Ай-яй-яй! – лукаво погрозил ему пальцем Молчацкий.

- Глаза – во! – по дороге к дома Стасу, рассказывала Лена. – Уши, словно локаторы. Нос – как у собаки ищейки. Я ему в шутку на лопатку с граблями: выброси эти уродия производства и мимоискатель возьми! Я давно уже его миноискатель так называю, но на этот раз он меня прямо им же чуть не убил! Хорошо отец рядом был. Отобрал его у Ваньки и унес куда-то в сарай. Стасик, что же нам теперь с ним делать, а?

Ответить на этот вопрос Стас не успел. Дома, в родительской комнате, его встретил художник, рядом с которым с виноватыми лицами стояла молодая еще женщина и девушка, ровесница Лены, по виду мать и дочь.

- Вот, привел, как ты просил! – показал на них художник. – У каждого там своя беда, но у этих… Честно говоря, я говорить даже не имею права! Тайна-то не моя…

Стас вопросительно посмотрел на женщину, и та устало вздохнула:

- Да я и сам объясню… Чего уж теперь! – она знаком велел дочери сесть, и после того, как та покорно опустилась на диван, начала: - Прокляла я ее в детстве, вот ведь какое дело.

- Как это – прокляла?! – ахнула Лена.

- Ну, не нарочно, конечно! – объясняя, развела руками женщина. - Случайно идиоткой назвала. Она еще совсем маленькой была, годика два-три, не больше, что-то разбила или испачкала, я и не помню уж что, а я, как это обычно бывает, крикнула: «Ты что это делаешь? Идиотка!». А она возьми, да, и правда, вырасти идиоткой. В медицинском, как видите, смысле этого слова…

Лицо у девушки искривилось, задергалась, так что стало страшно смотреть, с нижней губы обильно потекла пенистая слюна…

Мать привычно вытерла ее платочком и вздохнула:

- В каких только клиниках мы с ней не были, каким только врачам не показывали. Не лечится, говорят, такая болезнь. Даже денег уже не брали. Это по нынешним-то временам… Я уж про тот случай и позабыла давно. А тут мне присоветовали вдруг съездить в монастырь к старцу, который, говорят, в подобных случаях некоторым помогает. Приехали мы к нему. Завела нас матушка в его келью. Вижу, седенький, добрый такой, благообразный весь, ну, просто, ангел во плоти. «Ну, - думаю, - этот нам точно поможет! А он как меня увидел, то сразу же хмурым стал». «Чего, говорит, пришла? Ступай обратно. Ничем тебе не смогу помочь!» «Как это?» - спрашиваю. «А вот так, – отвечает. – Знаешь, что материнская молитва может чудеса творить: больных детей исцелять и даже тонущих из-под воды доставать?» «Знаю», - говорю. «Так вот и проклятие матери, даже сказанное сгоряча, ненароком, имеет великую силу! Скажет такая, в порыве гнева, а может и даже без гнева, родному чаду: «Урод», собьет его, к примеру, лет через десять машина, так что он без ног или с горбом останется, и во всем обвинят водителя. Или болезнь, или драка какая… А кто виноват?»

Женщина посмотрела на Стаса, задержалась взглядом на стройной, красивой Лене и всхлипнула:

«Вот и ты, говорит: прокляла свою дочь. И нет у меня такой молитвы, которая сняла бы это проклятие…» А люди говорили, что он даже мертвого воскресил однажды молитвой… - с тоской покачала она головой.

- И как же – теперь совсем-совсем ей ничем нельзя помочь? – с состраданием уставилась на больную сверстницу Лена.

- Почему… Старец сказал - невозможное человекам – возможно Богу. Особенно, по молитвам его святых угодников… Вот мы по дороге домой и решили заехать на могилку отца Тихона, тоже, говорят, он помогает многим… Но пока что, увы…

Женщина беспомощно развела руками и стала укладывать спать свою дочь, куда указал ей Стас – на родительской кровати. Теперь можно было продолжить разговор о Ване, но тут к ним подошел парень-художник.

- Спасибо за кров, за хлеб да соль! – благодарно поклонился он. – Вам счастливо оставаться, а я быстренько соберусь, выкину все ненужное, - тут он заговорщицки подмигнул Стасу, - и пойду налегке!

- Зачем? Места сегодня всем хватит! - удивился Стас. – Да и ночь уже на пороге!

- А я люблю ходить в ночь! – улыбнулся парень. – Звезды, луна, все какое-то особенное, нереальное… Лишь бы дорога была видна, а уж по шпалам… – он равнодушно махнул рукой и принялся складывать в папку лежавшие на столе эскизы.

- Странный люди вы, художники! – качая головой, заметила Лена и вдруг вскрикнула: - Ой, Стасик, смотри, наша Покровка! Храм, пруд – и даже дом наш видать! Как все красиво…

- Сегодня нарисовал, - улыбнулся ей парень и протянул эскиз: - Можешь взять себе на память!

- А как же вы?

- А я и так уже все запомнил! Да и… зачем это мне теперь… Подписать?

- Конечно! – радостно начала Лена и вдруг, словно вспомнив о чем-то другом, более важном, попросила: А можно не мне, а моему брату? Его Ваней зовут… - заглядывая через плечо художника, подсказала она. – Ему это сейчас нужнее… И припишите еще: на вечную память о родной Покровке… А слово «вечную» подчеркните, пожалуйста, красным, да пожирнее… Вот так, спасибо!

Художник, вручив эскиз, отправился в комнату Стаса разбираться со своим чемоданом, и Лена продолжила начатый еще на ступеньках дома Григория Ивановича разговор:

- Посмотрю я теперь на него, когда скажу, вот тебе на вечную память то, от чего вы не хотите оставить даже следа! Может, хоть это на него подействует? Хотя вряд ли… - с сомнением покачала она головой. – Сейчас он ни о чем, кроме потерянной грамоты ни видеть, ни слышать не хочет. Всю Покровку обыскал, теперь по второму кругу готов начать. Прямо, как камень стал.

- Как камень говоришь? – рассеянно переспросил Стас, потому что в это мгновение к нему в голову пришла неожиданная мысль.

«Постой-постой! Грамота… камень… художник, и если Ленка…» - быстро прикинул в уме он, а вслух сказал:

- Ну что ж, раз он так ее ищет, надо ему помочь… Так уж и быть: дам я ему эту грамоту!

- Как! – вытаращила на него глаза Лена. – Неужели ты сам нашел ее? Как? Где?! Когда?!!

- Это неважно! – отмахнулся Стас. – Много будешь знать…

- Знаю-знаю, быстрей постарею, ой, Стасик, прости, я хотела сказать, повзрослею и тебя догоню!

- Я серьезно…

- Я тоже!

- А раз так, то слушай! – Стас жестом показал девочке, чтобы та запомнила каждое его слово: - Завтра утром придешь пораньше и сделаешь все, как я тебе скажу.

- А почему не сегодня?

- Потому что сейчас уже темно и… мне еще нужно договориться с нашим художником. От него сейчас все зависит! Жди здесь! - коротко приказал он и бросился в свою комнату.

Дверь закрылась не плотно, и Лена, стала прислушиваться к доносившимся до него голосам.

К ее досаде девочка все время что-то гугнила, прося у матери, так что она могла различить только часть разговора. Точнее, два обрывка: возмущенный крик художника: «Да ты что? Я же ведь тебе по-человечески объяснил, что завязал с этим!» И умоляющий возглас Стаса: «Но ведь надо спасать человека!»

После этого наступила долгая тишина, во время которой происходил уже неслышимый Лене разговор и, наконец, появился Стас. За ним – художник, который, судя по всему, отказался от своего намерения уходить в эту ночь. На кухне он принялся греметь стекляшками в сумке, которую приготовился выбросить по дороге.

- Значит, так, - довольно потирая ладони, сказал Стас. – Все в порядке! Он согласился. И теперь у нас с ним на всю ночь хватит работы!

- Ой, я, кажется, все поняла! – ахнула Лена. - Когда эта грамота Ваньке в руки попадет, он же ее сразу на аукцион выставит, где ее скупят и никогда-никогда не покажут ученым. А вы хотите, скопировав, сохранить ее для науки!

- Ну да, что-то в этом роде! – обескуражено пробормотал, думая совсем о своем, Стас.

- Ой, Стасик, какой же ты благородный! – восторженно покачала головой Лена и вдруг предложила: – А может, не стоит ее Ваньке отдавать?

- Но ведь ты же сама попросила спасти брата? Может, хоть это сумеет привести его в чувство?

- Да что он понимает-то в чувствах, вот я тебя сейчас за такое… - всем видом показывая, что готова на радостях обнять Стаса, начала Лена. Но тот в испуге попятился.

- Не надо, после, когда совсем много знать будешь, то есть, когда постареешь! - предупредил ее он и, как можно более деловым тоном, спросил: – Домой сама добежишь? А то мне еще нужно зайти к Григорию Ивановичу.

- Обманываешь, наверное… - не поверила Лена.

- Да нет! Честно!..

Проводив Лену, до ворот своего дома, Стас действительно зашел к соседу и застал его в состоянии крайнего возбуждения.

- Что случилось, Григорий Иванович? – встревожился он, и в ответ услышал:

- Да вот, грузовик, понимаешь, угнали. Хоть и мой, а все равно, что церковный. И сторож, как назло, подевался куда-то! Придется самому храм идти сторожить… А ты что – по нашему вопросу, наконец-то, пришел?

- Да… то есть, нет… то есть, по нему я еще к вам приду… обязательно! – сбиваясь, пробормотал Стас. – Но сейчас у меня к вам другая просьба…

- Какая еще просьба? – нахмурился было Григорий Иванович, но сразу же взял в себя в руки и разрешил: - Ладно, проходи, только учти, ненадолго! Сам видишь, какие тут разворачиваются дела!

- Да у меня дел-то, всего-то на пять минут! – пообещал Стас, и действительно вскоре выбежал из дома соседа.

Выбежал и… натолкнулся на элегантного молодого человека с желтой папкой под мышкой, который, картинно опираясь о машину, стоял у его ворот. Это был – Молчацкий. На шее у него, сразу привлекая внимание, висел амулет в виде золотого лезвия.

- Здравствуйте, Вячеслав Сергеевич! – с обворожительной улыбкой поздоровался он и, не давая даже раскрыть рта Стасу, продолжил: - В дом можете не приглашать, там, как я уже понял, у вас и без меня гостей хватает. Да и вечер, смотрите, какой чудный! «Скоро осень, за окнами август…» - красиво продекламировал он и многозначительно подмигнул: - Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду не императора Октавиана Августа из столь любимой вами истории, а этот прекрасный осенний месяц!

«Все про меня знает!» - невольно поежился Стас, и каким-то чужим голосом произнес:

- Что вам от меня нужно?

- Мне?! – изумился Молчацкий и сделал это так естественно, что не знай бы Стас, кто сейчас стоит перед ним, он наверняка бы поверил ему. – Да это скорее вам нужно то, что я, по щедрости своей души хочу предложить вам!

Он взял Стаса под локоть, отчего у того побежали неприятные мурашки по телу и, понизив голос, сказал:

- Ну зачем нам, умным, городским людям, решать деловые вопросы с помощью каких-то деревенских посредников?

- О чем это вы? – делая вид, что не понимает, о чем идет разговор, осторожно высвободил локоть Стас.

- Ай-яй-яй! – лукаво погрозил ему пальцем Молчацкий. - Молодой человек! «В ваши года не гоже сметь ложь на устах своих иметь!» – продекламировал он, искажая слова комедии Грибоедова, и приблизил свое лицо, отчего Стасу стало совсем не по себе: - В общем, так, не знаю, и не хочу знать, сколько предложил вам за этот ваш дом ваш друг Ваня, - он сделал язвительный акцент на слове «друг», - но я даю вам за него… пятьсот тысяч рублей!

Единственным желанием Стаса было как можно быстрее избавиться от этого человека и убежать в свой дом. Он призвал на помощь всю свою сообразительность. Выход был только один…

- Полмиллиона?! – изо всех сил сделал вид, что изумился он.

И Молчацкий купился на эту уловку.

- Именно, молодой человек! У вас неплохие познания не только в истории, но, как я вижу, и в математике! – довольно кивнул он. - И я очень рад, что вы меня правильно поняли! Так значит - договорились?

- Не знаю… да… то есть, нет – пока! – забормотал Стас. - Мне нужно еще посоветоваться с родителями! Ведь я же – несовершеннолетний!

- Ну, я думаю, за полмиллиона у них не будет особых причин для отказа! – усмехнулся, берясь за ручку дверцы машины Молчацкий. - Звоните. Все объясняйте. И до скорой встречи! Разумеется, оформление и все прочее я беру на себя!

Он сел в машину, и та плавно тронулась с места.

Домой Стас вернулся явно в растерянном состоянии.

- Что, ничего не вышло? – заметив это, огорчился художник.

- Да нет! – отмахнулся Стас. – С этим-то как раз все в порядке…

- Ну, тогда давай начинать! – с готовностью потер ладони художник. - Да, тут к тебе какой-то важный такой господин приходил! – вдруг припомнил он.

- Знаю… - поморщился Стас и вздохнул: - Уж лучше бы он вовсе не приходил!

«Целых пятьсот тысяч… – продолжал звучать в ушах голос Молчацкого. А другой – отца Тихона, уточнял: - …сребреников!»

Он включил в сеть компьютер, но прежде чем нажать стартовую кнопку, задумался:

«Заманчиво конечно, продать дом за такую цену. И отцу не пришлось бы напрягаться, чтобы добавлять на домик поближе. А отдыхать на природе ему, ой, как надо – работает ведь на износ! Но… что я скажу им в ответ на вопрос, откуда взялась такая цена? Точнее, какой ценой мы получим эти деньги… И как буду смотреть потом в глаза Ваньке… Да что Ванька! – ругнул он себя. - Он сам теперь должен отводить взгляд при встречах со мной. Как я посмотрю в глаза – Ленке?.. Григорию Ивановичу?.. Наталье Васильевне?.. Всем остальным в штабе… Отцу Тихону, на его фотографии, наконец?! И вообще, что это за дела: только что осуждал Ваньку за это, а сам?..»

- Ну, нет! – вслух решил он.

И уже без раздумий, нажал на кнопку, включая компьютер.