Только не уходи! – вдруг испугался Стас.

Стас с закрытыми глазами лежал на той самой койке, где лежал когда-то отец Тихон, а потом – сказавший, что ему незачем больше разлеживаться тут, Владимир Всеволодович, от его руки наверх светлым ручейком убегала трубочка капельницы, возвращавшая ему жизнь и, закрыв глаза, шептал:

Князь от князя живет, особится.

Время горше полынь-травы.

Год за годом - междоусобица

Век за веком «Иду на вы!»

То не солнце к закату клонится,

Не от ягод багровый склон:

В чистом поле рубится конница -

Русский стяг с обеих сторон!..

Слабость русская – сила вражия:

Богатырь лежит бездыхан,

А из дикого заовражия

Подымается Бату-хан.

О дву-конь он идет, торопится,

Избегая лесов, болот…

И роняет междоусобица

Из-под сабли кровавый плод!

Даже с закрытыми глазами чувствовалось, что за окном – быстро темнело. Неужели так время быстро пошло? А собственно, так оно и идет - день за днем… Век за веком…

Теперь Владимир Всеволодович сидел у его койки и молча следил за капельницей.

Дверь тихонько открылась. Закрылась… Стас почувствовал какое-то новое движение рядом. Но открывать глаза не хотелось. В том времени ему было лучше…

И тут робкий голос: «Стасик…», сразу вернул его в сегодняшний день, лучше и счастливее которого для него теперь не было и не могло быть!

Он мгновенно открыл глаза и вместо Владимира Всеволодовича увидел сидевшую возле его койки… Ленку!

- Ты?! – только и смог прошептать он.

- Я, Стасик, я…- утирая слезы, закивала Лена.

- Только не уходи! – вдруг испугался он и услышал:

- Да куда же я теперь от тебя уйду? Даже если ты сам гнать будешь…

- Ты это… взволнованно зашевелился Стас, но Лена нежно положила ладошку на его руку. - Прости меня, за то, что я тебе нет поверил…

- Да забыто уже все, забыто! Главное, ты поскорей выздоравливай! Ведь совсем скоро – спектакль, и вообще…

- Хорошо… Горислава! – с улыбкой кивнул ей Стас.

- Что? – испуганно взглянула на него Лена, подумав, что у Стаса начался бред, но тут же все поняла и ответила словами пьесы:

Слава Тебе, Господи! Услышал молитву мою! Отвел беду от любимого!..

По пьесе, в отличие от самой повести, в этом месте следовал введенный Молчацким, совсем невинный, как он объяснил, поцелуй, и они смущенно замолчали.

За дверью сразу послышались голоса медсестры и академика.

- Да, - сокрушенно вздыхая, говорил Владимир Всеволодович. – Я думал времена коварного обольстителя Дон Жуана, погубившего Дездемону Яго, матери Гамлета давно миновали, а оказывается, нет – они и сегодня живут и продолжают творить зло!

- Бедная девочка! Я уже начала всерьез опасаться за нее. Да и Стасику тоже досталось! – вторила ему медсестра. – Хотя, конечно, мог бы сначала и поговорить с ней, расспросить обо всем…

- Ничего, он свое уже получил за то, что любимой девушке не поверил! – остановил ее академик. - А этим, - с такой угрозой в голосе пообещал он, что Лена со Стасом даже переглянулись. – Я такой зачет в зачетку их жизни поставлю – чтобы навсегда эту историю запомнили!

Владимир Всеволодович с медсестрой замолчали, и теперь у Стаса с Леной снова нашлись слова:

- А что за стихотворение ты шептал, когда я только вошла? Честно говоря, сначала я решила, что у тебя бред…

- «Междоусобица»...

- Почитай?..

- Хорошо! – с радостью согласился Стас, готовый исполнить любую просьбу, любое желание любимой девушки, но в последний момент вдруг передумал:

- Но только лучше другое… Называется: «После набега». Ладно?

Лена согласно – она тоже все, что угодно готова была сделать для Стаса, кивнула, и тот начал:

Пахнет избами горелыми,

Горько от печаль-туги:

Снова огненными стрелами

Одождили Русь враги.

То ль монголы, то ли половцы -

Шлем и латы до колен…

Пали в сече добры молодцы,

Верных жен погнали в плен.

Что не выжжено – изрублено.

Полетел по миру слух:

Все в Руси навек погублено,

Угасает русский дух!

Но из ям, где воды алые,

Из кустов, из лебеды

Выползают дети малые,

Спрятанные от беды.

Долго маму безответную,

Плача, детвора зовет…

В этом плаче песнь победную

Мир услышал: «Русь живет!»

- «Русь живет», здорово! – повторив, восторженно прошептала Лена.

За окном стало совсем темно.

Вошедшая медсестра посмотрела на дочь, взглядом спросила, как Стас, и, увидев одобрительный кивок, сняла капельницу. Но при этом предупредила, что хоть, к счастью, все и обошлось, но ему еще нужно лежать, как минимум до вечера.

- А уже и так вечер! – кивая на окно, усмехнулся Стас: Как говорится: «За окошком вечер, за окошком – ветер!»

- Ну, раз шутишь, и за Есенина взялся, то значит, и правда, можно скоро вставать! – улыбнулась ему медсестра и пробормотала. – Только не многовато ли стихов за последнее время? Хотя… когда твой отец – обращаясь уже Лене мечтательно вздохнула она, - ко мне женихался и тоже стихи читал, я словно бы над землей поднималась… Но сейчас, кажется уже и я заговорить ими готова…

И, громко продекламировав: «Будет буря, мы поспорим!» – она со словами: - «А на улице и правда, такое… такое сейчас творится. Пойду посмотрю!» - вышла.

Стас с Леной, не зная, что и сказать, долго-долго смотрели на закрытую дверь. Слов больше не была. Была только щемящее ощущение счастья и переполнявшая душу нежность, которая заставила их, не сговариваясь, потянуться друг к другу… Словно вечный миг продолжалось это движение, но, наконец, губы их встретились, приоткрылись… И в тот же миг за окном вспыхнула невероятно яркая молния, а потом раздался страшный, оглушительный раскат грома.

- Ничего себе поцелуй… - с трудом отрываясь от губ девушки, смущенно пробормотал Стас.

- И почему на свадьбах кричат всегда горько? – провела ладошкой по лбу, словно бы опьяневшая Лена - Это же так сладко! - Одно слово - мёдпункт

- А обещала, что больше не будешь слова ломать – не зная, что и говорить-то положено в подобных случаях, помнил ей Стас.

- Ничего сейчас можно! Ведь это же у меня – первый раз в жизни…

- Думаешь у меня второй?

- Правда?!

- Ну ведь мы же с тобой обещали всегда правду друг другу говорить. А после обручения и вовсе обязаны будем.

- Правду… всегда… обручение… - эхом отозвалась Лена. – Как же я люблю тебя, Стасик!

- Думаешь, я тебя не люблю? – тоже эхом откликнулся тот.

А за окном ревело, трещало… с грохотом повалилась, наверное, лет сто, не меньше, выдерживавшая грозы и сильные ветры, огромная липа…

- Вот это ураган! – с восхищением показал на окно Стас, - Смотри, что творится!

Но Лена даже не посмотрела в ту сторону.

- Ну и пусть! С тобой мне ничего не страшно…- шептала она, положив голову на плечо Стаса, и тот свободной рукой гладил ее мягкие золотистые волосы…