А в чем дело? – послышались встревоженные голоса.

Но встретились они еще сегодня.

Произошло это так…

Медленно остывая, сначала потерял яркие краски, а затем и погас летний день. Наступил синий, настоянный на вечерней прохладе, вечер. В окнах дома напротив зажегся свет. Увидев его, Стас сразу же вспомнил о просьбе Григория Ивановича прийти сегодня и сообщить о своем решении. Но, так как решения он еще не принял, и разговоры с гостями постоянно отвлекали его, он прибежал к соседу, когда все сторонники спасения Покровки были уже в сборе.

Они расположились за большим столом и вдоль стен большого зала. Большинство из них были местные жители, хотя виднелись лица и из соседних деревень. В самом дальнем углу сидел сторож Виктор. На этот раз он мастерил из красных гайдашеков четки.

В самом центре стола стояла ваза с мужским цветами - георгинами, словно подчеркивающими, что в этом доме хозяин живет один, без жены. Свободное место было только рядом с Леной, на роскошном кожаном диване, которая словно для него сберегла его и теперь она призывно махала рукой: сюда, Стасик, скорее сюда!

Сам Григорий Иванович уже поднялся с похожего на председательское кресла, и стоял, начальственно опираясь о стол пальцами.

- Значит, так, уважаемые това… - привычно начал он, но осекся, потом чуть было не сказал «господа», но снова вовремя оборвал себя на полуслове и сказал: - Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Добрый вечер не говорю, потому что сегодня у меня нет ничего доброго.

- Привет, сестричка! – шепнул Стас, садясь рядом с Леной.

- Виделись! – с видимой неохотой ответила та, взглядом и тоном не соглашаясь на обращение к ней, как к сестре. Пусть даже духовной...

- Что Ванька?

- Ищет! Весь сарай уже кверху дном перевернул!

- Жаль, если так и не найдет…

Стас уселся поудобнее на приятно поскрипывающем дорогой кожей диване и огляделся.

Первым его ощущением было, что он попал в какой-то древний рыцарский замок. И виной тому была мебель. Вся она была массивная, темно бордового цвета, из настоящего дорогого дерева. На каждом стуле с высокой спинкой – красовался герб в виде льва, выходящего из крепостных ворот. На буфете – резные изображения рыцарей и прекрасных дам. Около отделанного зеленым мрамором камина стояла фигура в железных доспехах. Пол был из до блеска отполированного паркета.

- А говоришь, монахом живет! – с упреком заметил он Лене. - Самая что ни на есть антикварная мебель! Знаешь, сколько все это стоит?

- Ты еще его кельи не видел, где он, считай, все время проводит! И спит только на голом полу! – остановила его та. - И вообще он все, что всю жизнь собирал и копил, для нужд храма продал! Стенки, хрусталь, ковры… Только это и осталось. И то только для важных и нужных гостей! Чтоб уговорить их спасти Покровку!

Тем временем Григорий Иванович, кивком поздоровавшись почти с каждым из гостей, опустился в свое кресло и жестом призвал всех к тишине.

- Начну с совета: покупайте электроплитки! – первым же делом заявил он.

- А в чем дело? – послышались встревоженные голоса.

- Что произошло?

- Поясняю, - спокойно ответил Григорий Иванович. - Оказывается, часть связывающего нас с районом газопровода проложена по частной земле. Хозяин планирует построить там дом, ферму и еще что-то, без чего он не может жить, и требует немедленно очистить его участок.

- А вы в районной администрации были? Пытались им что-нибудь объяснить?

- Не только в районе, но и в области успел побывать.

- И что же?

- То же, что и всегда: пришел, увидел и ушел. Кстати, о Юрие Цезаревиче. Школу нашу тоже не удалось отстоять. Теперь будем отправлять наших ребят в Починки.

На этот раз раздалось уже возмущенное:

- Да что же это за беспредел такой? Возить детей за тридевять земель, когда есть своя школа!

- Уже и газа лишают!

- Там глядишь, и на примусы перейдем и вообще к дедовским печкам вернемся!

- Ничего, нас этим не запугать!

- Нас – да, - согласился Григорий Иванович. – Но благодаря этому противная нам сторона приобретет немало новых сторонников. Одно дело оставлять газифицированные, то есть, можно сказать, со всеми удобствами дома, и совсем другое – без них!

Собравшиеся промолчали. Трудно было хоть что-нибудь возразить на это.

- Ну, а теперь послушаем сообщения с мест, – продолжил совещание Григорий Иванович. - Наталья Васильевна! Как там у нас твоя соседка Мироновна?

- А никак! - поднялась женщина, которая утром спорила у колодца с соседкой. – Буду, говорит, ждать, пока цены еще вырастут. А мне кажется, нам давно уже пора поставить напротив ее дома минус!

- А почему не крестик? Ведь всегда говорят: поставить на чем-то потерянном крест и дело с концом! – шепнул Лене Стас.

- Мы тоже сначала хотели отмечать крестиками тех, кто уступил Будтобычацкому свои дома, – кивнула в ответ та. - Но Григорий Иванович сказал: крест – дело святое! Не стоит его о всякое грязное дело марать!

Стас, соглашаясь, кивнул и принялся слушать вторую женщину, поднявшуюся из-за стола:

- Я обошла пять домов, - доложила она. – И везде до меня уже побывал этот Молчацкий. Четверых уговорил. Один Андрей Семенович несгибаемым оказался. И то потому что ни его, ни меня не стал слушать!

- Хоть за это дяде Андрею спасибо! – с усмешкой заметила Лена.

- Сергеевы тоже предупредили Молчацкого, что спустят на него собак, если он хоть еще раз к ним приедет! – сказал сидевший у стены пожилой мужчина.

- Ну хоть одна хорошая весть! – с одобрением заметил Григорий Иванович.

- Почему одна? - подала голос седая женщина в зеленых очках. - Мишины ко мне подходили. Говорят, тоже не будут до последнего дом продавать. А вообще Григорий Иванович, я хоть и слепая почти, а вижу, что не только сама Покровка, но и люди уже в домах разделаться стали. Совсем, как в Евангелии… Два против трех и три против двух. Ладно, когда еще большинство. А если равенство, то тут все в ход идет: и лесть, и уговоры, и даже насилие!

- Какое насилие? – тут же послышался голос старшины Зацепина, и только сейчас Стас заметил, что и он присутствует на совещании, превращая его видом своей формы в подобие штаба.

- Да это я так… Для примера! - махнула рукой женщина. – У Стороженко жена вон уже три дня своего мужика не кормит! Да все равно без толку! Деньги ведь от Молчацкого он уже получил и теперь усмехается только. Водка-то – калорийная! И на закуску еще хватает…

Григорий Иванович выждал, когда стихнет недружный смех, и без тени улыбки спросил:

- Какие еще новости?

- Кто-то скупил Поцелуево! Все пять домов одним разом! – сказала сидевшая рядом со Стасом и Леной на диване женщина.

- Ах, какой недочет в нашей работе! – с огорчением покачал головой Григорий Иванович. – Так проморгать близлежащие деревеньки… Как же мы сами до этого не догадались? Кто скупил, неизвестно?

- Почему неизвестно? В селе ведь живем! – отозвалась Наталья Васильевна и кивнула на большое окно, за которым виднелись далекие огоньки коттеджей. - Жена Градова!

- Вот… Гадова! … - процедила сквозь зубы Лена.

- Еще что? – продолжал Григорий Иванович.

- Цаплино тоже скупили на корню.

- Молодцы! И его проморгали… А ведь оно тоже попадает в предполагаемую зону затопления. И хоть все эти деревеньки давно считаются вымершими, и их даже на карте нет, но все же нашла как-то эта Градова бывших хозяев или наследников! Надо срочно заняться всем тем, что еще осталось.

- Поздно, Григорий Иванович, их тоже уже скупили…

- Молчацкий?

- Нет, тоже она…

Григорий Иванович недовольно покачал головой и заметил:

- Хоть голоса деревень можно оспорить и не включить в окончательный документ схода, но все равно это портит и без того грустную нашу статистику. Так что у нас не 50 на 50 теперь, дорогие братья и сестры… - он вопросительно посмотрел на Стаса, но тот отвел взшгляд и продолжил: - А как минимум 44 на 56. Не в нашу пользу. Есть еще какие-нибудь новости?

- Вроде бы нет… - раздались неуверенные голоса.

- Тогда, так… - Григорий Иванович снова поднялся с кресла и уперся пальцами в свой массивный стол. - Все мне понятно. Одного не могу понять: что движет этими с позволения сказать, людьми? Прямо какой-то бандитский набег, или как теперь принято говорить, наезд на нашу Покровку. И до чего странный… Ни на какие переговоры и тем более уговоры, ни на какие объяснения не идут. Один у них разговор: получайте деньги и выметайтесь!

Григорий Иванович оглядел ждущих от него хотя бы одного слова надежды, шедших до последнего с ним людей - суровые рыцари, со щитами и копьями, также молча взирали на него, словно говоря, что они тоже, в случае чего готовы прийти на помощь – и сказал:

- Ну и самое последнее. Так сказать, главная новость. Общий сход, когда будет решаться судьба Покровки, назначен на двадцать восьмое августа. Молчацкий сам на этой дате настоял. Знает, видать, какой в этот день праздник. Говорит, сам Градов лично прибудет.

Григорий Иванович обвел глазами притихших людей и усмехнулся:

- Они думают, Успение Пресвятой Богородицы будет символизировать смерть Покровки. Но мы-то православные, знаем, что Ее успение это не смерть, а только начало жизни! Причем, вечной! На этой оптимистической ноте давайте и закончим сегодняшнее совещание!..

Стас с подозрением покосился на парня…

Домой Стас вернулся, когда уже совсем наступила ночь.

Комнату родителей слегка освещала затепленная на столе лампадка, и сразу стало видно, что вся она заполнена лежащими людьми. Все уже спали. Только с родительской кровати, где Стас разместил старушку с пожилой женщиной, слышался шепот:

- Я говорю ей, ну что тебе стоит хоть раз вместо того, чтобы все утро валяться в постели, в церковь сходить!

- А она?

- Только на другой бок повернется и дальше спит. Я и так, говорит, всю неделю, как проклятая, вкалываю на работе, дай хоть в воскресенье, как следует выспаться! Говорю ей: Надя, родная, ну крестик хотя бы надень!..

- А она?

- Что она… Вот говорит, что я ношу вместо крестика! И амулет со страшным таким скорпионом показывает.

- Да… есть такой знак зодиака. Прости меня, Господи, в астрологии…

- А ее дочка, моя внучка, знаешь, что на это сказала? Кто носит крест, с тем Бог, а кто амулет – с тем дьявол…

- Поистине говорится, устами младенца глаголет истина!

Старательно обходя лежавших на полу, застеленным матрасами и старой одеждой, людей, Стас поравнялся с папиным диваном, на котором спал мужчина, которому во сне велел к нему ехать отец Тихон, и невольно улыбнулся.

Те звуки, который издавал тот, уже больше походили на здоровый мужской храп, чем на хрип безнадежно больного человека.

«Слава Богу!» - радуясь за него, подумал Стас.

Наконец, стараясь ступать как можно тише, он дошел до своей комнаты. Здесь, как это бывает ночью в деревне, было совсем темно. Зажигать общий свет, чтобы не разбудить спавших в родительской комнате, не хотелось. Хорошо перед уходом он забыл выключить портативный компьютер, и теперь в углу были видны две колючие синие точки. Ориентируясь по ним, он прошел к столу, включил настольную лампу и увидел сидящего на стуле, похожего на художника, парня.

- А ты что не спишь? – шепотом удивился Стас. - Я же тебе сказал, чтобы ты на мою кровать лег!

- А ты тогда, где спать будешь? – вопросом на вопрос, тоже чуть слышно, ответил тот и вздохнул: - Да и не спится что-то. Хорошо тут у вас. Красиво… Вот думаю, а не купить ли у вас дом, чтоб навсегда остаться? Может, присоветуешь мне какой? Подешевле!

Стас с подозрением покосился на парня: а не подсыл ли он, как говорили в Древней Руси, от Молчацкого? Или тоже, как Ваня решил заработать? Но нет, говорит так, что нельзя не поверить. И он, подумав, честно сказал:

- Вряд ли я чем могу тебе здесь помочь. Цены у нас – непомерные!

Жаль! – с видимым сожалением вздохнул парень. Все деньги, что я нажил праведно и неправедно – разве теперь отделишь пшеницу от плевел – я отдал своему храму и направил свои стопы в монастырь. Значит, не судьба мне у вас навсегда оставаться. Но хотя бы еще завтра хотелось бы здесь побыть. Не возражаешь, если я у тебя завтра еще поживу?

- Нет, конечно! – пожал плечами Стас. – Живи, сколько хочешь! И вообще, можешь привести с собой еще тех, кого увидишь завтра на могилке отца Тихона…

- Вот спасибо! – обрадовался парень. - Места у вас тут особенные… Гармония чувствуется. Во всем. Не считая, конечно, этих коттеджей, дамбы, водохранилища… А гармония штука редкая она ведь – веками, тысячелетиями складывается. И ее сразу же можно увидеть. И любоваться, не уставая… Это я тебе как художник скажу!

- А ты что, и правда, художник?

- Как бы тебе сказать… почему-то сразу замялся парень. - По профессии – да… Суриковское окончил. Но, что касается рода деятельности… - он замолчал и после долгой паузы признался: - Если бы ты знал, чем я совсем недавно на жизнь зарабатывал, ты не только бы меня одного в своей комнате не оставил, но и вообще в ваш дом не пустил!

Стас помолчал: надо – сам скажет, а не скажет – и знать-то зачем?

Парень по-своему оценил его молчание, видно знал разницу между словами «любознательность» и «любопытство», и сам продолжил:

- Подделками я занимался. Слава Богу, хоть не икон… Знаешь, это когда целой бригадой под видом музейных работников по деревням разъезжают. Возьмут у старушки, якобы для изучения ценную икону, быстро перерисуют, искусно состарят – и возвратят подделку. И я тоже самое делал – только с картинами. Конечно, не великих мастеров, чтобы в тюрьму, не дай Бог, попасть… Но – тоже не Божье дело… Понял это однажды, покаялся, раз и навсегда оставил свое мастерство и - в обитель. Только чемоданчик рабочий, да мольберт прихватил – вдруг меня там в иконописцы пожалуют?.. Краски и всякие химикаты уж очень ведь дорогие…

- Красок на Руси для икон из химикатов никогда не было! – осторожно заметил Стас. – Из камня вручную перетирали!

- Да знаю - просто жалко выбросить было! – махнул рукой парень и, как об уже решенном, сказал: - Но ничего, выброшу где-нибудь по дороге!

Он еще немного помолчал и предложил:

- Давай, наверное, спать! Может, все-таки ты на кровати ляжешь?

- Нет! – решительно отказался Стас. – Ты – гость. А на Руси гостю – всегда самое лучшее!

- - Так-то оно так, но я все-таки старше! - засмеялся парень. – Да и армия за спиной…

- Ну и что? – не остался в долгу Стас. - Мы в походе тоже на голой земле спали, а тут все-таки пол!

- Ну ладно, смотри…

Парень лег на кровать и – видно, старая армейская привычка дала о себе знать – через минуту уже спал.

Стас посмотрел на него, на пол и почесал пальцем в затылке: теперь надо было подумать и о себе. Но… как? Он босиком прошлепал в соседнюю комнату, на кухню, обшарил все сени в поисках старого пальто, куртки или рогожи, но не нашел ничего, кроме сухой половой тряпки. Так и пришлось возвращаться с пустыми руками и ложиться на голый, прохладный пол, где он сразу почувствовал разницу между чуть мягкой, да еще и прикрытой спальным мешком, землей и твердым полом.

Хорошо хоть легкая куртка-ветровка была при нем, которую он использовал в качества одеяла.

Видела бы его сейчас мама!

За окном горели крупные звезды. Время от времени то одна, то другая - они быстрыми слезами скатывались с темного лика неба.

Сами собой начали рождаться стихи:

За звездопадом - листопад

Уж так заведено,

Что все в природе на свой лад

Размерено давно…

Стас усмехнулся и даже не стал запоминать эти строчки. Зачем?.. Было время, когда-то он всерьез занялся поэзией. Печатался в газете своего района. Мечтал о собственном сборнике. Даже на одном настоящем диске вышла песня с его стихами, благодаря чему на какое-то время он стал настоящей школьной знаменитостью. Но все изменила встреча с Владимиром Всеволодовичем. История увлекла его так, что у него уже времени не хватало на стихи. А после того как он побывал еще и на раскопках…

По полу вдруг ощутимо потянуло назойливым неприятным холодом.

Стас вскочил, пробежал к окну и торопливо закрыл форточку. Лег. Но теплее не стало. И хотя было еще лето, близкая осень напоминала о себе совсем не летней прохладой.

Стас, поджал почти к подбородку колени, то так, то этак пытался укрыться курткой, но ее хватало либо до подбородка, либо чуть выше пояса…

А до рассвета было еще ой, как далеко… Ночь только входила в свои права. Оставалось терпеть и постараться как можно скорее уснуть.

Но спать, как назло не хотелось. Он лежал и думал о парне, а потом о том, сколько слов досталось нам в наследство от предков: весть, лад, подсыл, набег… И ведь каждое из них кто-то когда-то произнес первым… потом оно одобрилось, прижилось, и миллионы, миллионы людей повторяли их, вдыхая в них свое тепло и добавляя свое чувство, делая, наконец, настоящим живым словом, о чем мы теперь даже и не помышляем…

Звезды за окном затянула туча. По карнизу забарабанил дождь. Стало еще холодней…

Заменяя подушку то одной, то другой ладонью Стас дышал, чтоб согреться, под куртку, и понемногу начинал понимать Славку, который продолжал лежать на промерзшей земле и никак не мог взять в толк, что же произошло, какой гром прогремел в неблизком Переяславле или еще в более далеком Киеве, что его эхо донеслось до самой Осиновки?..