Это еще откуда, кто таков? – нахмурился Мономах.

- Уф-фф! – выдохнул Мономах, выйдя из шатра и с наслаждением подставляя лицо еще по зимнему морозному, но уже ласкающему первым солнечным теплом, воздуху. – Легче в жестокой битве побывать, чем один такой спор выиграть!

- Такой спор десятка битв стоит! – коротко возразил Ратибор.

- Я, как только услыхал, что ты про дело начал, думаю все – можно сразу уходить, не солоно хлебавши! – поддакнул Ставр Гордятич.

В шатер вошли и вышли один за другим несколько гонцов. Затем появился со своим ящичком игумен и, наконец, сам Великий князь.

- Всё! Эти пусть едут! – кивнул он вослед поскакавшим с написанными и зскрепленными печатями грамотами гонцов. – А остальных, к тем князьям, что ближе живут - завтра, а то и третьего дня из моего дворца приказы отправим.

Мономах согласно кивнул. Завтра, так завтра. Есть еще время. О многом надо перетолковать с братом в его тереме-дворце. Есть у него кое-какие задумки и по пешцам, по их вооружению, и по тому, как добираться до места, и надо заранее решить, каким строем - походным или боевым – пойдут они по Степи.

Братья еще раз обнялись и разошлись до вечера.

К Святополку тут же направился, находившийся все время у самого входа в шатер, князь изгой.

На полпути он поравнялся с Мономахом, и взгляды их встретились.

В глазах Мономаха на какое-то мгновение промелькнула жалость и сочувствие, что судьба так жестоко распорядилась с этим так же, как и он, рюриковичем. Но тут же в них появился непримиримый стальной блеск, как ко всем врагам Руси, и он громко посоветовал Великому князю.

- Не обещай ему ничего, брат! Все равно он больше того, что уже имеет, не получит!

Святополк с облегчением – вот выручил, так выручил брат, теперь и объяснять мне ему ничего не надо, даже не обиделся на такое обращение. Он лишь дождался, когда к нему подойдет проситель, и бессильно развел руками: мол, слыхал, что я могу поделать? Хоть нас и двое, а все-таки как-никак – съезд князей!

- Ах, так? Ну, ладно!

Князь изгой, яростно взмахнул головой, сел на своего коня и, бешено нахлестывая плеткой, помчался прочь.

Ратибор хмуро поглядел ему вслед и подошел к князю.

- Не нравится мне все это, - тихо сказал он.

- Что именно? – не понял Мономах.

- Слыхал больно много! – объяснил Ратибор, показывая глазами на превратившегося в точку изгоя.

- Ну, все, да не все!

Мономах загадочно подмигнул воеводе и подозвал к себе купца, от которого в который уже раз отвернулся, делая вид, что занят крайне важным делом, Святополк.

Он давно знал и уважал этого торговца.

- Что - тяжба? – кивая на брата, спросил он.

Купец, не отвечая, только молча мотнул головой.

- Я чем-то могу помочь?

- Вряд ли. Я ведь не стол у него просить пришел!

- А что же?

- Да так… Одолжил денег одному ростовщику, через которого Великий князь киевлянам под проценты деньги дает, а тот возвращать не желает. Думал, через твоего брата на него поднажать, а он, вишь, даже слышать меня не хочет!

- Д-да… - покачал головой Мономах. - И много одолжил?

- Много-не много – а все деньги!

- Ну, ладно! Не могу я тебя, так ты меня - выручишь?

- Я? Тебя?!

- И даже не меня, а – всю Русь!

- Да я, да… - засуетился купец.

- Погоди, тут дело непростое, я бы сказал, даже опасное, – остановил его Мономах. – Так что, не торопись с ответом. В Степь надо идти. И даже не идти, а ехать, - покосился он туда, где уже исчезла точка от князя изгоя. - Как можно быстрее! Сможешь?

- Конечно! – кивнул купец.

- И не сробеешь?

- А что мне бояться? У меня охранная грамота от главного хана имеется. Никакой половец даже пальцем меня не тронет!

Мономах горько усмехнулся, слыша эти слова. Для него они не были новостью. Набеги - набегами и войны - войнами, а купцы обеим враждующим сторонам нужны были всегда. Кому-то ведь нужно сбывать награбленные товары и кому-то продавать взятых в плен мирных жителей…

Сам этот купец, насколько было известно Мономаху, никогда не занимался такими делами. Считал это не Божьим делом, и что богат только тот, кто в Бога богатеет. То есть и зарабатывает честно, да еще и делится своим богатством с другими людьми. И правильно делал. Но в то же время, он, как никто другой, умел доставать то, что очень любят ханские жены, всякие редкостные ткани и благовония. Да и самого главного хана не забывал почтить дорогими подарками, а иногда даже выполнял его тайные поручения в Константинополе и латинских странах.

Но тут дело было особого рода… И Мономах обязан был честно предупредить честного человека о возможной опасности.

- Половец-то, может и не тронет, а вот сам хан… - вздохнул он. - Тут, понимаешь, в чем дело!

Мономах отвел купца в сторону, и вкратце рассказал о том, что было на встрече со Святополком. Начал со своего предложения всей Русью выступить в Степь, и закончил предложенной им хитростью с Корсунью.

Польщенный таким вниманием со стороны переяславльского князя и особенно его доверием, купец даже не замечал, что их разговор подслушивал подкравшийся к ним и притаившийся за раскидистым дубом юноша в дорогой шубе, собольей шапке и отороченных мехом сапогах.

- Ну как, берёшься съездить к Степь - передать эту ложную весть? – сказав все, что посчитал нужным, спросил Мономах. – За труды заплачу, не обижу! Сколько хочешь?

- Да будет, князь, я… и так съезжу! - махнул рукой купец. – Мне за то любой наш торговец спасибо скажет. Половцы ведь они нам, как кость поперек горла стоят. Не будет их – без опаски и с ромеями, и с арабами торговать станем! Я и сам тогда куда боле получу, чем на деле своем потеряю! – показал он глазами на Святополка.

- И с братом поговорю, решу твое дело! – пообещал Мономах. – В накладе не оставлю!

- Вот видишь? Ну, как с тебя после этого деньги брать? К тому же, ты сам сказал, для Руси это надо. А это все равно, что родной матери в беде или болезни помочь, а потом затребовать с нее денег! Так что, князь, сделаю все, как велишь

Купец клятвенно прижал ладонь к груди, желая заверить Мономаха. Чтоб тот не сомневался в нем, но в этот момент раздался вскрик схваченного игуменом за ухо и подведенного к князю отрока.

- Это еще откуда, кто таков? – нахмурился Мономах. - Подслух?

- Нет, я… - захныкыкал отрок.

- Сын это мой! – подсказал купец и знаком попросил игумена отпустить парня.

- Как звать? – мягчея спросил Мономах.

- Звенислав, во святом крещении Борис! – с готовностью ответил отрок.

В далеком Киеве послышался ударт колокола, и он повернувшись на него, благоговейно перекрестился.

- Хороший отрок, богобоязненный! – сразу успокоившись, одобрил игумен и отошел в сторону.

- Он – всегобоязненный! - с горечью махнул купец и строго спросил сына. – Ты что это тут делал? Подслушивал?!

- Я не хотел… я только…это не нарочно… - забормотал отрок, испуганно пятясь от отца.

- Все! Поедешь со мной в Степь! – остановил его тот.

- Как! Ты и сына с собой возьмешь? – удивился Мономах.

- А куда его теперь девать? – пожал плечами купец. – Не оставлять же мне его теперь здесь! Да и хан скорей поверит, увидев, что я родным сыном рискую!

Лицо отрока позеленело и перекосилось от страха.

Мономах заметил это и пожалел его.

- Может, все-таки лучше оставить его здесь?

- Да нет, прости, княже, я лучше знаю своего сына! Он и тайну подслушанную растрезвонить может, и вообще. пора учить его мужеству! Сейчас отправлю домой обоз, который оставил тут рядом, в двух шагах, а после этого, на двух лошадях, мы быстрей ветра домчим до главного хана. Тем более, он сейчас невдалеке, вместе со всеми другими ханами отмечает конец зимних набегов!

Он низко поклонился Мономаху, а затем повернулся к Звениславу и строго сказал:

- Сбегай к обозу и передай мой приказ немедленно отправляться в обратный путь, без меня! Да! И без тебя тоже! – приостановил он, со всех ног бросившегося, было, выполнять наказ отца, сына. - И быстро назад. Одна нога там, а вторая тут!