Глава 29. Я трясущимися от гнева и крайнего разочарования руками достаю телефон из кармана штанов и смотрю на экран

Я трясущимися от гнева и крайнего разочарования руками достаю телефон из кармана штанов и смотрю на экран. Будильник!
Ах да…у меня совсем из головы вылетело, что нужно отправить Оксане смс-ку, говоря о том, что я нормально добрался.
Мельком глянув на Макса, который сейчас еле сдерживался, чтобы не рассмеяться на всю больницу, я стал судорожно щелкать по клавишам, набирая текст: «Добрался. Всё ок. Спокойной ночи». Так и не дождавшись ответа, я быстро вырубил трубу к чертовой матери, и только наклонился к парню, чтобы снова впиться в эти тонкие розовые губы, как справа что-то загремело, зашевелилось, а потом раздался сухой, грубый голос:
- Максим, я же попросил выключить эту адскую машину!
Хохотнув, Неземнов понимающе кивнул, извиняясь:
- Простите. Просто друг уж больно шумный.
- Давай, выпроваживай его и вырубай свет. Спать мешает.
- Хорошо, - сверкнув глазами, парень уставился на меня, ожидая моих дальнейших действий. Я, немного растерявшись, и, вместе с тем, испугавшись таинственного пациента, скрытого за ширмой, с нотками грусти в голосе спросил:
- Мне уйти?
- Пожалуй, да, - громко и почти нараспев произнес он, поглядывая в сторону второй койки, скрытой завесой плотной ткани.
У меня все внутри будто упало. Он был таким радостным, хотя знал, что сейчас я уйду…а, может быть, я выглядел настолько глупо, что ему до сих пор смешно? Я же не хотел ни на минуту отходить от него…
- Ладно, тогда, спокойной ночи, - выдавил я из себя и почти невесомо коснулся кончиками пальцев его руки.
- Да, пока. И свет выключи. А то мне лень тянуться до этой кнопки, - он указал пальцем на выключатель и, снова повернув голову в сторону второго пациента, тяжело выдохнул.

Наверное, ему сейчас так больно. Врач сказал, что даже дышать сложно, что уж там говорить о движениях и физических нагрузках. И дискомфорт будет ощущаться около месяца. Кошмар…

Я выключил свет, и палата погрузилась во тьму. Я напоследок обернулся в сторону парня, чтобы полюбоваться им еще хоть мгновение, так как глаза почти сразу смогли привыкнуть к темноте. И вдруг я услышал едва уловимый шепот, что-то вроде: «Дик ме».
- Что? – спросил я, вслушиваясь в каждый шорох. Даже специально задержал дыхание. Слышу удары собственного сердца, отдающиеся где-то в висках.
- Иди ко мне, - снова раздался шепот, и я послушно подошел к койке Макса, стараясь понять, что он хочет сделать. Он же протянул руки вперед, жестом прося меня наклониться к нему. Я так и сделал, и как только наши лица оказались на одном уровне, он взял мое лицо в свои ладони и, придвинув ухо к своим губам, произнес:
- Больше ни слова.

Его губы сейчас показались мне намного мягче, слаще. Возможно, это потому, что я его почти не видел. Чувство осязания сразу обострилось, и я начал тонуть в этом поцелуе, в нахлынувших чувствах. Макс запутался пальцами в моих волосах, притягивая к себе, заставляя почти навалиться на него, но я вовремя уперся локтями в подушку с двух сторон от его лица. Он, улучив момент, когда я на мгновение отвлекусь, углубил поцелуй, проводя языком по зубам и внутренним стенкам рта. Я уже понимал, что начинаю возбуждаться, как только его рука скользнула к моей шее, щекоча кожу кончиками пальцев.
Я захотел взять инициативу в свои руки, как только наши языки встретились, и тут же проник в его рот, причем, получилось это с каким-то странным причмокивающим звуком, разорвавшим тишину, царившую в палате. Сразу послышалось копошение за ширмой, но Макс не обращал на это внимания, не отвлекаясь от меня ни на секунду. Я же уже начал паниковать: вдруг этот пациент сейчас выглянет оттуда и застанет нас, а потом все расскажет Окси и тёте Ане?
Я хотел было разорвать поцелуй, напрягшись и начав медленно отстраняться от парня, но тут снова раздался этот грубый и сухой, немного хриплый голос:
- Максим, ты там ешь что ли?
Макс, тут же прервав поцелуй, мгновенно ответил почти будничным тоном, но слышалось в его голосе, что еще немного – и он заржет на всю больницу:
- Да нет, жвачку жую.
- Так жуй с закрытым ртом, - с укором произнес мужчина.
- Простите, - сделав «бровки домиком», парень улыбнулся и, приставив кулак ко рту, прокашлялся, стараясь не рассмеяться. А мне стало так стыдно. Лицо все горело, а все тело напряглось до предела. Я просто застыл над ним, боясь даже вдохнуть воздух в легкие. Макс же, прождав буквально несколько секунд, томно закатил глаза и снова притянул меня к себе, но не целуя, а лишь водя губами по щекам, затем слегка дотронувшись до кончика носа. Потом спустился ниже, к губам и подбородку.
Но сейчас почему-то я не мог думать только о его прикосновениях. Ведь я понимал, что каждое движение для него мучительно, трудно даже поднимать руки.
- Максим, - прошептал я еле слышно, немного подавшись назад, чтобы отстраниться лицом от его губ. Он вопросительно посмотрел на меня.
- Тебе нужно отдохнуть.
- Все хорошо, - возразил он тут же.
- Пожалуйста. Я останусь здесь.
- Мне все равно. Я не усну, - парень начал повышать голос, нахмурившись.
- Тише ты, - шикнул я, - Я хочу, чтобы ты поскорее поправился, а для этого нужно отдыхать, - и, оторвавшись от него, я сел на стул рядом с его койкой. Он посмотрел на меня с укором и, обессилев, опустил руки на простынь.
- Спи, - прошептал я, немного улыбнувшись, и, положив руку на край койки, упокоил голову рядом с его боком, пальцами второй руки взявшись за любимую ладонь, - Я больше никуда не уйду.
- Ну а куда ты денешься, - хмыкнув, он громко произнес:
- Спокойной ночи, Геннадий Петрович.
- Да спи ты уже! – раздался в ответ грубый голос.

Максим мирно спал, его темные ресницы время от времени подрагивали, а пальцы вцепились в мою руку, не желая отпускать. Да я и не был против. Готов просидеть здесь хоть всю ночь, лишь бы больше никогда не отходить от него, не потерять из виду. Вдруг он однажды исчезнет, уйдет из моей жизни? Надейся - надейся, Максим Неземнов, никуда я тебя не отпущу!

Но я также понимал, что уже довольно поздно, и мама, наверное, волнуется. За окном уже ночное небо, полное ярких звезд. Я, глубоко вздохнув, встал со стула и, отпустив его руку, такую теплую, родную, любимую, тихим, медленным шагом вышел из палаты, напоследок обернувшись и взглянув на него, спящего. Такой милый, такой красивый, особенно освещенный лунным светом. Да, он совершенен. Эта четкая линия скул, тонкие губы, длинные темные ресницы...

Неслышно закрыв дверь, я пошел по пустым коридорам больницы, стараясь освободить голову от гнетущих мыслей…