Глава 2. Мария поцеловала Ольгу, тихо закрыла дверь детской и вошла в гостиную

Мария поцеловала Ольгу, тихо закрыла дверь детской и вошла в гостиную. Сергей угрюмо смотрел телевизор. Устало присела рядом. Невидящим взглядом тоже уставилась в экран.

Настойчиво зазвонил мобильный. Мария перешла на кухню. Включила связь.

– Так дальше не может продолжаться, – услышала она взволнованный голос. Автоматически отметила, что Василий даже не поздоровался – значит, предельно взвинчен. – Муж дал тебе карт-бланш, ты дала ему карт-бланш, но ничего не выходит! Ко мне это не имеет отношения. Ты должна уйти. Но имей в виду, еще раз повторяю: это не имеет никакого отношения ко мне! Ты сама для себя должна решить: ты с ним или нет. Твое решение. Твой выбор.

– Хорошо. Попробую…

Дала отбой. Замерла и долго смотрела перед собой… Надо было идти и разговаривать с Сергеем, но ноги не двигались. Тяжесть навалилась такая, что не то чтобы говорить – даже думать было невыносимо. Но ведь обещала! И Мария поплелась в гостиную. Снова устало опустилась рядом с мужем. Тихо сказала:

– Давай разбегаться…

Сергей, не повернув головы и не отрывая взгляда от телевизора, как будто давно уже ждал этого предложения, так же негромко ответил:

– А зачем? Ты подумай: каждому из нас от этого станет хоть немного лучше? Да, у меня есть другая женщина и от нее – ребенок. Но я ее предупреждал, что из семьи не уйду. Что люблю тебя. И она согласилась. Мы с ней разделили ответственность. Я, конечно, был не прав вчера. Сорвался. Налетел с кулаками на твоего Василия. Но пойми, попробуй пойми меня: я так хотел разделить с тобой успех. У меня действительно получилась грандиозная сделка. А тебя, как назло, не было. Решил прогуляться. И, как назло, нарвался на вас. Ну, виноват. Готов извиниться перед ним. Дважды виноват – и прежде всего, перед тобой. Я же сам предложил такую модель жизни. И сам первым сорвался… Ты, конечно, вправе решать. Я уйду, только скажи. Но я чувствую, это будет хреновое решение. Что-то тут не так. Время не пришло. Мы нужны друг другу. Вот чувствую… ну что, я не прав?

– Прав, – повторила она. – Я, пожалуй, пойду… Спокойной ночи. Спать хочу…

«Мария, ты сама во всем виновата. – Она лежала, укрывшись с головой одеялом, и втолковывала себе прописные истины. – Ты какая-то неуемная в этой жизни. Это гордыня – иметь все на свете. Все и сразу: и известность, и славу, и успешного мужа, и ребенка, и еще – восхитительного мужчину из другого мира, который при этом должен безумно тебя любить! Ты чего? Ты совсем обалдела? Ты потеряешь все! Ты скоро все потеряешь!.. Ты допрыгаешься, и в этом будешь виновата сама. Потому что женщина всегда и за все отвечает. Дорогая, ты – в полном дерьме…»

Из короткого сна ее выдернул звонок Василия, но она не дала ему сказать ни слова:

– Ты знаешь, это я во всем виновата. – На душе было спокойно. Неестественно спокойно. Как будто бессонная ночь что-то перевернула в сознании. – Ты тут ни при чем. А насчет драки… ну так это ваш, мужской мир… одни яйца на другие. Ты же в школе дрался когда-нибудь?

– Нет, – ответил он с напором и обидой.

Но она не обратила внимания на реплику:

– Я тебя очень люблю. Но я иссякла и устала. Я прошу прощения за себя и за своего мужа. Мы как могли пытались разрулить ситуацию. Быть честными по отношению друг к другу. Это трудно – быть честным… У него сдали нервы. А ты, несчастный, попал как кур в ощип. Виноваты…

Но я тебя люблю. Главное – что я тебя люблю… Ты меня любишь?

– Да. Да, я люблю тебя. – Василий казался растерянным. – Я должен был сегодня ехать в командировку и все отменил. Я вдруг понял, что если не увижу тебя, то умру…

– Ну так приезжай…

И все-таки, почему ей так спокойно?

***

…Они сидели в машине, курили. Мария молчала, смотрела в окно и просто слушала голос.

– Я строил планы. Что поведу тебя в кино. Потом – в кафе. Потом, я думал, поедем в лес и там погуляем…

Он тоже замолчал. Откинулся на сиденье. В машине было тепло, за открытыми окнами моросил осенний дождь. Они курили, каждый в свое окно, и оба не знали, о чем говорить и надо ли. Как бы почувствовав, что она ускользает, Василий заговорил снова:

– Я хотел проснуться в одиннадцать. Увезти тебя по программе. Но проснулся в шесть – и с тех пор не сплю. Признаюсь честно: первый раз в жизни не знаю, куда нам ехать. Но я точно знал, что, если не увижу тебя, – умру. Ну вот, увидел. А дальше – дальше-то что делать?

Действительно, что дальше? Новое чувство, сродни сладкой тоски, вернее даже ее предчувствию, заполнило Марию. Было сложно представить, как оказаться сейчас среди людей. Или остаться вдвоем.

– А знаешь что… – тихо предложила она, – поехали… на бензоколонку…

И снова они, как год – уже больше? – назад, сидят в кафе… Все тот же обволакивающий аромат ванили, все тот же кофе. Горячие булочки, журналы и плетеные кресла. Люди заходят, выходят, торопятся, но – что-то неуловимо изменилось. Вроде и постановка та же, и актеры те же, а режиссерский замысел другой.

Что-то случилось… кофе, булочки с ванилью, любимый мужчина а словно кончился их не-роман, он говорил романа не будет, давно все было и как будто вовсе уже не с ними а впрочем не важно… Ведь так хорошо здесь как в полупустом привокзальном кафе а все торопятся вокруг и кто-то приходит и снова уходит и хорошо когда вокруг торопятся люди и все одиноки сразу и каждый по-своему они оба не могут ни на что решиться и вот они вместе в полупустом кафе куда забегают одинокие люди и странно но все это вместе рождает внутри отсутствие одиночества и это хорошо так печально и хорошо…

странное состояние… не ощущаешь себя дома как будто не Россия это вовсе а станция и ты путешественник здесь и даже журналы кажутся иностранными да правда одинокие путешественники на маленькой промежуточной станции в захолустье в такой европейской глухомани и как будто каждый ждет своего поезда и это печально так хорошо и печально и скоро поезда разъедутся замерли… словно все теперь вне игры и никто не решается вбрасывать мяч и все словно ждут чьего-то сигнала но почему она должна снова что-то решать ведь уже не хочется никаких решений ну сколько можно устала уже такая усталость что не страшно остаться одной и уже понимаешь что все очень временно все очень временно… но может и хорошо что временно потому что все равно это такое сумасшедше-печальное счастье остановиться на маленькой станции на час или два или год и просто побыть здесь вдвоем и пусть будет грустно от того что ушло и никогда не вернется но ты же знаешь что что-то есть впереди…

глаз тайфуна он говорил если не двигаться можно спастись но нет они уже сдвинулись все время двигались что-то кружило и антикварная лавка и площадь и даже Байкал хотя она так старалась замереть но видно не получилось и больше не останется все как есть и сил сопротивляться нет и может не надо а стоит просто принять что опять закрутит разнесет все к черту останутся лишь осколки сломается теперь уже окончательно и вот тебе просто мгновение до катастрофы миг когда еще можно себя и всех обмануть что все длится вечно и никого не затронет и насладиться господи как хорошо так печально и хорошо…

***

– Ну что, Саш, молодой человек-то управляемым оказался, а? – Геннадий Воинов довольно постучал пальцами по дубовой столешнице. – А я что тебе говорил? Скажи, говорил ведь?

– Было… – согласно кивнул Егоров. – Говорил… Люди – существа слабые…

– Меркантильные, – тут же поправил Воинов. – Обошелся, как я погляжу, не дешево… Ну да ладно, впереди задача посложнее – хорошо, что пробили. Теперь надо думать, как Гордееву из Москвы убрать.

– Слушание назначено на среду, – напомнил Егоров. – Если Гордеева будет представлять парламент – страшно подумать!..

– Хватит панику наводить… Глаза-то не закатывай; ладно, вот тебе задачка: поговори со своим дизайнером, Саш. Пусть заберет ее дня на три, больше и не надо… Успокойся: примем пакет законов по административной реформе без твоей Гордеевой… Думаю, не откажет…

Воинов нетерпеливо прохаживался по кабинету, ожидая звонка. По его прикидкам, всего делов-то и было часа на два. Но время шло – ни ответа ни привета. «Да неужто? – усмехнулся Геннадий. – Неужели в нашем мире появились какие-то принципы? Нам, конечно, это не в кассу, но… явление надо изучить. Что-то мы совсем постарели… отстали от жизни».

Уже по нервному дыханию Сашки Воинов понял, что интуиция сработала верно: вляпались.

– Ген, ну не знаю я, что этим художникам нужно! – докладывал по телефону Егоров. – Предложил ему оплатить заказ, говорю, увози хоть куда, хоть в Африку, чтобы через неделю духу ее здесь не было…

– Сфордыбачил? – неизвестно почему удовлетворенно рассмеялся Воинов.

– Ну не знаю я, что с ним делать! Прямо принц уэльский, понимаешь! Аристократ! С принципами. Не буду, говорит, работать. Мол, я свободный, мать его, художник. Интеллигенция хренова. Напомнил я ему, конечно, что на Байкале он на нас поработал… Слушай, ну он после этого как есть сумасшедший стал – чуть кабинет не разнес!

– Чуть кабинет не разнес, говоришь? – Воинов еще раз усмехнулся. – Ну так понял, что втемную его разыграли. А кто б не разнес? Значит, не будет работать?

– Не будет. Послал всех на фиг. Открытым текстом. Ну что ты ржешь? Заигрались мы, Ген… Срывается все! Летит к чертям!

– Подожди, не кипятись! – Воинов, как всегда, оставался абсолютно спокоен. – Что, свет клином на дизайнере этом сошелся? Других вариантов нет? Брось… Да сколько хочешь! Любим мы себе трудности создавать. Перекрутили. Сейчас позвоним кому надо, договоримся, вышлем ее…

– Кому позвоним?! С кем договоримся?

– Да хоть с губернатором Камчатки! Там экологические проблемы – пусть съездит, проветрится… Отвезут ее в Долину гейзеров, заповедник покажут… Телефон, телевизор там не работают. Вот прямо сейчас и позвоним…

– Ген, она никуда не уедет! – Сашка Егоров продолжал бурлить. – Уже одиннадцатое! Заседание восемнадцатого. Она ж не дура – куда она уедет?!

– А ты не ори! – строго оборвал друга Геннадий и треснул кулаком по столу. – Обо всем подумано уже. Всего-то и надо – перенести заседание, но в последний момент. Вот смотри, оно восемнадцатого. Отправляем девушку прямо завтра и на два дня. На два-то дня она поедет, отчего нет? Но запираем до вечера шестнадцатого… Если даже накануне свяжется с экспертами, те скажут: все нормально. Впритык, конечно, но успевает. Девять часов лететь, девять часов разница во времени… значит, самолет должен вылететь не раньше десяти утра… аккурат к заседанию и прибудет – мы ночью поменяем дату…

– Ты что, обалдел? Это не в наших силах…

– Да для чего на свете-то столько живем, так долго небо коптим, а, Саш? Всех царей пережили… В наших силах – все. Не бзди.

***

Мария устало ввалилась домой. Наконец-то выбралась! Ольга – в школе, муж – на работе. Упала в кресло и по инерции включила телевизор, нашла новости. Шел прямой репортаж с заседания правительства в Белом доме.

– Мы поддерживаем только один пакет административной реформы… – говорил с трибуны депутат Зелинский. – Второй не готов, требует доработки. Первый, предложенный министром, лучше отвечает требованиям президентского послания и нуждам народа…

Господи! Да это же ее вопрос обсуждается! Как это, как это получилось? Еще вчера говорила с ребятами – все было нормально. Она тупо смотрела на экран, и вдруг до испарины на лбу ее пробила догадка. Подставили, суки! Они упрятали ее на Камчатку и перенесли заседание! Господи, что же делать?!

Мария схватила телефон:

– Мне нужно срочно с тобой поговорить!

– Привет! – радостно откликнулся Василий. – Ты наконец прилетела?.. Говорила – на два дня, а провалилась на неделю! Звонил тебе, а связи не было. Что-то случилось? Я тут уже изволновался весь… Что у тебя с голосом?

– Не по телефону.

– Ну хорошо, приезжай. Я как раз в студии…

…

– Саш, вы далеко уехали?

– Да я еще внизу…

– Стойте! Нам нужно уезжать…

***

Василий сидел на диване. Некрасивая, с искаженным лицом, взвинченная Мария рассказывала, как ее прокатили, подставили, с головой уйдя в свои переживания.

– Меня развели… по-черному. Не просчитала их силу. В который раз… Насколько они везде… Разводка, разводка дикая…

Он немного отстраненно, механически поглаживал ее по руке. «Черт, опять опоздал! Но ведь не думал, что все так серьезно… Всего-то там несколько дней прошло, хотел рассказать, а у нее уже все обвалилось. История повторяется, зараза. На Байкале не спас, здесь пропустил ход. Чего-то не догоняю все время… Но надо как-то снять с нее стресс… Да и вообще… ну будут же у нее другие заседания… Вот она – аргументация! А если сейчас рассказать – я буду кругом виноват. Нет, это за пределом…»

– Да ладно тебе…

– В каком смысле – «ладно»? Это катастрофа!

– У тебя еще будет много всяких заседаний. У тебя впереди столько еще всего…

Она почувствовала в словах фальшь… Реакция последовала незамедлительно. Мысли буквально взорвались в ее голове: «Как, он вообще ничего не понимает? Его не интересует моя жизнь? Не интересует моя профессия? Десять лет ничего себе не позволяла, забыла мужа, личную жизнь, и вот, как только расслабилась, не просчитала серьезность борьбы, – все, тут же наказана…»

Обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, Мария начала причитать, как простая баба:

– Боже мой! Влюбилась и расслабилась… Вляпалась! Проиграла! Такое дело! И ничего не вернешь…

Вместо того чтобы в этот момент говорить пусть бессмысленные, но такие нужные ей слова, гладить по голове, он тихо выскользнул из комнаты. Мария услышала шум льющейся в ванной воды. Опешив, резко замолкла. Поднялась. Схватила сумочку…

– Знаешь, я тут подумал… – Василий вышел из ванной.

Слова нашлись… Но в студии было пусто.

Секундное замешательство – и он слетел по лестнице вниз, выскочил на улицу, лихорадочно оглянулся. Увидел знакомую машину. Мария была на заднем сиденье… Василий сел рядом. Нужные слова снова вылетели из головы. Врать не хотелось. Он только понял, что снова ошибся. Обнял. Прижал к себе. Положил руку на плечо…

***

Тяжелая рука на плече… ее кто-то грубо трясет. Мария очнулась.

– Вставай! – Сквозь прорези маски смотрели немигающие глаза террориста. – Вставай, пойти работать!

Она поднялась. В сопровождении боевика снова вышла в подсобное помещение – импровизированный штаб. Ничего не изменилось. Главный все так же сидел за канцелярским столом, сжимая в ладони телефонную трубку.

– На. Передай, что все, кроме одного, живы. Ты – свидетель. Подтверди: требования не меняются. Срок ультиматума кончился. Их решение, или всех взорвем…

Нарочито-монотонным голосом медленно повторила слова… Пять фраз. В них было все: и предчувствие катастрофы, и равнодушное ожидание конца. И уже не важно, что скажут там, в другом мире… Ведь она все знает. Знает все ответы… Вернула трубку.

Ствол автомата уперся в спину. Подтолкнул к выходу. Мария резко развернулась, неожиданно для всех, выплеснула:

– Какие вы все уроды… Из-за тупых амбиций… вашу мать… погибнет столько людей… абсолютно невинных… Какие же вы все уроды!!!

Холодный металл угрожающе передвинулся к виску. Увидела на столе свой мобильный…

– Дай телефон! – властно и жестко приказала главному. – Верни! Все равно все кончено.

Металл отодвинулся. Под нажимом отчаянного взгляда, по которому было понятно, что теперь ей плевать на все и на собственную гибель тоже, он равнодушно кивнул:

– Бери…