Метели. Глава 1.

Природу, испещрённую множеством чёрных язв, укутал снег. Его лёгкая пушистая вуаль дышала безмятежностью и чистотой, как и полотняный небосвод. Хлопья реяли в воздухе, подчиняясь медлительному танцу. Они мерно кружили, мягко оседая на обугленных ранах пустырей, на воздетых ввысь руках деревьев, на гранитных крестах надгробий.

Кладбище без конца и без края распростёрлось неподалёку от Мидиана, окружённое старинной чащей. Отсюда даже виделся на горе замок зверя, ныне представляющий собой зыбкого седого призрака. Мрачная история, с ним связанная, точно была взята из другой жизни, как и многое, многое, что случилось с Даниэлем за считанные дни его прибывания в Мидиане.
А смерть Артура стала гранью, расчерчивающей жизнь Дани на до и на после. Похороны состоялись сегодня. Свежая земля могильного холма чуть припорошена снегом. Мой герой стоит возле последнего вечного пристанища человека, что оказался ему за небольшое время безмерно дорогим. Он держит белую розу. Даниэль неподвижен, голова его кротко склонена.

Артур завещал, чтоб его похоронили рядом с Отто - его отцом, и Августой-его супругой, а не в фамильном склепе Велиаров. Он завещал Даниэлю свой особняк и состояние. Когда часами ранее огласили его волю, то для Синдри наступил Апокалипсис. Он несколько раз требовал перечитать, рвал и метал, но факт оставался фактом – он получает не то, что хочет. Почему он до сих пор на свободе? Преступники должны нести наказание за содеянное, отправляться в места не столь отдалённые. Тем более, что у Дани имеется свидетель – Рейн Авилон. Но это бесполезно. Если за Синдри стоит самый влиятельный человек в городе – Вун, то последний не допустит, чтоб кто-то публично пятнал его имя, делая его соучастником преступления. Если вовлечь в дело ещё и Рейна, то люди Андерса, наводя справки о нём, обязательно выйдут на «Лимб», и никакому Керту Флоренцу не нужно даже будет утруждать себя, докладывая о подполье. Так что все точки над «и» ещё не расставлены…

Но это же не главное, далеко не главное, что сильнейше заботило Даниэля. Можно посадить Синдри за решётку, а можно и не поступать так, но всё равно Артура нет, его не вернуть.

Артур завещал ещё и историю, кишащую ужасом - быль о роде Велиаров, летопись сумрака и войны.

Артур завещал Даниэлю свою надежду и веру, что он загонит обратно ад, что выпустил Седвиг.

Все заветы старика рухнули на душу моего героя. Он был растерян. Всегда свободолюбивый, вольно дышащий, желающий кинуться дальше чем за горизонт по велению огненного и смелого своего сердца, он не знал, что сейчас делать. Ныне он окован цепями, грудь его слабо движется, чуть пригубив воздух, а мечты замерли, растворились в трауре.

Даниэль медленно кладёт белую розу у гладкого высокого креста и мысленно благодарит Артура за всё, за всё, что он успел ему дать, поведать и заверить… Он стоит одиноко перед завесой снегопада самого будущего.

Будущее. Что же ты скрываешь в своих зарождающихся метелях?..

По дороге к машине Даниэль понял, что ему больно смотреть на надгробия. Каждое – отдельная история, трагедия, которую оплакивают или о которой некогда скорбели. Он это слишком понимал и решил не взирать ни на что кроме прямой тропы к воротам кладбища. Путь длился и длился, успокаивая его растерзанное и утомлённое сознание однообразной и безмятежной белизной. Снег мягко хрустел и пах соблазнами холода, притягательным забвением от всего: от сладких грёз, ядовитых скорбей, от светлых побед, позора, стремлений… От зимней колыбели веет мирной и всепримиряющей, даже благодатной смертью. Декабрьский воздух проник сквозь пальто, потом лизнул кожу и влился в вены голубой струёй. Даниэль припал страждущим сердцем к ледяному роднику, чтоб укротить терзания. Он на короткое мгновение закрыл усталые веки, окунаясь в природу звуков. Тишина расцветала звоном. Блаженная тишина. Сейчас она – освобождение от тяжести.

Лёгкий и быстрый шорох где-то перед ним заставил его медленно открыть глаза.
Под снегом неподалёку, буквально в нескольких шагах, прохаживалась меж строя могил женщина в иссиня-чёрных мехах, очерчивающих её высокий и стройный силуэт. По плечам её струились водопады тёмно-каштановых локонов. Отдалённо и нечётко мой Дани припомнил, что видел её в день смерти деда. И встреча их имела место на главной площади.

И сейчас, как и тогда, ни фарфор её лунно-бледной кожи, ни пленительно алые чуть приоткрытые губы, или же линии её тонкого профиля – ничего не расположило его счесть её красивой. Слишком много стужи и безукоризненной гордыни было в каждой её черте. Она даже, казалось, не мыслила о его присутствии поодаль, в безбрежном снегопаде.

Нет. Эсфирь знала. И поэтому появилась здесь. «К кому же она сюда приходит?»- подумалось Даниэлю. Эсфирь запечатлела на нём искрящийся мрачный взор из под траурной вуали, точно надменно кидая вызов, и наш герой с удивлением для себя прочёл в нём: «К тебе». Её голос словно звучал в его голове, явно и точно. Списав это на бессонницы и свой душевный упадок, он непроизвольно закрыл руками лицо, прошептав: «Господи!»

Когда он убрал ладони, то никого не было. Даниэль заключил, что женщина эта незамедлительно скрылась где-то за бесчисленными памятниками. Не отслеживать же её следы? Да и зачем?..

Но следы Даниэля – единственные на кладбище. А Эсфирь исчезла потому Даниэль упомянул Того, Кого она бежала.