Ответ. Глава 16.

Они не обращали внимания на то, как меркнет в камине огонь, как свет его становится скудным, переставая обозначать их во мраке. Затем гасли угли, рдея. А после Даниэль и Эсфирь окунулись в дремучую темноту.

Никто не входил в покои королевы. Никто им не мешал истомно и рьяно пить друг друга, как созревшее к сроку вино. Никто не мешал им сминать друг друга в руках, как мягкую белую глину, задыхаться от великолепного бреда и безумствовать. Между мгновением и часом стёрлась разница. Время пропало. Но так только казалось. Всему есть завершение.

...Ясный и морозный зимний день, проникший в окна, увидел двух любовников на смятой постели. Даниэль ещё спал, прижавшись щекой к животу Эсфирь. Его волосы россыпью прикрывали её полную, упоительно округлую грудь. Одна смуглая рука его опоясывала её бедро. Эсфирь подарила ему всё свою роскошь и жар, заставляла его неистовствовать, а теперь она лежала плотно смежив дрожащие веки. Она бодрствовала, но не хотела открывать глаза, поскольку знала, что день будет крайне отличен от ночи.

И Даниэль поднялся и молча начал натягивать свои джинсы, а после - подошёл к напротив стоящему трюмо, произвольно присвистнув. Его впечатлило обилие алых полос на спине и на плечах. И явление это он наскоро изучал по зеркалу. Тогда, присев, Эсфирь на него посмотрела в поиске одного единственного ответа. Отражение Даниэля вскинуло брови и его исключительным жестом дерзости улыбнулось, когда он заметил, что его любовница тоже обозначилась на зеркальной глади. Он своим видом ей промолвил довольно-таки прозаично: «Не ты такая первая. И не ты последняя. Ты одна из». Для него она была непредсказуемо озадаченной и выискивающей, силящейся уловить в нём что-то. Но через секунду Эсфирь грациозно подобрала стройные ноги под себя и самодовольно ухмыльнулась. Но ей было сложно, крайне сложно заставить себя держаться надменной, ледяной и горделивой. Произошло то, чего она боялась: Даниэль неизменно оставался к ней прохладен. В глазах его была другая, от которой он и не мыслил отступаться. Там - чистая нота влюблённости, непозволительная для королевы, запретная для неё.

Внезапно Даниэль изменился в лице, словно что-то восстановилось в памяти его и встало на место. Он смутился, поскольку не знал, как поступать в таких случаях. И он совершенно серьёзно и осознанно промолвил:

- Ты меня вчера спасла. И мне сейчас необходимо...

Эсфирь его прервала, откровенно усмехаясь над ним:

- Хочешь меня поблагодарить? В какую глупую ситуацию ты ставишь себя! Как это нелепо и полоумно! Не находите, господин Велиар? Не благодари меня! Ты же помнишь, как в Фаусте: «Я часть той силы, что вечно хочет зла, но совершает благо...» Нужно же было сохранить тебе жизнь ради того, чтобы наблюдать за её виражами. Они выбросят тебя на обочину на самом главном и головокружительном повороте. Обещаю. Зачем лишаться главного действующего лица, не дойдя до середины спектакля?

Он её напряжённо выслушал. И ответил ей твёрдым голосом:

- Я не верю твоей корысти. Ты меня вчера спасла. И спасибо тебе за это.

И снова он не желал быть под её властью, отказываясь верить её словам. Она сумрачно и разгорячёно заключила:

- Скоро ты поймёшь, что лучше бы ты погиб. Убирайся вон. Прикажи моим слугам отвезти тебя. Не идти же тебе по холоду: ты нужен невредим. И я пояснила, почему.

И она одела маску безразличия и скуки, точно она отпускала своего очередного мужчину для своей прихоти.

Как только дверь захлопнулась, она легла, глядя ужасающе опустошёнными глазами на крестовый свод потолка. Она думала: «Я возненавижу его в тысячи раз более за то, что он должен быть моим без остатка. Он позволил пригубить лишь свою плоть. Он должен меня любить. Я хочу видеть, как он изнемогает, как страдает. Нет, я его не у всех смертей хочу отвоевать. Я отвоюю его у жизни.»

В этот день она не покидала своей спальни. Она лежала на простынях и подушках ничком и дышала этим терпким, почти ладанным его запахом.