Летописец. (поднимая, наконец, перо и продолжая писать):

(поднимая, наконец, перо и продолжая писать):

- Олег Черниговский… Красавец и герой

Был баловнем судьбы, того не зная,

Что солнце его сядет за горой,

Тепло и свет навеки отнимая.

И брат двоюродный, и самый лучший друг,

Лишившись разом и отца и права

На собственный удел, Олег стал вдруг

Изгоем, по закону Ярослава.

Немало слез и горя приведет

На Русь вслед за собою Святославич,

И потому в историю войдет

Сей Святослава сын – как Гориславич…

Мономах

(продолжая):

- Олег-Олег… Никак неймется

Как видно, брату моему.

То он разбоями займется,

То – этим, судя по всему…

Рассорив нас со степняками,

Он обессилит нас вконец,

Придет и голыми руками

Возьмет Переяславль…

Ратибор:

- Наглец!

Беглец

(обращаясь то к Мономаху, то к Ратибору):

- Князь Мономах…ты, воевода!

Всех тех, кто знал меня, спроси:

Ведь я же – для всего народа!

Для нашей матушки-Руси!..

Я не подсыл! Как волчья стая,

Когда мороз придавит снег,

Взяв дань, пойдут, стыда не зная,

Два хана все равно в набег!

Мономах:

- Докажешь чем, что все неложно?

Ратибор:

- Да, чем?

Беглец:

- Свидетельства во мне -

Они упрятаны надежно!

Молю вас, этим ханам не…

Перекрестившись бессильными руками, пленник умирает…

Мономах и воевода набожно крестятся.

Мономах:

- Вот и отмучился бедняга…

В храм отнести сегодня ж днем!

Ратибор:

- Вроде бы раб, а ум, отвага -

Недюжинные были в нем!

Мономах

(задумчиво):

- Кто знал, кем был он до полона:

Монахом? Смердом? Кузнецом?..

Я не расслышал из-за стона –

Что он сказал перед концом?

Ратибор

(охотно):

- Что все равно обманут ханы!

Мономах

(морщась):

- Нет, позже – речь его была

О доказательстве…

Ратибор

(склоняясь над умершим):

- Есть – раны!

(показывает обломок стрелы)

- И половецкая стрела!

Мономах:

- Гляди, уже поверил прочно!

А ведь подумать бы пора б:

Что может знать, да еще точно,

О ханских планах русский раб?

Ратибор:

- Но ты же сам сказал, возможно,

Он был монахом, кузнецом…

Мономах

(торопливо):

- Иль смердом! Верить ему сложно.

Ратибор

(с надеждой):

- А может быть, он был купцом?

Мономах

(машет рукой, давая понять, что разговор окончен):

- А! Что теперь? Конечно, скверно

Так говорить, когда он стих,

Но, думаю, что и, наверно,

Не будет ханов никаких!

Ратибор

(глядя на пленника):

- Вот так живешь, ешь, пьешь, воюешь…

И вдруг – пожалуй на ответ

За то, о чем и в ус не дуешь,

Покуда мнишь, что смерти нет…

Мономах

(задумчиво):

- И одинаково ведь спросят:

Будь раб ты или господин!

Иди… И пусть его уносят!

А я побуду тут один!

Мономах опять остается один, но уже не ходит, а стоит посередине гридницы, между троном и летописцем.