Четверг, 6 января 1944 г.

Дорогая Китти!

Мне просто необходимо откровенно поговорить с кем-то, поэтому я в

последнее время все чаще беседую с Петером. Вообще, мне всегда было уютно в

его комнатенке, но поскольку Петер чрезвычайно скромный и сам никогда

навязывается, я боялась показаться надоедливой и не оставалась у него долго.

А в последнее время как раз искала повод поболтать, и вот такая возможность

представилась. Петер вдруг помешался на кроссвордах и теперь только ими и

занимается. Я предложила ему свою помощь, и мы уселись рядом: он за столом,

я на диване. Когда я смотрела в его синие глаза, то почему-то чувствовала

себя смелее. Петер был явно смущен моим неожиданным визитом. Его лицо

выдавало беззащитность и неуверенность, и в то же время я угадывала, что он

начинает осознавать себя мужчиной. Его застенчивость трогала меня и хотелось

сказать: " Расскажи, наконец, что-то о себе, не обращай внимания на мою

пустую болтовню". Однако подобные слова легче произносить мысленно, чем в

действительности.

Ничего особенного в этот вечер не произошло, кроме того, что я

рассказала ему о статье Сиз Хейстер. Конечно, не все, что писала в дневнике,

а лишь о том, что он с годами непременно приобретет уверенность в себе.

Вечером я плакала безудержно. И думала: почему это я должна добиваться

расположения Петера? Но так или иначе, именно этого мне хочется, поэтому я

не оставлю Петера в покое, пока не заставлю его заговорить.

Только не подумай, что я влюблена, об этом нет и речи. Если бы у Ван

Даанов был не сын, а дочка, то я бы так же пыталась подружиться с ней.

Сегодня утром я проснулась примерно без пяти семь и совершенно ясно

вспомнила свой сон. Мне снилось, что я сидела на стуле, а напротив меня

сидел Петер... Шифф. Мы листали книжку с рисунками Мари Бос. Я все так

четко помнила, даже эти рисунки! Но самое главное не это. В какой-то момент

мои глаза встретились с красивыми карими глазами Петера, и тот ласково

сказал: " Если б я знал, то пришел бы к тебе гораздо раньше! " Потом я

почувствовала прикосновение его мягкой и холодной щеки, и это было так

хорошо, так прекрасно...

В тот момент, все еще щекой к щеке я проснулась. Казалось, что его

глаза так глубоко заглядывают в мое сердце и читают там, как сильно я любила

его и люблю до сих пор. Я почти плакала: мне было ужасно грустно, что я его

нашла, чтобы тут же потерять снова. Но одновременно я радовалась, что Петер

не забыл меня. Удивительные сны снятся мне! Однажды я видела во сне бабулю

(папину маму) так отчетливо, что различала каждую ее морщинку. Позже мне

приснилась другая бабушка, которая пришла ко мне, как ангел-хранитель. А

потом Ханнели, которая как бы стала для меня символом бедствий всех моих

друзей и всех евреев.

А теперь Петер, милый Петер, он предстал передо мной словно живой. Мне

и фотография не нужна: я вижу его так ясно, так хорошо.

Анна