Слава Богу! – с облегчением выдохнула Лена.

Проводив Григория Ивановича, Стас – благо дождь закончился также быстро, как и начался – бросился в огород, чтобы тоже попытать счастья найти что-нибудь древнее. Найдя большой ком явно пропущенной Ваней земли, он присел на корточки и стал старательно измельчать руками. Сверху земля была грязная, липкая, а внутри – совсем сухая. И вот в самой середке ее вдруг ощутилось что-то колючее, твердое….

- Есть! – обрадовано прошептал Стас. – Неужели… стрела? Времен Мономаха?!

Он торопливо расчистил находку и, сплюнув от досады, зашвырнул подальше в крапиву. Это был всего лишь сколок разбитой бутылки. Только зря палец порезал…

Стас поднял палец повыше и затряс рукой, чтобы быстрей остановить кровотечение.

- Эй, ты, археолух, что тучи опять решил нагнать? – послышался вдруг насмешливый голос.

Стас оглянулся.

На крыльце дома, с той же самой сумкой, в которой она уже приносила еду, стояла Лена. Весь лоб у нее был выпачкан сажей.

- Чего это у тебя? – показал на себе Стас.

Лена вытерла рукой лоб, посмотрела на ладошку и отмахнулась:

- А! Испечкалась! В смысле, кастрюлю из печки доставала! А с тобой что? Вы что сговорились сегодня с Ванькой? – всмотревшись, удивилась она.

- А что, он тоже чего-нибудь ищет? - насторожился Стас.

- Да нет, я про то, что у тебя тоже кровь. Но у него хоть за дело, а ты…

- А я за науку! – с вызовом заявил Стас.

- Ну и зря!

- Это еще почему?

- А потому что на этом месте нет ничего! Тут раньше было болото, и найти можно разве что всадника прямо на лошади, – объяснила Лена и строго сказала: - Идем скорее домой, я тебе первую помощь оказывать буду!

Стас покорно пошел за ней следом. Он сразу же потерял интерес к своему дому.

- И надо же было нам именно этот дом купить… Ведь был же выбор! – ворчал он, стараясь не морщиться, пока Лена прижигала ранку йодом и бинтовала палец. – Купили бы дом вашей бабушки Поли!

- Зачем? Он ведь гораздо меньше и совсем уже старый… Вот-вот развалится…

Стас с сожалением посмотрел на Лену:

- Ну и что? Как ты не понимаешь! Разве же это самое главное?

- А что? – подняла она на него большие, старающиеся понять глаза.

- А то, - мечтательно прищурился Стас, - что жил бы я тогда в том самом месте, где когда-то жил Мономах! Ну, и наши другие великие предки… Ходил бы прямо по их следам…

- Странный ты, Стасик! – недоуменно покачала головой Лена. - Так ведь они в любом другом месте жили!

Стас словно на невидимую преграду наткнулся. Он замолчал на полуслове и посмотрел на Лену: а, и правда: как же он сам до таких очевидных вещей не додумался? Какое место России не возьми, везде там прошли до нас: трудясь и утирая на отдыхе пот, плача и радуясь, воюя и наслаждаясь редким временем мира, великие и безвестные предки…

Тем временем Лена закончила бинтовать палец Стаса и завязала аккуратный маленький бантик.

- Решено: буду сестрой миросердия! - полюбовавшись своей работой, довольно сказала она.

- Милосердия! – поправил Стас. Но Лена оставалась Леной.

- Это само собой! – согласно кивнула она и упрямо добавила: - Но я еще и мир хочу нести в каждый дом – чтобы никто в нем не пил, не ругался, не дрался…

- Дело хорошее! - одобрил Стас и только теперь заметил, что рядом с Леной нет его друга.

- А Ваня где? – не понял он.

- Дома! – как-то грустно, не сразу ответила та. - С папой остался…

- Как же это он одну тебя ко мне отпустил? - усмехнулся Стас. - Ведь ты мне теперь все можешь рассказать: и про него, и про Покровку…

Лена внимательно посмотрела на Стаса:

- Значит, ты уже все знаешь?

- Григорий Иванович рассказал?

- Он…

- Слава Богу! Этому человеку можно верить, - убежденно сказала Лена. - Он ведь, считай, как монах в миру живет: новой семьи после смерти жены заводить не стал, своего ничего не имеет – все у него церковное, живет в полном послушании у отца Михаила! Максу ведь при постриге в монахи имя другое дали - вот он теперь и отец Михаил!

- Да, я помню…

- Как хорошо, что ты все помнишь и уже все знаешь! - с облегчением вздохнула Лена. - А то я всю дорогу сюда шла и мучилась. Как быть… Что делать… И надо сказать, и нельзя никак!

- Почему? – удивился Стас.

- Ну, как ты не понимаешь… Как я могла воспользоваться моментом, когда Ваня там, дома, даже если это и для его пользы?

Стас только головой покачал:

- Слушай, у вас случайно в роду князей или графов не было?

- Не знаю, а что? … - даже слегка испугалась Лена.

- Да уж больно благородные у тебя порывы.

- Не смейся! Между прочим, чтобы защитить маму, он сейчас на нож пошел. И откуда у него сила только взялась? Ведь папка у нас крепкий мужчина, а когда выпьет, как вселяется в него кто – вчетверо сильнее становится! Но Ванька как-то остановил, уговорил, уложил его. И теперь ждет, пока он крепче уснет!

- Да… - с жалостью посмотрел на Лену Стас. – И давно с ним такое?

- Ой… - как-то горько, по-бабьи, вздохнула, подражая, наверное, маме Лена. – Вообще-то он у нас раньше вовсе не пил. Мама говорит, до моего рождения крепче компота в рот ничего не брал. Да и у Григория Ивановича он работал тогда, водителем. В любое время дня и ночи он мог его вызвать. Какое тут пить?

Она принялась выкладывать на стол то, что принесла и рассказывать:

- И вот как-то однажды повез он на охоту одну очень важную компанию. Сына министра, сына губернатора, само собой, Григорий Иванович с ними был, лесник и еще один человек, даже фамилию которого называть не хочу. Что там они делали, как там охотились, не знаю, но случилось так, что погиб лесник. Застрелили случайно. Подозрение сначала на всех пало даже на сына министра.

- А разве по пуле нельзя было определить, из чьего она ружья? – недоуменно спросил Стас.

Лена пододвинула к нему тарелку с супом и вздохнула:

- В том-то и дело, что пули-то не было…

- Как это – не было?! – рука с ложкой так и остановилась на полпути ко рту Стаса. – Ты же сама сказала – убили! Навылет, что ли прошла?

- Нет, навлет. Но… до приезда милиции ее кто-то успел выковырять. Ну, а так как охотничий нож у моего отца в крови оказался – он им одежду на раненом разрезал, когда ему первую помощь оказывали, то и списали все на него… Потом говорили, что погибший не столько от выстрела, сколько от того, что его так – ножом, скончался… Отец переживал страшно. Особенно из-за этого. Доказывал всем, что не виноват. Но что – сына министра что ли бы посадили?

- А что, на самом деле – это он застрелил?

- Нет, - убежденно замотала головой Лена. – Папа потом, когда пить стал, сказал, что кто-кто, а Соколов тут совсем не при чем, что это все сделал тот, о котором я даже и говорить не хочу…

- Градов?

Лена пристально посмотрела на Стаса:

- Как… Ты и о нем знаешь?

Да, - подтвердил Стас. - Григорий Иванович говорил, что без его участия всех этих бед с Покровкой никак не обошлось. Вот… Гадов! Ты ведь его так, конечно же, называешь?

- Нет, - отрицательно покачала головой Лена.

- Нет? – изумился Стас. - А как же?..

Лена сжала кулачки и тихо, с отвращением произнесла:

- Адов.

Несколько минут они промолчали, потом Лена продолжила:

- Когда папка вернулся из тюрьмы он тоже долго не пил. Сам стал лесником, заменил, как он говорил, выбывшего из строя товарища. Работал так, что ему даже орден дали: один на четырех вооруженных браконьеров не побоялся пойти. И вообще они его как огня боялись. За лес наш горой стоял. Такой новый ельник насадил, такую рощицу сделал… И все было хорошо, пока Дескатьчацкий к нему не подъехал…

- Кто? – удивился Стас.

- Ну, Молчацкий. Какая разница – мол или дескать, главное, что он не благородный, как ты говоришь, Чацкий! Между прочим, это Ванька их познакомил. Потом в магазин побежал за вином. Дальше – больше: за водкой. Словом, подпоили отца, и тот, уже сам не видя, что подписывает, поставил подпись с печатью, что лес в нашей округе никакой ценности не представляет. Что никакой беды, если он под затопление попадет, нет. Тут как тут нотариус, он с Якобычацким все время на заднем сидении ездит. И все! Когда отец проспался и понял, что наделал, то, конечно же, спохватился, стал ездить по всем инстанциям, но - поздно. Ну, а когда узнал, что за всем этим Адов стоит, то стал пить так, что, наверное, ничто ему уже не поможет…

- Неужели так-то уж и ничто?

- Ой, Стасик, - всхлипнула Лена. - Мы уж и молимся, и таблетки всякие покупали, и чего только не делаем – все без толку! Все ниже и ниже опускается наш папка… Только и успеваем следить, чтобы он спьяну с собой что не сделал…

- Да… - пробормотал Стас. – Дела тут у вас…

- И с Ванькой сам видел, какая беда. Совсем в этой жадности, как в болоте, на котором раньше ваш дом стоял, утонул. И как теперь его из нее вызволить? Он ведь у нас хороший. И из-за отца вон как страдает, понимает ведь, что в этом горе и часть его вины. И сам давно измениться бы рад, а сделать с собой ничего не может. Я же ведь все это вижу!

Лена, вытерла тыльной стороной ладошки слезы и умоляюще посмотрела на Стаса:

- Ты бы не уезжал, так сразу, Стасик! Помоги, выручи Ваньку! Придумай что-нибудь, чтобы остаться подольше. И дом чтоб не продавать… Ведь еще и Покровку спасать надо…

Стас, жалея, взглянул на Лену и сокрушенно вздохнул:

- Тут знаешь, какой серьезный повод нужен, чтобы мне хоть какое-то время отказывать Ване?

- Да что я, маленькая, что ли совсем? – даже обиделась девочка. - Конечно же, знаю…

Она прошла в угол, где висела старая, в цветочных украшениях из фольги, икона и, перекрестившись, прошептала:

- Господи, пошли нам, пожалуйста, этот повод! Ну хоть самый-самый малюсенький! Батюшка Тихон, помоги нам найти его!

- Что?! – пальцы Стаса зависли над клавиатурой…

И такой повод нашелся. Причем, как ни странно, словно бы сам собой. Да такой, серьезный, что Ваня просто забыл о Стасе.

Началось все с того, что он пришел, и ни на кого подозрительно не поглядывая, ни о чем не расспрашивая, очевидно твердо знал, что его сестра не способна на подлость, стал разговаривать обо всем, кроме деньгах.

«Надо же! – подивился Стас. - Не было бы счастья, да несчастье помогло!». Перед ним был обычный Ваня. Тот самый, с которым интересно было пойти на рыбалку, поиграть в ножичек и вообще поговорить обо всем на свете!

Но шло время, и Ваня стал постепенно меняться.

- С рукою-то что? – поначалу с заботой кивнул он на палец Стаса.

- Да вот, решил тоже что-нибудь во дворе поискать… - огорченно махнув рукой, объяснил тот.

- А я думал, в Покровском уже мода такая пошла – забинтованными ходить! – усмехнулся Ваня, показывая свою перевязанную ладонь, и, зевая, небрежно спросил: - Ну и как, нашел что-нибудь?

- Только одно бутылочное стекло…

- Все верно, под березами – подберезовики, под осинами – подосиновиками. А под нашим небом – одни лишь бутылки растут… Вот будет работы нашим потомкам-археологам! – покачал головой Ваня и упрекнул: - Зря только порезался, да и я у вас уже основательно с миноискателем прошелся…

- И как – что-нибудь было? – затаил дыхание Стас.

Ваня пренебрежительно махнул рукой:

- Да так, ерунда!

- Одну «ерунду» мы уже видели! – напомнил Стас, кивая на лежавшую у подушки печать.

Ваня покосился на нее, и глаза его сразу похолодели. Но голос еще оставался теплым:

- Да нет, правда, ерунда: одну или две подковы!

- Что я тебе говорила? – окидывая Стаса победным взглядом, подала голос Лена.

- Да… Не хватало мне тут еще твоего всадника с лошадью! – зябко передернул плечами тот.

Лена засмеялась, но на ее брата слова Стаса произвели неожиданное впечатление.

- Всадника? С лошадью?! – быстро переспросил он, и всем телом подался вперед: - Вы что, монету нашли? Серебряную? Золотую?!

- Да нет! – поспешил успокоить его Стас, опять изумляясь мгновенной, только на этот раз в противоположную сторону, перемене в своем друге. - Это так - Ленка пошутила!..

А то смотрите, у меня знакомый антиквар есть, через которого можно ее выгодно продать. Хорошие деньги даст, причем, без всякой комиссии…- так и буравя Стаса глазами, пообещал Ваня, и его глаза подернулись мечтательным туманом. - Эх, и почему мне еще нет восемнадцати? Открыл бы свое дело! Стал бы предпринимателем…

- Бредпринимателем! – одернула его Лена и осеклась под тяжелым взглядом брата.

- Много ты понимаешь! – накинулся на нее Ваня.

Судя по всему, такой разговор начинался у них не в первый раз. И, кажется, никогда не доводил до добра. Поэтому Стас поспешил перевести его в другое русло.

Он достал ноутбук, включил и, положив рядом печать, тоном ученого, спросил Ваню:

- Так: фамилия, имя, отчество, место и год рождения?

- Иван Алексеевич Будко, деревня, то есть, теперь село Покровское, одна тысяча девятьсот восемьдесят… - сразу же присмирев, начал Ваня и, оборвав себя на полуслове, нахмурившись, уточнил: - А… это еще для чего?

- Не бойся, не для налоговой комиссии! Для науки! – бегая пальцами по клавиатуре, поспешил успокоить его Стас.

- А-а!.. Ну, тогда ладно! – приосанился Ваня. - А год рождения-то зачем?

- Так положено! Чтобы в журнале, когда будут писать о находке новой печати Владимира Мономаха, сообщили и краткие сведения о том, кто ее нашел!

Лена умоляюще посмотрела на Стаса:

А меня тоже можно? – принялась умолять она. - Я же ведь тоже там рядом была, землю помогала рыхлить… Хоть самыми маленькими буковками

- Да ладно, ладно! - великодушно успокоил Стас и ее.

- Мы тоже согласны, - важно добавил Ваня и подмигнул: - Только, с условием: если тебе премию за это дело давать будут, то ты уж не забудь поделиться со своим другом процентом!

- Вань! – стыдя, дернула его за рукав Лена.!

- Что Вань? Стас историю уважает, а с древности как говорится? Дружба дружбой, а денежки врозь! – значительно поднял он указательный палец.

- Во-первых, всегда говорилось: служба службой, а дружба дружбой! – поправил Стас Ваню. – А еще раньше – Платон мне друг, но истина дороже… Так вот, Ваня, я давно уже хотел спросить тебя… - не выдержал он, но тут Лена дернула за локоть уже его: рано, мол, Стасик, рано – забыл о чем мы договаривались? И он, спохватившись, принялся продолжать расспрос:

- Я хотел тебя спросить… на какой глубине была найдена эта печать?

Ваня подумал и показал немного разведенными в стороны руками:

- Сантиметров тридцать-сорок, не больше.

- Где?

- Я же тебе говорил: в огороде бабы Поли, под камнем. Песочек так был, сухое такое место… Так еще и бумажка рядом была…

- Что?! – пальцы Стаса зависли над клавиатурой. – Какая еще бумажка?

- Ну, не бумажка, а, вроде, как тонкая кожа, пергамент, наверное, – поправился Ваня. - Старая все такая, и буквы на ней старинные. Я еще удивился: ни тебе точек, ни запятых, даже пропусков между словами нет – все в один ряд! И как только люди читали?

- Не может быть… - прошептал Стас. – Ведь именно так писали в Древней Руси. Ты понимаешь, - с жаром принялся объяснять он Ване, - от времен Мономаха не осталось ни единого письменного документа. Ни одной строчки… А тут, возможно, целая его грамота! Эта печать ведь, может, к ней прикреплялась!

- Почему это может? Наверняка и прикреплялась, если как вы говорите, это печать Мономаха! Я ведь там одно слово все же сумел различить. В самом конце. И даже запомнил, потому что оно хоть и наше, но совсем не по-нашему написано было…

- Какое?! – вставая из-за компьютера, закричал Стас.

Ваня припоминающе наморщил лоб:

- Как там оно… ага, вот: Володимеръ!

- Володимеръ?!! Но ведь именно так раньше писалось имя Мономаха! Точно его грамота! И… где же она теперь? - боясь дышать, уточнил Стас.

- Не знаю… - развел руками Ваня. – Может, завернул в нее что - то более ценное и отнес в сарай, или ветром в какой-нибудь двор загнало…

- А может, этот ветер ее в лес или в поле унес и ищи теперь, как говорится, ветра в поле?!

- Нет, - убежденно покачал головой Ваня. - Далеко не могла улететь. Дождь тогда шел. Сильный. Наверняка где-нибудь рядом к земле прибило… А что, - с тревогой взглянул он на Стаса, - тоже что-нибудь стоющее? Вроде печати Мономаха?

- Он еще спрашивает! – возмутился Стас. – Да это дороже десятка, сотни таких печатей! … Нужно немедленно звонить Владимиру Всеволодовичу!

Стас схватил телефон и огорченно развел руками:

- Совсем забыл, у меня ведь на счету денег на разговоры с Москвой больше нет…

Ваня торопливо протянул ему свой:

- Звони с моего! Раз уж такое важное дело… И для науки, и вообще… После сочтемся!

Стас набрал номер, приложил трубку к уху и услышал знакомо-глуховатое:

- Да-а?

Поглощенный, словно живущий в другом, давно минувшем времени академик будто удивлялся возможностями, до каких успела дойти наука.

- Простите, Владимир Всеволодович, - извинился Стас. – Это опять я!

- А я и сомневался, что ты позвонишь. Что, еще что-нибудь любопытное нашли?

- Если бы любопытное… - Стас набрал побольше воздуха в грудь и выпалил: Владимир Всеволодович! Ванька… это мой друг – тот самый, который печать Мономаха нашел, кажется, еще и грамоту его обнаружил!!

- Что ты сказал? Алло! Алло! Повтори!

- Я говорю, - повысил голос Стас, - Мой друг нашел не только печать, но и грамоту самого Мономаха!

Ваня, улучив момент, подскочил к Стасу и, нажав нужные кнопки, включил громкую связь. Комнату заполнил ровные, спокойный голос:

- Я думал, ослышался, но оказывается, нет. Ты, наверное, снова ошибся, сделал неверные выводы по причине недостаточного количества информации.

- Но, Владимир Всеволодович… - пробормотал Стас, не обращая внимания на то, что Ваня обжег его уничтожающим взглядом. Лена и та отвернулась к окну.

- Да-да! – продолжало звучать из телефона. - Этого просто не может быть! Ну, где, как он ее обнаружил? Как, наконец, она выглядела?

Ваня стал подробно описывать то, что спрашивал Владимир Всеволодович, а Стас слово в слово передавал его ответы.

- М-да… м-мда-а… м-м-м-да-а-а-… - слышалось с каждым разом все задумчивей. – А как далеко… я спрашиваю, на каком расстоянии от печати лежал этот пергамент?

Ваня показал пальцами: не больше двух сантиметров.

Стас охотно озвучил этот его жест.

- Очень любопытно! – сказал академик и после долгого молчания произнес: - А ты знаешь, все это, кажется, очень похоже на правду… Хотя, скажи я это своим коллегам, меня просто поднимут на смех!

Ваня в порыве восторга стукнул Стаса кулаком по плечу. Лена радостно захлопала в ладоши.

- Тихо вы! – зашикал на них Стас. – Самого главного-то мы ведь еще не сказали! Видите ли, Владимир Всеволодович… - осторожно начал он.

Но академик уже ничего не желал слышать.

- Первым делом, - в его голосе зазвучала тревога, - создайте надежные условия для хранения грамоты! Дело в том, что пергамент, без малого тысячу лет, пролежавший в земле, оказавшись на воздухе, может столкнуться с агрессивной, губительной для него средой и сразу начать разрушаться! Где он у вас сейчас лежит?

- Да… пока мы и сами не знаем… - замялся Стас.

- То есть, как это не знаете где? – опешил ученый.

- Так я это и хочу сказать! Дело в том, что Ваня, едва найдя грамоту, сразу же потерял,

- Как это потерял?!

- Ну, куда-то положил, а куда сам не помнит! – не желая окончательно огорчать академика

Но волнению того и так уже не было предела. Куда только делось все его спокойствие.

- Пусть немедленно ищет! – гремела трубка. - Подымите на ноги всех, но отыщите, найдите этот бесценный документ!

- Скажи, пусть уточнит - в цифрах! – подался к Стасу Ваня, но Лена чуть ли не силком оттащила его назад.

- Ладно! Хорошо! – как мог, попытался успокоить академика Стас.

- Отыщете, звоните в любое время дня и ночи! В любое место! – предупредил тот и, прежде чем попрощаться, заметил: - Первый раз, кажется, я готов выразить признательность технике, за то, что она изобрела мобильную связь!

Разговор закончился, и Стас протянул телефон Ване.

- Что же ты не спросил у него самого главного? – накинулся на него тот.

- Какого еще главного? – не понял Стас.

- Ну… сколько такая грамота может стоить?

- А сам ты не мог догадаться? – теперь уже сам посмотрел на него уничтожающим взглядом Стас - На мировых аукционах такие раритеты, как минимум, за миллион долларов выставляются. И то это только их стартовая цена!

Ваня, услышав это, как угорелый сорвался с места и принялся метаться по комнате, словно ища выхода…

- Что это с тобой? Ты куда? – изумился Стас.

- Как куда?! Немедленно искать эту грамоту! – закричал Ваня, замечая, наконец, дверь.

- Я с тобой! – рванулась к нему Лена.

- Сам справлюсь! – грубым жестом отстранил ее Ваня, со всех ног бросаясь к двери. - В таком деле мне помощники и посредники не нужны…

- Боится, что ты на грамоту потом свою долю потребуешь! – шепнул Лене Стас и крикнул вдогонку другу: - Вань! А как же мы?

Ваня только рукой махнул – мол, делайте, что хотите, разве не видите, что мне теперь не до вас, и выскочил из дома.

- И что же теперь будет? – растерянно оглянулась на Стаса Лена.

- Увидим! – сам еще не зная, как дальше быть, пожал тот плечами. - В любом случае, у нас появилось время, чтобы повлиять на него и заняться спасением Покровки.

- А что мы с тобой будем делать сейчас?

- Как это что? – удивился Стас. - Пойдем собирать информацию! Слушай, ну и богата же ваша Покровка…

- Во-первых, наша! – перебила его Лена. – А во-вторых, чем же она богата?

- Приключениями, - кивком соглашаясь с ней, отозвался Стас. – Каждый раз в ней что-то случается, когда я сюда приезжаю. И вообще, тут всегда, так, наверное, было!.. – покачал он головой, и вместе с Леной вышел из дома, не забыв прихватить печать Мономаха…

Одно утешение было у Славки…

- Ага! Вот они половцы! Сидят, как пни вдоль дороги… И чего не уходят? Кого ждут? Странный какой-то набег! Самый злой хан во главе отряда, а больше шума, чем дела! Бр-рр… холодно как…. Им хорошо – у них костер. Второй стог, наверное, на него уже дожигают. А один целым оставили. Может, еще и на ночь решили остаться? Зачем? Почему?! Не-ет, надо все точно узнать!..

Славко, пригибаясь, выбежал из леса и, прячась за кустами, по-пластунски, стал подползать к сидевшим вокруг костра половцам.

Время от времени, один из них вставал, и, стягивая со стога большую охапку сена, подбрасывал ее в костер.

Кустарник закончился. Впереди был ручей, ива и снова кусты.

Славко улучил момент, когда в очередной раз пыхнуло от новой порции сена пламя, и перепрыгнул не замерзающий даже на зиму ручей, задевая плечом закачавшуюся иву.

«Эх – заметят, всю жизнь оплакивать меня будешь!» - на ходу мысленно бросил он ей и залег в кустах, шагах в десяти от половцев.

Ветки мешали ему, но раздвигать их было опасно. Увидит Узлюк его заячью шапку, не будет разбираться заяц это или человек. А поймет, что человек, еще хуже будет…

Славко поелозил еще на животе и улегся, наконец, поудобнее.

- Вот они, совсем рядом… Налима моего жрут! А запах-то, запах от него какой…

Половцы, уплетая за обе щеки налима, похваливали хана, меткого Узлюка, да посмеивались над своим глуповатым товарищем, Тупларем. Тот укрывшись одной конской попоной, весь синий от холода, сушил у костра свою простую одежду. Она больше подходила для бедняка, чем для воина: старый халат, дырявая овчина, мокрые сапоги, и обмотки-портянки. Сам Тупларь наверняка был голоден, но категорически отказывался есть человека-рыбу.

- А мне, что человека, что рыбу, что есть, что стрелять – все едино! – с набитым ртом хвастал Узлюк. Этот наоборот, был одет в хороший полушубок из овчины, ладные порты, дорогие сапоги - во все наше, русское, наверняка снятое с застреленных им людей. И шапка у него была боярская. Ел он жадно, торопясь. Единственное, что мешало ему, и заставляло морщиться, то и дело отводя в сторону нос - это запах, который курясь, шел с висевших на кусте портянок соседа.

«Первый раз в жизни, небось, ноги помыл!» – посмеялся про себя, сначала над беднягой Тупларем, а затем и над стрелком, Славко.

Потом все внимание его переключилось на хана Белдуза. Светловолосый, с бородкой и усами цвета спелой пшеницы, он был без серебряного наличника. Утепленный изнутри мягким войлоком, тот лежал рядом.

Вот он, самый ненавистный враг сидит прямо перед ним, в дорогих доспехах, с круглой бляхой на груди, а убить его не убьешь. Как?

Стрелой из лука Узлюка? Так до него еще добежать надо. И потом ослабил на время отдыха тетиву Узлюк. Сразу видно – опытный стрелок, у него даже один глаз все время прищурен, словно постоянно ищет цель или уже прицеливался… Нет, стрелой никак не выйдет!

Тогда - саблей? Опять не получится - ведь налима греют над огнем на своих саблях, поганые. Погреют, погреют, потом нанижут на ивовый прут и опять жуют…

На елку, под которой они сидят, забраться и, прыгнув на шею хана, как рысь-пардус, перекусить горло?.. Но его самого еще до того, как на первую ветку залезет, - и саблями, и стрелою…

Одно утешение было у Славки – хан то и дело морщился от боли в руке.

- Ядовитые зубы у этого русского змееныша, что ли? – шипел он, и Славка подумал о том, что знай он заранее, то, и правда, дал бы перед этим укусить себя гадюке или наелся бледных поганок…

«Эх, нож бы засапожный сюда! – мечтательно вздохнул он, видя, как дергается вверх-вниз кадык пьющего из бурдюка хана. – Р-раз, и нету Белдуза! Уж я бы не промахнулся! Никто в нашей веси не может метать ножи так метко, как я!..»

В этот момент хан несколько раз кряду произнес имя Мономаха, и Славко насторожился.

А не засаду ли они держат тут их князю? Дед Завид, бывало, рассказывал, что Мономах не любит ездить с большой охраной. И вообще оружие и княжескую одежду он возит за собой в телеге, беря первое в случае опасности, а вторую надевая только въезжая в город… И еще дед говорил, что потерять Руси сейчас Мономаха, все равно что лишиться собственной головы.

А не обезглавить ли решили одним ударом Русь половцы?

Хан Белдуз у них самый отчаянный, с него станется…

«Ну что ж, - решил Славко. – Тогда пусть еще поживет! Если только Мономах появится, я сразу выскочу, крикну ему о засаде, и он сам расправится с моим кровным врагом! Меня, конечно, сразу убьют…»

Замечтавшись Славко представил, как будет встречать его, героем, родная весь: в повозке с зажженной в скрещенных руках свечой. Как будет заламывать руки, вспоминая, что это он спас ее сына, Милуша. И сокрушаться, что не выковал для него в подарок засапожный нож ее муж. Как запоздало будет рыдать, прося прощения и твердя, что так не ценил Славку, дед Завид. И сам Мономах своими руками наденет на его теплую шею золотую наградную цепь - гривну…

«Бр-рр! Почему она такая холодная?» - вдруг чуть было не взвизгнул Славко. И только тут обнаружил, что задремал, а за гривну принял упавший на него с куста комок снега…

Оглядевшись, он понял, что комок упал не случайно.

Прямо под куст, за которым он прятался, кто-то бросил голову налима. Очевидно, она была так страшна, что даже Узлюк не рискнул съесть ее… И тем не менее, Славко поглядел на нее с благодарностью – ведь не будь тогда у него на спине этой рыбы…

«Надо быть внимательней! – обрывая себя на посторонней мысли, решил он. - А то Белдуз такой гривной наградит, которая петлей называется, да на этой же елке повесит. А если еще и признает меня, – любой покойник тогда мне позавидует!»

Нет, надо тихо лежать и выполнять поручение деда Завида и терпеливо ждать, что станут делать дальше эти проклятые степняки…

Вспомнив отца, Славко с ненавистью покосился на хана…

Чем дольше лежал под кустом, наблюдая за половцами, Славко, тем все больше не мог ничего понять.

Не отдыхать же они сюда и есть налима пожаловали в конце концов?

Тогда зачем?

Он мучительно искал ответа на этот вопрос, присматриваясь к каждому взгляду, прислушиваясь к каждому слову врагов, но это еще больше запутывало его.

В довершение всего среди бела дня, откуда-то издалека послышался волчий вой. Его сменил второй, более близкий. За ним – где-то совсем рядом – третий…

«Что это? Волки луну с солнцем перепутали?» - удивился Славко, однако Узлюк неожиданно, задрав голову, тоже завыл по-волчьи. И тогда он понял, что это - дозорные половцы подали своим какой-то сигнал, а те отвечают, что слышали.

- Уходить надо, хан! – опуская голову, с тревогой в голосе сказал Узлюк. – Там что-то случилось!

- Но выли не по три раза, а только по одному. Значит, это всего-навсего, кто-то едет! Причем не такой уж и нужный нам! - поправил его Куман.

- По два раза! – упрямо стоял на своем стрелок.

- Нет, по одному! – уверенно повторил старый половец. – Просто лживое эхо ты принял за верный звук!

Хан недовольно оглядел обоих и приказал одному из своих воинов:

- А ну-ка, узнай, что там такое!

Половец быстро вскочил на коня и ускакал выполнять приказ хана.

А тот, нанизав на услужливо протянутый ему Узлюком толстый, ошкуренный прут новый кусок налима, откусил большой кусок и блаженно зажмурился:

- Все думают – набег, набег… А мы тут сидим, рыбу едим! М-ммм! Вкусную, между прочим, рыбу! Сам Мономах, такую, наверное, не часто ест!

Славко опять услыхав про своего князя, на этот раз даже не насторожился.

Выслушав половцев, он давно уже понял - не убить они собираются Мономаха, а обмануть. И не тут, а где-то в Степи. Здесь – только начало обмана. Но в чем? Об этом хан говорил так туманно, сознательно умалчивая самое главное, что ничего невозможно было понять…

В этом Славко никак не мог ошибиться.

Что-что, а половецкий язык он знал немногим хуже, чем свою родную, русскую речь.

Помогла ему в том, сама даже того не подозревая, одна женщина, побывавшая в половецком плену, откуда ее только через два года отбили наши. Она хоть и с неохотой, но, если Славка помогал ей в огороде, все же отвечала на его вопросы:

- А как будет по-половецки «мама»? А «красивая»? А как они говорят «найти»? А как на их языке сказать: «Пожалуйста»?

Только после того, как он убежал в Степь и едва живым вернулся обратно, она поняла, что наделала. Ведь Славка был таким избитым и раненым, что дед Завид даже не стал обещать наказывать его, когда он выздоровеет!

А вообще, если честно, припомнил Славко, дед Завид ни разу так и не выпорол его. Только грозился! Даже когда он срезал свисавшую с грамоты, дарованной деду Завиду самим отцом Мономаха - Всеволодом Ярославичем - огромную свинцовую печать и сделал из нее грузило, которую в тот же день, приняв за блесну, утащила щука, его бил отец. Да так, что деду Завиду после этого и делать нечего было…

Вспомнив отца, Славко вновь с ненавистью покосился на хана, но тут к костру подскакал посланный ханом воин.

- Ничего особенного! - спешиваясь, прокричал он. – Это просто купеческий обоз!

- Далеко? - не переставая жевать, уточнил хан.

- Уже подъезжают!

- Хорошо!

«Может, я ошибся, и они тут просто этот обоз ждут? – с надеждой подумал Славка. – А что, проведали через своих людей, что из Переяславля в Новгород идет ценный груз, и…»

Но хан, вопреки его предположению, отнесся к этой новости совершенно равнодушно.

Встрепенулся он только, когда старый половец, подойдя, шепнул ему что-то на ухо:

- Ты так считаешь? – покосившись на него, недоверчиво поднял бровь хан. – Думаешь, что и он здесь?

- Кто его знает? – развел руками Куман. – Одинокому ветру в пустыне всегда одиноко и страшно. Может, решил, что так безопасней. И – веселее!

- Что ж! Проверим! Заодно ноги разомнем! И тоже повеселимся! – решил хан, вставая, и только тут Славко с изумлением увидел, что он совсем мал ростом. - Все на коней!

- А я? – заметался босыми ногами на снегу Тупларь.

- А ты сиди здесь! Костер сторожи, да рыбу свою доедай! – отмахнулся от него хан.

- Слыхал? Ханский приказ! - явно издеваясь над ним, усмехнулся Узлюк. Поднатужась, он натянул на лук отдыхавшую тетиву и, запрыгнув на коня, пригрозил: - Попробуй только не выполнить!

Тупларь покорно опустился на корточки, и, вздохнув, взял свою саблю с нанизанным на нее нетронутым куском налима.

Славка посмотрел на него, на удалявшихся, потрясая копьями, всадников, и понял, что надо делать.

Он протянул руку к налимьей морде, спрятал под нее свою голову, и, выйдя из-за куста, самым зловещим голосом, на который был только способен, и который очень напоминал ханский, прошипел:

- Меня еш-ш-шь?!

Половец увидел его, икнул. Глаза его округлились от ужаса, он выронил из рук саблю и с воплем: «Оборотень! Опять человек рыба!!» - через кустарник и ручей бросился прочь в камыши…

Славко поглядел, как он, судя по волнам камыша, убегает все дальше и дальше, затем перевел взгляд на опустевшую дорогу и смело подошел к костру.

Он схватил оставленную Тупларем саблю и уже хотел убежать, как на глаза ему вдруг попалась недоеденная ханом рыба…

Ну не оставлять же ее было ему просто так!

Славко огляделся вокруг и, увидев загаженный лошадьми снег на месте их стоянки, усмехнулся.

Ага! Вот что он им сделает…

Славко бросив в костер ненужную ему больше налимью голову, взял ханский прут, тщательно вымазал нанизанный на нее кусок налима в свежем конском навозе и осторожно положил на место. Потом, мстительно улыбаясь, прикрыл остатки рыбьего куска на ветке Узлюка сушившейся поодаль портянкой.

Проделав все это, он увидел, что всякое движение в камыше остановилось, и услышал приближавшийся на дороге шум.

Теперь надо было, как можно скорее возвращаться назад.

Славко, прихватив с собой саблю глупого половца, прямо с куском налима, направился к кустам, но, увидев свои следы, нахмурился и покачал головой. Нет, сюда, после всего, что он сделал, идти было никак нельзя. И он, спустившись в ручей, пошлепал по воде, чтобы, через несколько десятков шагов, выйти на бесснежное место и уже с другой стороны подкрасться к костру…

Славко так и подался вперед, ожидая, что будет дальше…

Топот коней, свист, гиканье и отчаянный скрип полозьев по снегу приблизились, и, наконец, появился, спасающийся от преследователей обоз.

- Господи, спаси и сохрани! – слышались отчаянные русские голоса.

- Гон-ни!!!

- Уходите, прикроем!..

Половцы тоже кричали, но что-то непереводимое ни на один язык, устрашающе-непонятное, словно охотники на облавном лове зверя.

Лица возничих были напряжены до предела. Они бешено хлестали плетками и без того несущихся во всю мощь своих быстрых ног лошадей.

Охранявшие десяток повозок, доверху груженных товаром, пять воинов, не щадили своих жизней, защищая порученное им добро и людей. Перегибаясь в седлах, они отчаянно отбивались от наскакивавших на них со всех сторон, с копьями, половецких всадников.

Все это вихрем пронеслось мимо Славки, который успел только прижаться к земле и снова поднять голову.

Ох, что там было!

На повороте одна из повозок опасно накренилась и стала переворачиваться. На обочину полетели тугие мешки. Пропал бы и конь. Но, правящий повозкой мужчина, оказался не из робких, да к тому же, видать, и бывалым возничим. Выхватив из-за голенища засапожный нож, он ловко перерезал постромки, вскочил на коня и, верхом на нем, кинулся догонять своих.

На дороге осталось лежать только несколько мешков. Вдруг один из них – Славко даже на мгновение зажмурился и помотал головой, отгоняя видение – превратился в тень и, спрятавшись сначала за березой, о которую ударилась повозка, метнулся затем в сторону стога. Или то показалось? Да и не до того ли было ему? Схватка-то продолжалась!

Отбившись от боковых наскоков половцев, всадники, прямо на скаку, перебросили себе щиты за спину, и, не сбавляя скорости, тесно сомкнули строй.

Закрыв собой, словно крепостной стеной, обоз с тыла, они были готовы ко всему и наверняка уже попрощались с жизнью.

Но хан неожиданно остановил атаку, и каково же, наверное, было их изумление, когда, может, через версту, а, может, через две, они поняли, что это не хитрость или уловка, а половцы на самом деле оставили их в покое. И даже не преследуют их!

Не меньше всадников был удивлен и еще больше озадачен, ставший свидетелем того, что произошло, Славко.

Два сломанных копья с одной стороны, да, судя по всему, легко раненный в плечо стрелой, - с другой.

Вот и вся схватка.

Однако самым непонятным для него было то, что упустивший такой обоз, хан был доволен!

- Конечно, два-три убитых нам бы не помешало, но, хватит и этого! – показал он на перевернутую повозку и разбросанные по дороге мешки.

- Главное, того, кто нам нужен, не было с ними! – подтвердил Куман и, проткнув один из них копьем, зачихал, окутавшись вырвавшимся из мешка белым облаком.

- Мука, хан! – лизнув испачканный палец, прокричал он.

Остальные половцы кинулись к другим мешкам, но Белдуз грозным окриком остановил их:

- Стойте! Куда?! Забыли, за чем мы сюда приехали? Дались вам эти жалкие мешки, когда скоро всё… всё нашим здесь будет!

Хваля своего мудрого и хитрого хана, половцы вернулись на место, спешились и, подбросив в костер сразу две большие охапки сена, снова принялись за еду.

Вспыхнувшее пламя ярко осветило снявшего с себя серебряный наличник хана.

Славко чуть не заплакал от досады.

Вот беда: когда нечем было убить хана, тот был совсем рядом, а когда в руках оказалась сабля – то стал недосягаемо далеко.

Ему было даже не до смеха, когда Узлюк, увидев грязную портянку на своей еде, недоуменно уставился на нее:

- Ветром, что ли ее сюда принесло?

И, зашвырнув портянку в ручей, с брезгливым выражением, стал поедать свою рыбу.

- Надо всегда знать, где класть свою пищу! - нравоучительно заметил ему хан, берясь за свой прут.

Беседуя о чем-то со старым половцем, он слегка подогрел на огне свой кусок рыбы, и, когда тот зашипел, зашкворчал, аппетитно покрываясь мелкими пузырьками, поднес к губам и нетерпеливо вонзил в него мелкие частые зубы.

Славко так и подался вперед, ожидая, что будет дальше… Это уже было куда интереснее!

На мгновенье хан замер, словно прислушиваясь к чему-то. Потом нос его беспокойно заерзал. Затем лицо перекосилось от отвращения. И, наконец, рот брезгливо открылся, и с длинно высунутого языка за землю посыпалось то, что он еще не успел проглотить…

Плечи Славки затряслись от беззвучного смеха.

«Знай, хан, наших! – прошептал он. - То ли тебе еще будет, когда ты у меня за всё, за всё, отвечать будеш-шь!» - передразнивая Белдуза, прошептал он.

А у костра, тем временем, началась самая настоящая паника.

Куман участливо наклонился к хану, спрашивая, что стряслось.

Но тот только хрипел и отплевывался, отмахиваясь от него больной рукой, от чего хрип перешел уже в стоны.

Половцы в испуге вскочили.

- Что случилось?

- Не подсыпали ли злые духи или русские лазутчики отравы в пищу нашему любимому хану? – гадали они.

Но злых духов, по общему мнению, отогнал бы дым от костра. А у русских не в обычае травить не то, что друг друга, но даже врагов, как это принято в Византии или в той же родной их Степи.

- Что же тогда произошло?

- И вообще, почему, когда мы вернулись, у костра не было сторожа?

На все эти вопросы решил дать ответ сам хан.

Понемного придя в себя и отдышавшись, он снова взял свой прут. Сначала тщательно обнюхал кусок налима, потом, оглядевшись, увидел на снегу пятна свежего конского навоза, человеческие следы, на которые кивком указал ему старый половец, и, наконец, сказал:

- Нет, это не яд!

Половцы с облегчением выдохнули.

Мало того, что они так боялись за жизнь своего хана, так ведь успели и сами приложиться к оставленным кускам…

- Это – обычная человеческая глупость!

Хан показал пальцем на догоравшую в костре налимью голову:

- Где тот болван, которого я оставил сторожить костер?

И, тут на свою беду, из камышей появился Тупларь.

Ему бы помедлить, выждать, пока пройдет первый, самый яростный, гнев хана. Так нет же – сунулся прямо под горячую руку.

- Ага, вот и он! Что это? – с угрозой спросил у него хан, указывая пальцем на лежавший у ног кусок рыбы.

- Оборотень! Человек-рыба! – с жаром принялся объяснять Тупларь, но хан, даже слушать его не стал:

- А ну-ка, дать-ка мне плетку!

Сразу несколько услужливых рук потянулось к хану:

- Вот, хан!

- Нет, моя лучше!

- Держи!

Белдуз, не глядя, выбрал первую попавшуюся плеть и наотмашь хлестнул ей по лицу не осмелившегося даже отпрянуть половца.

- Вот тебе!

- За что, хан? - простонал тот, закрывая лицо руками и, когда отнял их, то Славко увидел на его лице косой красный рубец.

- За оборотня! Чтоб помнил его всю жизнь! – пояснил хан и недоуменно приподнял бровь: - Постой-постой! А где твоя сабля?

- Не знаю, здесь где-то была! – недоуменно закрутил головой половец, обошел костер, даже облазил все вокруг на четвереньках, и беспомощно развел руками: - А теперь нет нигде…

- Тогда и помнить тебе своего оборотня осталось недолго! – равнодушно сказал Белдуз. - Не найдешь саблю до вечера, убью!

- Хан, пощади! - рухнул на колени перед Белдузом Тупларь. – У меня ведь жена, старая мать, дети в веже остались!

Даже Славке почему-то стало жаль этого глупого половца.

Но хан был неумолим.

- Тебе же лучше будет. Ну, сам подумай, как ты без сабли вернешься домой? Тебя от презрения там конским навозом… - он сглотнул слюну отвращения и с трудом продолжил: - …забросают! Для настоящего воина лучше потерять голову, чем саблю! И я тебе просто помогу потерять ее!

- Да какой я воин, я – пастух! – простонал Тупларь, но хан резко оборвал его.

- Я не знаю каким пастухом ты был в Степи, но сейчас ты – воин, к тому же оставивший свой пост! И пока ты бегал от своего оборотня, здесь явно кто-то был! Эй, Узлюк! - Белдуз дал знак стрелку, и тот охотно прицелился в ужасе отпрянувшего Тупларя.

- Постой, - поморщился хан. - До вечера еще далеко! А мое слово твердое, как скала. Сначала сходи, посмотри, куда ведут эти следы?

Узлюк направился к кустам, и Славко поежился от мысли, что было бы с ним сейчас, не догадайся он вовремя сменить место…

Несколько мгновений протянулись в тягостном ожидании…

- Тут никого нет! – послышался, наконец, издалека голос Узлюка. - Следы ведут прямо в ручей!

- Я же говорил – это оборотень, рыба-человек! – чуть не плача, подал голос Тупларь.

- Как ты еще здесь? А ну марш искать свою саблю! – удивился хан и крикнул шлепавшему прямо по воде стрелку: - Хватит, возвращайся, Узлюк, пока ты сам в человека-рыбу не превратился!

Половцы, понемногу успокаиваясь, снова расселись вокруг костра и, за исключением хана, который решительно отказался от нового куска налима, снова принялись за еду.

Тупларь в поисках сабли принялся бродить по дороге, а Узлюк, ворча, подсел к костру, вылил из сапог воду и, по его примеру, тоже стал сушить у огня, к неудовольствию ближайших соседей, свои портянки.

Славко вдруг вспомнил, что на захваченной им сабле тоже остался кусок налима и, схватив его прямо обеими руками, так и впился в него зубами.

-Ум-мм! Вкусно! – зажмурился от удовольствия он: - Эх, жаль, не донес я его до веси. То-то бы нашим радости было!..

Люди хотели броситься в лес. Но было уже поздно…

Долго наслаждаться едой Славке так и не пришлось. Мало того, что кусок налима, каким большим и твердым он ни был, кончился до обидного быстро, так где-то, рядом, снова послышался волчий вой.

Что это - новый обоз?

Но нет. Вой прозвучал коротко, только раз, и Куман сразу определил, что это кто-то из местных жителей идет по дороге.

Узлюк на этот раз даже не стал спорить с ним.

- Точно! Это русские! – уверенно согласился он. - Думают, что мы ушли, а тут – свои!

- На огонек, как у них говорится, идут? Ну что ж! – усмехнулся хан. – Встретим их на их же земле, как гостей. Пусть привыкают!

Он знаками расставил своих воинов в полушаге друг от друга, и те, подняв луки, замерли в ожидании

Славко ничего не мог понять.

Неужто это уже из Осиновки послали мальца, чтобы узнать, что тут и как?

Нет, вскоре понял он, - на дороге появились не одна, а, по меньшей мере, с десяток фигур. Три взрослых: – старик и две женщины, остальные – дети.

«Неужели дед Завид сам повел сюда наших?..»

Тоже нет - фигура старика была с двумя руками.

Шепча: «Уходите, да уходите же!», - Славко попытался знаками, незаметно для половцев предупредить их.

Но какое там!

Если половцы не видели его, находясь почти рядом, то, как идущие могли разглядеть его издали?

Он уже собрался, рискуя собой, выскочить на дорогу, и открыто подать знак. Но люди вдруг сами остановились и замерли, поняв свою оплошность.

Они хотели броситься в лес. Но было уже поздно.

Хан Белдуз опустил руку, и половцы одновременно спустили стрелы с тетивы своих луков.

Славко только кулак успел закусить от отчаяния.

Словно рой смертельно жалящих ос со страшным свистом понесся навстречу заметавшимся и начавшим один за другим оседать и падать на землю, людям.

Пока остальные половцы перезаряжали свои луки, Узлюк успел выпустить три стрелы и каждый раз точно попадал в цель.

- Эх! – вслух сокрушался он. – Далеко стоят, чтобы я мог на одну стрелу нанизать сразу двоих! …

Через несколько мгновений все было закончено.

Хан сам съездил осмотреть место массового убийства безоружных людей и, вернувшись к костру, довольно сказал:

- Вот теперь всё, как после настоящего набега! Теперь мы спокойно можем дожидаться самого главного! Есть рыбу и ждать его!

«Значит, никого в живых не осталось!..»

Славко упал лицом на землю и принялся колотить ее своими беспомощными кулаками. Затем, нащупав рукоять сабли, хотел сам, один броситься на хана. Он был уверен, что нет на свете такой силы, будь перед ним, хоть сто половцев, которая смогла бы сейчас остановить его, столько в нем было гнева и ярости.

И все же такая сила нашлась.

И этой силой оказался… он сам.

Своим быстрым и тонким чутьем, Славко вдруг понял, что он не имеет права так рисковать собой.

Здесь явно происходило нечто такое, что касалось не только его веси и личных обид, но и, кажется, всей Руси.

Но – что?..

«Почему хан сказал, как после набега? Кого они ждут? Зачем? Что для них самое главное? - недоумевал Славко, и все новые вопросы, словно стрелы, сыпались на него… – Осиновку не тронули. Остальные веси – тоже. Обоз проехал, догонять не стали! Даже пленные им не нужны! Ничего не понимаю! Может, в Переяславле или Киеве произошло что? И если произошло – то, что же?»