Внутренние противоречия в Священном союзе

Священный союз

Священный союз не был в точном смысле слова оформленным соглашением держав, которое возлагало бы на них определенные обязательства. «Пустой и звонкий документ», — так определял Меттерних то туманное и широковещательное заявление о взаимопомощи всех христианских государей, которое в сентябре 1815 г. было подписано Александром I, Францем I Австрийским и Фридрихом-Вильгельмом III Прусским и к которому постепенно присоединились все континентальные монархи, кроме папы римского и турецкого султана. Но в историю европейской дипломатии Священный союз вошел как сплоченная организация с резко очерченной клерикально-монархической идеологией, созданная на основе идеи подавления революционного духа и политического и религиозного свободомыслия, где бы они ни проявлялись.

В политической жизни Священного союза следует различать три периода. Первый период — фактического всемогущества — длился семь лет — от сентября 1815 г., когда Союз был создан, до конца 1822 г. Второй период начинается в том самом 1823 г., когда Священный союз одерживает последнюю свою победу, организовав интервенцию в Испании. Но тогда же начинают резко проявляться последствия прихода к власти Джорджа Каннинга, еще в середине 1822 г. ставшего министром. Этот второй период длится с 1823 г. до июльской революции 1830 г. во Франции. Каннинг наносит ряд ударов Священному союзу. После революции 1830 г. Священный союз, в сущности, уже лежит в развалинах.

Скоротечность существования Священного союза объясняется не только сознательной и упорной борьбой, которую повел против него Каннинг, и не только последствиями июльской революции. Даже в период процветания Союза, т. е. в первые семь лет, в нем проявлялись симптомы внутренней слабости.

Дипломаты держав, вошедших в Священный союз, не переставали с жаром утверждать на всех трех конгрессах — Аахенском 1818 г., Троппау-Лайбахском 1820 — 1821 гг. и Веронском 1822 г., — будто основная цель у них всех одна: борьба с революцией и организация необходимых вооруженных интервенций по мере проявления где-либо не только в Европе, но и вообще на земном шаре мятежного революционного духа. На самом деле рядом с этой целью существовали и другие.

Внутренние противоречия в Священном союзе

Австрийский канцлер Меттерних боялся революции, но боялся и царя Александра; он даже начинал убеждаться, что габсбургской державе грозит распадение скорее от соседства русского колосса, чем от внутреннего революционного взрыва. Фридрих-Вильгельм III боялся революции, но также боялся и Александра. Кроме того, он боялся христианнейшего короля Франции и Наварры — Людовика XVIII — и возможного его союза с Александром. Он совсем уже приуныл, когда этот союз стал близок к осуществлению при Карле X и Николае I, накануне июльской революции. Наконец, сам Александр ненавидел «безверие» и революцию, но совсем не верил своим друзьям по Священному союзу. Он подозревал ложь и подвох в каждом их слове, потому что ни когда не забывал, как Меттерних в 1814—1815 гг. у него за спиной изготовил враждебную коалицию трех великих держав. Словом, реальные экономические и политические интересы, взаимные боязнь, зависть и подсиживание уже в первые годы после создания Священного союза отвлекали внимание дипломатов от его якобы идеологической стороны.

Прежде всего непреодолимо боялись России; многие соглашались с мыслью Наполеона, высказанной им на острове св. Елены, что Россия при известной предприимчивости может повторить и завершить то дело, которое проводил он сам, — покорение Европы. Другие не верили этому, но тоже беспокоились. Разъедающие Священный союз противоречия, однако, не успели еще вполне обнаружиться в первые годы. В 1818 г. на Аахенском конгрессе французскому первому министру Ришелье удалось добиться освобождения французской территории от постоя союзных войск, находившихся там в продолжение трех лет после Ватерлоо. Последствием этого акта было то, что к четырем державам-«победительницам» — России, Австрии, Пруссии и Англии — прибавилась пятая — Франция. Так «четырехвластие» (тетрархия), управлявшее делами Европы, превратилось в «пятивластие» (пентархию).

Получалось так, что Священному союзу трех самодержцев фактически помогала и конституционная Франция. Что касается конституционной Англии, то она помогала Священному союзу с первого момента его существования, хотя английской подписи и не было на самом акте о Священном союзе.

Но уже в первые семь лет обнаружилось, что Англия не во всем и не до конца может и хочет итти за Священным союзом. Конечно, из пяти великих держав, которые составляли в эти годы европейскую пентархию, наиболее близкой к революционному взрыву представлялась именно Англия. Рабочий класс, переживавший время лютой нужды, жесточайшей эксплоатации и часто безработицы, был раздражен и обнаруживал время от времени свое недовольство бурными выступлениями. Буржуазия громко и решительно требовала избирательной реформы. Лорд Кэстльри, герцог Веллингтон, лорд Ливерпуль, сам принц-регент Георг, конечно, всецело принимали непримиримую позицию Священного союза в отношении к «революционной гидре». Однако, когда в Аахене, на конгрессе 1818 г., Александр I выдвинул идею создания чего-то вроде всеевропейского монархического ареопага с правильными периодическими съездами для рассмотрения текущих дел, английские делегаты — Кэстльри и Веллингтон — решительно этому воспротивились. Решение Англии вызвало недовольство Александра. Он даже собирался ехать в Лондон, надеясь там повлиять на принца-регента. Александру хотелось, чтобы вся «пентархия» осуществляла цели, выдвинутые Священным союзом. Но лорд Ливерпуль, глава кабинета, ни за что не хотел этого царского визита; он поспешил написать Кэстльри в Аахен, чтобы тот как-нибудь уговорил царя посидеть дома.

Александр в Лондон не поехал. Политика царя между концом Аахенского конгресса 1818 г. и 20 октября 1820 г., когда собрался новый конгресс в городе Троппау, была колеблющейся, и даже организация русской дипломатической службы отражала эти колебания царя. Во главе министерства иностранных дел стояли, как это ни странно, два человека, — оба с правом доклада царю, о одинаковыми во всех отношениях правами и полномочиями. То были: Нессельроде и грек граф Каподистрия. Первый являлся носителем консервативных чувств и настроений; с начала и до конца своей чиновничьей карьеры он был представителем идей Священного союза. Именно через его посредство Меттерниху, перед которым всю жизнь преклонялся Нессельроде, удалось сделать Священный союз верным орудием австрийской политики. Каподистрия, патриот освобождающейся Греции, был исполнителем тех предначертаний Александра, которые являлись исчезающими отголосками неопределенного «либерализма» царя; прежде всего Каподистрия настраивал Александра в пользу греческого восстания. Каподистрия при этом играл на двух струнках царя: во-первых, освобождение Греции при русской помощи могло продвинуть русское влияние на Балканском полуострове, что давало возможность снова поставить вопрос о проливах; во-вторых, защита православного креста против магометанского полумесяца идеологически покрывала собой смущавшее Александра обстоятельство: покровительство греческим «революционерам» против законного их монарха — султана.