покоилось, милые пряди

Развевались под легким ветром над милой главою

Умершего до срока, над ликом отрока вились…

Сколь он прекрасен лежал и во прахе! Подле же тела

Плакали горько силены, вакханки горько стенали!

Отрока красоты и смерть не похитила, словно (250)

Сатир улыбчивый, мертвый покоился. Мнилось:

Сладкие речи с безмолвных уст потекут, как и прежде!

Глядя на мертвое тело, Вакх, смеющийся вечно,

Прослезился и с лика улыбка ушла Диониса:

[ Дионис оплакивает Ампелоса. Ст.255-348 ] Греческий текст и прозаический перевод см. также [Захарова, Торшилов 2003, с.162-167]

Так стонал он и плакал. Эрос же рядом явился,

Облик приняв Силена косматого с жезлом во длани, (350)

С рожками небольшими во лбу. Обвил он вкруг чресел

Мех звериный, и, старец, на жезл суковатый опёрся.

Бромия, льющего слезы, стал утешать понемногу:

«Новой страсти пыланьем смири пылание прежней,

И над другим любимым томись и мучайся сладко,

А о мертвом не мысли! Ведь исцеленьем от страсти

Новая страсть и бывает! Любви ты не одолеешь,

Вечно сердце тая, увы, не убьет ее время!

Коли желаешь защиты от сердце терзающей боли,

Мальчика заведи: желаньем уймется желанье! (360)

Зефира юный лаконец потряс – но умер тот мальчик,

Ветер любвеобильный влюбился тотчас в Кипариса,

Кем и утешился после погибшего Гиакинфа!

Хочешь, спроси у садовника: коли завяло растенье

Некое, в прах поникнув, тот ищет тотчас же замены,

Вместо погибшего корня новый побег насаждает!

Вот, послушай-ка повесть из старого времени, внемли:

Жил однажды на свете отрок, из отроков лучший,

На берегах Меандра, многоизвивного тока,

Строен изящным телом, ногами резв, безбородый, (370)

С гривой волос густою, прелестию природной

Отрока веют ланиты, милые очи блистают,

И от взоров исходит далёко видное людям,

Вмиг разящее сердце лучисто-златое сиянье!

Кожа – белее млека, и разливается сверху

Тонкий румянец, как будто два цвета на коже смешались!

«Каламос» называет отрока милый родитель,

Бьющий из бездны земной, текущий к свету упорно,

Никому не видный сначала странник по тверди –

Вдруг он внезапно выю перед всеми подъемлет, (380)

Сей Меандр пещерный, из недр изливающий струи!

Жил он, Каламос милый и резвый, и страстно влюбился

В сверстника своего (Карп о с того юношу звали);

Тот был прекрасен так, как средь смертных и не бывает!

Если бы отрок годов набрал немного поболе,

Стал бы сей юноша мужем Эос прекрасноволосой!

Ибо прекрасен собою, румянцем, пожалуй, покраше

Блеска кожи Кефала, сияньем затмил Ориона!

Не прижимала к груди Део с такими руками

Юношу Иасиона, Селена – Эндимиона! (390)

И красотою настолько сей юноша отличался,

Что захотели б в супруги взять его обе богини.

Он бы на ложе благое взошел к Део златовласой,

И ревнивой Селены брачный чертог посетил бы!

Он же, милый, лишь друга любил, сей цветочек эротов

Наипрекраснейший. Оба играли в полном согласье

В игры на берегах извилистой речки соседней.

Часто меж ними случались состязания в беге:

Каламос бегал подобно быстрым ветрам воздушным! (400)

Бега начало – вяз, метой конечной маслина

Выбрана, надо по брегу бежать туда и обратно!

Каламос резвоногий бежал в этот раз осторожно,

Милому другу, Карпосу, желал победы соперник!

Если Карпос купался – то Каламос тут же плескался,

Но и в реке затевали они состязанье такое:

Только помедленней плыть старался Каламос, другу

Уступая, чтоб видеть, следуя за плывущим,

За стопами его, рассекающими равномерно

Влагу реки бурливой, Карпоса спину нагую! (410)

Да, и тут затевали спор, и спорили оба,

Кто же победу одержит! От брега к брегу речному

Меж отмеченных точек проплыть должны были оба,

Дабы напротив лежащей земли поскорее коснуться,

Выгребая против теченья, и здесь постоянно

Юноша плыл след в след, старался держаться, чтоб видеть

Взмахи милых ладоней и рук белолокотных друга!

Тот уплывал подальше, Каламос тут же сильнее

Греб ладонью, но отрок еще быстрее руками (420)

Взмахивал, быстрый, над влагой бурною вытянув выю!

Вот, наконец, выходит первым Карпос на берег,

Снова он одержал в речном состязанье победу!

Тут его ветер порывом сталкивает обратно

В воду, неумолимый, он отрока убивает,

В полуприкрытые губы метнув обильные воды!

Каламос смог от ветра враждебного всё-таки скрыться,

И достичь, уж без друга, напротив лежащего брега.

Милого там не встретив, любимого там не увидев,

Жалобно он заплакал, запричитал он с тоскою: (430)

[ Плач Каламоса. Ст.431-468 ]

Так говорил он, и слезы из глаз катились… В честь друга

Прядь он темную срезал густую острым железом (470)

С кудрей, что так лелеял, явил он знак этой скорби

Горькой отцу Меандру, последнее слово промолвив:

«После этой вот пряди и плоть мою примешь, ужели

Без Карпоса увидеть Эригенейю смогу я?

Неразделимы Карпос и Каламос были в сей жизни,

Эроса жало пронзило обоих… Подобной же смертью

И умереть им пристало в волнах бурливых потока!

Выстройте, девы-наяды, на бреге речном на высоком

Нам обоим надгробье над могилой пустою,

Надпись надгробную дайте жалобными стихами: (480)

«Каламоса и Карпоса эта могила, друг друга

Страстно любивших, обоих жестокая влага сгубила!

Каламос брат вам, по брату печалясь, пряди срезайте,

Ибо со страстью своею он покоится рядом,

В знак печали срезайте и прядь для Карпоса такую ж!»

Молвил – и вниз головою бросился в водовороты,

Захлебнувшись водою, убийцей отроков, отчей.

Каламос дал тростнику свое имя, в тростник обратившись,

Стал и Карпос плодами земли той плодоносящей».

Мягкой участливой речью тронут неистовый Эрос (490)

И восхотел он умерить сладкую скорбь Диониса…

Только еще сильнее скорбит по погибели Бромий

Слишком ранней любимца…

…