Откровения. Глава 20.

Когда кутеж стих и большая половина «Лимба» отправилась по домам или на продолжение гуляний, что обязательно будут сопровождаться восхищением, какой Даниэль Велиар смелый и решительный; когда сам виновник торжества буквально вырвался из их общества, то ему стало спокойней.

Он умылся холодной водой(ибо другой не было, но ему было всё равно), точно убирая со своего лица постылую и нелюбимую маску, и, упершись ладонями напротив зеркала, он смотрел недвижно в своё отражение: ничего ли не изъято, не стёрто? Может, взгляд стал более холоден, самонадеян, жесток, как у его отца? Нет-нет... Всё в порядке. Только он очень вымотан, пропитан алкоголем и сигаретами. Он хочет прочь.

До спины, на которой не зажили следы его ошибочной страсти, коснулся холод.
Прямоугольник окна почти под самым потолком был распахнут. Даниэль встал под водопад ночных сквозящих ветров. Между створками трепыхались мёртвые серые бабочки в паутинах. Виднелись силуэты домов с мутно-жёлтыми огнями. На улице протяжно пел ветер.

...Где-то там, за Мидианом с чудовищами его крематория и беззаконий, расцветали в своей дикой и величественной красоте заснеженные лощины, строи рощ, окроплённые прозрачно-малахитовым лунным светом, укутанные тем же ветром. И в сознании Даниэля начали подниматься строки, которые он когда-то заучивал. Он уже точно не мог сказать, кто их автор. Он внимал лишь тому, как музыка их вплеталась в северную и чистую его грезу.

Нет, это не земля, а сон,
Лучистых колдовство ночей
Под темным пологом небес,
На бархатных волнах полей.

И стало и ясно, и полно, и пусто, и нежно, и бездомно.

Когда он попрощался со своей компанией и уже начал подниматься по совершенно тёмной лестнице, где кто-то разбил настенные плафоны, то его остановил Рейн. Он тихо и отрывисто говорил, а вместе с этим из шкафа выпал и распался в прах спрятанный им скелет:

- Перед тем, как мы разойдёмся, я хочу кое-что рассказать. Даниэль! Я доложил о «Лимбе». То, что я создавал старательно, сделало меня чёрствым. Я позволил " Лимбу" меня испортить. Я виню себя в смерти Витткопа. Да, я решил рассказать тебе и только тебе. Потому что ты поймёшь и не осудишь.

-...А ты знаешь про Лазаря? Про того, который воскрес, – с непонятной для Рейна улыбкой в голосе спросил Даниэль.

- При чём здесь это?..

- Ты убивец, выносивший в своей каморке, похожей на гроб, бесчеловечную теорию. Ты оживил её практикой, ты решил излить душу шлюхе. Ведь вы так похожи - убиваете сами себя, переступаете. Переступание. Преступление. Вот ты убивец, а я самая обычная проститутка, потому что я продаюсь.

- Да не называй ты себя так! Ты даже не можешь вообразить, какой ты достойный...

- Нет. Я - новинка на рынке потребления. Я - свой создатель, пиар-менеджер и сам продукт. Чистый бизнес. И если мы не будем верить в воскрешенье Лазаря, то и вовсе уйдём с головой в эту грязь. Рейн, всегда знай, что будет, будет воскрешение. " И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами..." И напоминай мне об этом в будущем. Я знаю, что чем дальше, тем темнее будет. А это то, что я должен сказать, перед тем, как мы разойдёмся.

После того, как Даниэль ушёл, мрак, кажется, ещё сохранял в себе тайны, свет и откровения, что пролились в его пустоты.