Стас Монте-Кристо

И тут котенок своим мяуканьем сам подсказал ему выход…

Это город зимой встает трудно и долго. А деревня… Пропел петух. Замычала корова. Послышался скрип шагов и голоса под окном. И все!

Стас, проснувшись, машинально посмотрел на телефонные часы и, увидев, что еще совсем рано, собрался повернуться на другой бок. Но что-то помешало ему сделать это.

Под ним был не удобный знакомый диван, а узкая скрипучая кровать. На стене вместо привычного портрета Есенина без трубки темнели плохо различимые в полутьме пятна. Что это? Откуда?!

И тут вспомнилось: да ведь он в Покровке. И не вместе с родителями летом, а зимой, сам – три с половиной года спустя!

Подавившись зевком, он снова схватил телефон и посмотрел на экран.

Звонков по-прежнему не было.

Настроение сразу испортилось.

В ногах что-то заворочалось, зашевелилось…

Стас как ужаленный сел – сразу припомнились таджики, вчерашняя стычка с ними...

Но то, что было внизу, доверчиво поползло наверх и мяукнуло.

- Что – скучно стало или есть хочешь? – вспомнив и про котенка, улыбнулся Стас.

Котенок забрался к нему на грудь и замурчал.

- Ладно, не подлизывайся! И так покормлю… - ласково проворчал Стас.

Он осторожно положил живой пушистый комок на кровать и включил свет.

Затем подошел к зеркалу, заглянул в него и осторожно ощупал синяк. За ночь он стал уже не таким заметным. Но почему-то болел еще больше.

На полочке лежала старинная монета, на которой Георгий Победоносец вонзал в дракона копье. Побеждая зло, то есть грех, как сказал бы отец Тихон. На стуле возле кровати – тетрадь самого старца.

- Куда ни взгляни – везде на духовную тему! – усмехнулся Стас и нахмурился, вспоминая вчерашние беседы и встречи.

Все то, чему учили его с детства: дома, в школе, к чему так красиво призывали кинофильмы, книги, газеты, песни – все, чем он жил до этого - сводилось на нет! Превращалось в ничто.

И чем теперь заменить это?

Верой?

Но, если разобраться, и тут все было не так просто. Вон, взять, к примеру, Лену и Ваню. Одна осуждает всех подряд, причем язвительно, зло. А второй говорит одно, а делает совсем другое. И это когда оба при церкви. Что же тогда остается ему?

Василий Иванович Голубев – это понятно. Он будущий монах, старец. Ему и в личных дневниках положено так писать.

Обязанность у него такая – вести людей к Богу.

А где на самом деле правда – попробуй узнать! Ведь действительно слишком велика цена ответа на этот главный вопрос.

С чем – с чем, а с этим Стас был абсолютно согласен.

Оставался еще один человек, с которым он говорил во время прежнего приезда в Покровку. Директор школы Юрий Цезаревич.

Но что он еще мог сказать ему?

Помнится, уже тогда, три года назад, он говорил, что власть, деньги и жизненные блага – это не самое главное. То есть то, к чему он пришел сейчас. Правда, окончательные выводы его, особенно то, что человек смертен и покуда жив, должен делать больше добра, чтобы навсегда остаться в памяти благодарного человечества, не устроили Стаса еще тогда…

Но может, он за это время пришел к чему-нибудь новому?

Все же ведь поменялись.

«Нужно узнать, где он живет – в школе сейчас ведь каникулы – и сходить к нему! – решил Стас. - А пока в любом случае стараться делать это добро».

«Начнем с…» – Стас огляделся в поисках подходящего дела.

И тут котенок своим мяуканьем сам подсказал ему выход.

- Тебя!

Стас погладил котенка и задумался вслух:

- Только чем тебя накормить? Консервы кончились. Молоко, как деревенский житель, ты, конечно же, пить станешь! Может, у Ленки есть? Погоди, я сейчас!

Он быстро оделся, пробежал к дому друзей и, войдя к ним, с порога попросил у Лены:

- Лен, у вас молоко есть?

- Есть, только малоко, потому что его мало!

- А мне много и не нужно! Дай, а?

- Да ты что! Пост на дворе! – послышался возмущенный голос Вани. Очевидно, он совершал утреннее правило и находился на духовном подъеме. – До Рождества дотерпеть, что ли, трудно?

- Кто б говорил! Или забыл, что путешествующим можно? - усмехнулся Стас.

Ваня пробормотал что-то невнятное и замолчал.

И тогда Стас пояснил Лене, что молоко нужно не ему, а котенку.

- Понимаешь, вчера ко мне приблудился!

- Ой, котеночек? – обрадовалась Лена. – И как же ты его назвал?

- Да какая разница? – пожал плечами Стас. – Пусть будет Ваською или Тишкой!

- Разница есть! – снова крепчая голосом, принялся наставлять Ваня. – Нельзя животных называть человеческим именами, тем более, теми, которые есть в святцах. Грех. Это же глумление над святыми! Представь: у нас есть вселенский учитель святитель Василий Великий, а ты какого-то котенка хочешь назвать Васькой. Да это же просто насмешка над ним! И святых Тихонов, знаешь, тоже сколько?

- Ладно, пусть будет тогда Пушок! – не долго думая, согласился с такими доводами Стас.

- А если он окажется девочкой? – уточнила Лена.

- Тогда – Пушкой! – еще быстрее нашелся Стас и довольно усмехнулся: - Универсальная, между прочим, кличка!

Вернувшись домой, он налил молока в блюдечко и, наблюдая за тем, как котенок с жадностью принялся лакать его, вдруг ощутил какую-то теплоту в груди, там, где, как папа однажды объяснил ему, находилось сердце. Необычайно хорошо, сладостно стало на душе. Так хорошо, что Стас нисколько бы не удивился, узнав, что за окном вдруг растаял снег и взошли подснежники.

Поймав себя на этой мысли, он недоверчиво подошел к окну и пожалел, что за ним совсем темно, ничего не разглядеть. В Москве бы еще все было видно!

Вспомнив про Москву, Стас невольно вспомнил родителей, их непонятное молчание и то, что он натворил. Сразу вернулось прежнее состояние. Словно со света он вошел в темную комнату. Теперь казалось, что мороз за окном еще больше усилился.

И только в глубине души словно продолжал гореть лучик, слегка освещая и согревая ее в стужу.

Он прислушался к этому совершенно незнакомому для себя чувству и, видя, что оно несмотря ни на что не уходит, подумал:

«Да, действительно, добрые дела делают жизнь совсем другою!»