Страшная притча! - зябко передернул плечами Стас.

За окном громко, настойчиво забарабанил дождь: подъем!.. подъем!.. Стас нехотя потянулся и открыл глаза.

Это же надо – уснул!

Ложился – солнце вовсю светило, а теперь вон как льет…

Он сел в кровати, посмотрел на лежавшую у подушки печать, улыбнулся ей и помрачнел.

Ему бы радоваться сейчас, да что радоваться - плясать от такого подарка. Шутка ли – вещь, которую, возможно, и даже не возможно, а наверняка держал в руке сам Мономах! Он и мечтать не мог о таком! Но то ли потемневшее среди бела дня небо, то ли осадок, который остался после слов Лены, с самого пробуждения омрачили ему эту радость.

Он встал и торопливо направился к двери.

Да, он дал Ване слово никуда не выходить из дома. Но… разве ж поспоришь с настойчивыми требованиями природы?

Во дворе он быстро пробежал к темневшему в самом углу деревянному домику, похожему на скворечник, заметив по пути, что и весь их огород тоже перекопан, скорее всего, Ваней, и уже собрался возвращаться в дом, как вдруг услышал полувопросительное:

- Вячеслав?..

Стас не привык к своему церковному имени - так его называли только в храме во время исповеди и перед святым причащением. Поэтому он решил, что зовут кого-то другого, и продолжил путь. Но голос, на этот раз уже полуутвердительно, повторил:

- Стас!

Тогда он повернул лицо и увидел стоявшего за забором соседа, бывшего вице-губернатора области, коротавшего пенсионные дни в Покровке.

- Григорий Иванович! – обрадовался Стас, бросаясь к забору.

- Узнал? Молодец! – похвалил сосед и оглядел Стаса. - А вот тебя уже можно и не признать! Это в моем возрасте люди уже почти не меняются…

- А вы изменились! Честное слово! Помолодели, вся болезненность, бледность куда-то ушли!

- Ладно-ладно… будет тебе! Я еще в своем кабинете лести наслышался… – проворчал, впрочем, не без удовольствия, Григорий Иванович и поинтересовался: - А родители где?

- Отец в клинике, мама дома! – махнул рукой в сторону далекой Москвы Стас.

Григорий Иванович сразу как-то ссутулился, постарел.

- Жаль… - искренне огорчился он. - Значит, ты приехал один? Решил немного перед школой отдохнуть в наших краях?

- Да, и заодно дом наш продать! – подтвердил Стас.

- Дом? – сразу же оживился Григорий Иванович и с недоумением посмотрел на Стаса: - Как же ты собираешься это сделать? Ведь тебе еще нет восемнадцати лет!

- Лет нет, а доверенность есть!

- И… на кого же?

- На Ванькиного отца!

- Та-ак… - Григорий Иванович с интересом поглядел на юношу. - А ну-ка, пошли ко мне!

Он, жестом позвал Стаса следовать за собой, но тот с виноватым лицом отказался:

- Н-не могу!

- Почему? – удивился Григорий Иванович. – Я тебя такими кабачковой икрой угощу! Со своей, между прочим, грядки!

- Да не могу я! – в отчаянии оглядываясь на свой дом, пробормотал Стас.

- А что такое?

- Ваньке слово дал, не выходить никуда до его возвращения…

- Ах, Иоанну… Этому проходимцу? - Брови Григория Ивановича сурово двинулись к переносице. - Вот оно что… Все ясно. Но не беда! Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет…

- К горе! – радостно подхватил Стас, в свою очередь радушно приглашая соседа к себе домой. Его совесть была спокойна. Он ведь дал слово Ване только не выходить из дома, а о том, что кто-то придет к нему, не было сказано ни слова!

Следуя за Стасом, Григорий Иванович вошел в комнату родителей, с видом знатока простучал костяшками согнутых пальцев стены, посмотрел на пол, потолок и вздохнул:

- Хороший дом. Жалко. Еще лет пятьдесят смог бы стоять!

- А чего его жалеть? – удивился Стас. - Другие в нем будут жить!

- Другие? – Григорий Иванович потер ладонью грудь, в том месте, где сердце, и тяжело опустился на стул. - В том-то и дело, брат Вячеслав, ты уж извини, я к тебе по-нашему, по-церковному, что все здесь идет к тому, что ни в этом доме, ни в моем, да и вообще в Покровском никто больше не будет жить!

- Как это? – с удивлением посмотрел на него Стас.

- А вот так! - недобро усмехнулся Григорий Иванович. – Нашлись люди, которые скупили в округе все земли, лес, речку, почти все дома, и все для того, чтобы просто взять, да затопить все это!

- За-то-пить?! А как же Покровка? Дома, сады, огороды, кладбище… Храм, наконец?!

- Да какое им дело до этого! Все у них куплено, как теперь принято говорить, подмазано, схвачено. Медпункт перенесли за 20 километров. Магазин выкупили у прежних хозяев и не стали открывать вновь. Почту убрали. Лес объявили негодным. Школу, и ту, благодаря Юрию Цезаревичу, который, не за деньги, а из-за своей ненависти к храму, уговорил местные власти признать нецелесообразной, закрыли! Так что теперь первого сентября в Покровке больше не будет. Словом, провели огромную, просто грандиозную работу, сделали почти все, что только возможно с такими неограниченными деньгами!

- Почти? – с надеждой уточнил Стас.

Григорий Иванович одобрительно посмотрел на него и кивнул:

- Да, только одного, несмотря на все их возможности и старания им не удалось сделать. В самой последней инстанции в Москве, из опасения, что можно ответить за такие противозаконные действия, от них безоговорочно потребовали, чтобы все было проведено – хотя бы демократически!

- Как это? – попросил уточнить Стас.

- Очень просто. Им нужно решение собрания землевладельцев Покровки, что они за то, чтобы затопить свое родное село. Хотя бы 51 процент голосов.

- И… какая же эта цифра сейчас?

Григорий Иванович достал из кармана бумагу, но не стал даже разворачивать ее:

- И так помню! – с горечью усмехнулся он. - На вчерашней день, по нашей сводке, было пятьдесят на пятьдесят…

- Надо ж - по сводке! - покачал головой Стас. - У вас тут прямо как на войне…

- А чему ты удивляешься? По сути, так оно на самом деле и есть!

- Как же так? – возмутился Стас. – Ведь есть же законы, милиция, суд, власть, наконец!

- Я же тебе все объяснил… - с легким упреком напомнил сосед. – Все куплено!

- Кто же хоть тогда стоит за всем этим беззаконием?

Григорий Иванович неопределенно пожал плечами:

- Краем уха слышал, Соколов - хозяин этих коттеджей. По слухам, причина просто смехотворная: купил новую яхту, и теперь хочет кататься на ней по здешнему озеру.

- Но ведь здесь уже есть одно озеро! Я сам видел! – воскликнул Стас.

- Это не озеро, – отрицательно покачал головой сосед. - Это пока только водосборник. Они сделали отвод от реки, собрали в него воду и готовятся обрушить все это на Покровку.

- Но для чего?!!

- А чтобы озеро было не сбоку, а прямо перед фасадом его дворца! Но мне что-то не очень-то не верится в это. Сам ведь Соколов в этих местах практически не бывает. Тут всем заправляет его, как бы сказать, наместник - господин Градов… Хотя и этого у нас тоже нечасто встретишь. Он все больше в области да в Москве. Здесь всем заправляет его помощник.

- Это в Мерседесе который ездит, с желтой папкой? – вспомнив станцию, уточнил Стас.

- Да, это правая рука Градова. Бывший актер. Этот, как его… фамилия у него, вроде, как тоже актерская, что-то из «Горе от ума»… Ах, да – Молчацкий! Дело свое, доложу тебе, делает четко, знает, с какой стороны подойти к человеку. Одних обольстил, других подкупил, третьих запугал, четвертых просто подпоил… Вот они почти половину домов и скупили.

- Ну, хорошо! А… Ваня? – напомнил о своем друге Стас.

- Что Ваня… - снова нахмурился сосед. - Ваня у него в наводчиках и посредниках ходит. Его же все знают, каждый в свой дом пустит. Выслушает. А он и рад стараться. Уговаривает людей продать, то есть предать дом и землю своих предков. У него ведь с каждого проданного дома – свой процент. Ну, а на вашем доме решил, наверное, сам заработать! Поэтому и решил изолировать тебя от людей, чтобы больше не предложили!

- Так вот почему он себя так вел… – догадался Стас. – Но… зачем же тогда сказал, чтобы я уезжал прямо сегодня?

- А это чтобы ты не узнал всей правды. С какими глазами смотрел бы он тогда на тебя? – дал ответ и на это сосед.

Стас до последнего попытался защитить своего друга:

- Но потом же ведь он разрешил мне остаться! – жалобно уточнил он.

Однако сосед был неумолим.

- Значит, совсем совесть потерял! – жестко отрезал он.

- Но Григорий Иванович, как же так? – ничего не понимая, развел Стас руками. - Он же ведь при храме работает! Богу служит!

Григорий Иванович понимающе кивнул:

- Да, работает, точнее, служит, еще точнее – прислуживает. Но вот я какую тебе, брат Вячеслав, по этому поводу притчу расскажу. Пришли накануне потопа к начавшему возводить ковчег Ною строители и предложили свою помощь. За плату, конечно. Пришли, помогли, построить спасительный ковчег, получили деньги, ушли и… погибли в волнах потопа!..

- Страшная притча! - зябко передернул плечами Стас.

- Она и меня частенько пугает! – согласился Григорий Иванович и внимательно посмотрел на Стаса: - Ты мне лучше вот что скажи: сколько он дает тебе за этот дом?

- Много! Сто пятьдесят тысяч…

- Спасибо ему и на этом! – с облегчением выдохнул Григорий Иванович и, в ответ на недоуменный взгляд Стаса, неожиданно улыбнулся: - Хоть в этом его жадность мне помогла!

Это еще почему?

- А потому что я предлагаю тебе – двести! Дал бы и больше, но… - Григорий Иванович виновато похлопал себя по карманам: - Все деньги уходят на храм, а какие у меня теперь заработки?.. Ну, так как тебе мое предложение?

Стас посмотрел на стол, где лежали оставленные Ваней старинные вещи, на ждущего ответа соседа и забормотал:

- Да я-то не против, и, поверьте, совсем не потому, что вы больше даете! Но… что я тогда Ваньке скажу? Ведь как-то нечестно получается, это же он вызвал меня, и потом я уже почти обещал ему…

- Смотри! – поднялся со стула Григорий Иванович. – Решать тебе. Невольник, как говорится не богомольник. Но все равно, вечером, пожалуйста, зайди ко мне, сообщи о своем окончательном решении. Чтобы мы знали: крестик, или минус на вашем доме нам ставить…

- Кто это мы? – тоже поднимаясь, уточнил Стас.

- Люди! Те, кто еще борется за храм, за каждый дом, за каждую, можно сказать, душу! А теперь мне пора. Пошел узнавать окончательную дату этого самого собрания, когда можно сказать, решится судьба Покровки… Ну, бывай, брат Вячеслав! – протянул для рукопожатия руку Григорий Иванович.

Стас на мгновение замялся. Он так хотел помочь своему соседу, и прямо тут же, сейчас уступить ему этот дом…. Но пока только молча подал свою руку, и она утонула в большой, крепкой ладони этого решившего до последнего стоять за храм и Покровку человека…