В житейских нуждах 3 страница

«Не бойся никого, – сказал Феофан. – Хотя бы со звоном в большой московский соборный колокол стали тебя публиковатьсамозванцем – я твой защитник!»

Так начиналась новая эпоха российской науки.

Первые астрономические издания

Таким образом, учение Коперника о Земле, ее вращении вокруг оси и движении ее и планет вокруг Солнца в допетровской Руси очень мало кому было известно. Пропаганду этою учения в России начал Яков Брюс – умнейший человек петровской эпохи. Яков Брюс вместе с Петром I был в Голландии, был его переводчиком, помощником и доверенным лицом.

Брюс хорошо знал математику и астрономию. В знании артиллерийского дела ему не было равных – все переводы книг по пиротехнике, баллистике и общему артиллерийскому делу были его. В битве под Полтавой, Нарвой и ряде других сражений именно преподанные им умение и выучка позволили вырвать нелегкую победу. Он заведовал типографией, наблюдал за переводом книг, заботился об издании календарей, даже давал Петру наставления, как наблюдать солнечные затмения и как обнаруживать пятна на Солнце, покупал для него за границей различные научные инструменты. Брюс интересовался географией и путешествиями, сам переводил книги с немецкого языка на русский.

Россия очень нуждалась в хороших моряках, в кораблях, знании навигаии, а, значит в верных картах земных и небесных, географических и атсрономических. Поэтому первым печат– ным произведением на русском языке, в котором говорится о системе Коперника, была звездная карта под заглавием «Глобус небесны иже о сфере небесной. Под падзрением его превосходи– тельства генерал-лейтенанта Якова Вилимовича Брюса. Тщанием Василия Киприянова».

Издана эта карта была в 1707 г. в Москве. По углам карт начерчены четыре системы мира, изображены авторы этих систем с подписями «Пюломеи» (Птолемей), «Тихо-брахи» (Тихо Браге), «Дескарт» (де Карт) и «Коперник», и кратко, причем в стихах (!), дано описание каждой из этих систем.

Первой же книгой на русском языке в которой изложено учение Коперника была «Книга мирозре– ния, или мнение о небесно-земных глобусах и их украшениях» (СПб, 1717).

Фамилия автора книги, видимо, намеренно не указана, но достоверно установлено, что она представляет собою сделанный лично Брюсом перевод (а переводил он много, ибо знал несколь– ко языков) книги Гюйгенса «Космотеорос». Эту книгу выбрал и указал сам Петр. Он же внимательно следил за подготовкой ее к печатанию, сам редактировал предисловие к ней, спецально написанное Брюсом.

Это предисловие составлено очень осторожно, чтобы не испугать с первых же страниц недоверчивого читателя содержанием книги. Петр и без этого постоянно имел конфликты из-за своих передовых взглядов и больших знаний, причем конфликты, выливавшиеся в прямые бунты и беспорядки, где о царе отзы– ались не иначе, как об «Анти-Христе», т. е., попросту – Антихристе, воплощении дьявола.

Несмотря на все предосторожности, с которыми началась пропаганда учения Коперника в царской России, многие, непривычные к новому, тут же накинулись на «проклятого Коперника – богу суперни– ка». Даже ближайший помощник Брюса – М. П. Аврачов – директор Петербургской типографии, в которой печаталась книга, всячески тормозил работу по изданию ее. Он был уверен, что «атеистические, богопротивные книжичищи, в роде сочинения Гюйгенса, суть навождения сатанинские и служат на пользу диаволу».

Другой современник Петра – И.Т.Посошков в своем «Завещании отеческом» так же яростно нападает на Коперника, который «только своим богопротивным умствованием утверждает». Посошков однако же, достаточно благоразумно пропускал вопрос, «откуда» появилась эта умственная «зараза» в России. Раскольники же прямо указывали на Петра I, как на виновника всех «греховных мерзостей», который «учинил по еретическим книгам школы математические и академии богомерзких ваук, в которых установил от звездочетия по годно печатать зловерующие календари».

Но давайте пристальнее вглядимся в ту удивительную эпоху.

Законы старины предлагали быть «смиренными». Размеренный неторопливый уклад, неизменность и привычность быта, давно проверенное и испытанное однообразие обычаев – устраивало многих. Даже язык оставался все тем же, что и века назад: тяжеловесным, кряжистым, неуклюжим. Даже лирические стихотворения звучали тяжко и глухо, ступая, словно «по-медвежьи» (цит. по «История русской литературы XI–XVIII веков. М.: Просвещение, 1985):

«Воззрю на небо – ум не постигает,
Како не пойду, а бог призывает.
На землю смотрю – мысль притупляется,
Всяк человек в ту смертью валяется.
По широте ли ум где понесется Конца и края нигде доберется.
Тварь бо вся в бозе мудре содержится,
Да всяка душа тому удивится.
Что небо держит? Кто землю строит?
Человек како благу жизнь усвоит?»

Таков был стих «справщика» (редактора) Кариона Истомина (1650–1720), автора известного Букваря того времени. И как, совершенно иначе звучат строки, уже на рубеже XVIII и XIX веков (И.П.Пнин, 1773–1805, ода «Человек»):

«Ужель ты сам всех дел виною,
О человек! Что в мире зрю?
Снискавший мудрость сам собою,
Чрез труд и опытность свою
Прошел препятствий ты пучину,
Улучшил ты свою судьбину,
Природной бедности помог,
Суровость превратил в доброту,
Влиял в сердца любовь, щедроту,
Ты на земле, что в небе – бог!»

Виной такой разительной перемены, даже в языке, была небольшая, но блистательная эпоха Петра I, Петра Великого, человека по сей день необычайно уважаемого многими в Европе и по сей день хулимого многими на своей родной Руси, те самые стремительные и яростные «петровские времена».

«Петр Великий не просто сблизил, а, можно сказать, породнил нас с Европой, – отмечал Незеленов А.И. в известном в свое время учебнике «История русской словесности» (М.: 1908). – Благодаря его реформе русские люди получили возможность усвоить богатую цивилизацию западно-европейских народов».

В течение всей жизни Петр I постоянно посылал за границу молодых людей учиться и сам ездил два раза в Западную Европу. В первое путешествие (в 1697 году) он посетил Пруссию. Четыре месяца он провел в Амстердаме, обстоятельно занимаясьизучением корабельного дела. Три месяца он пробыл в Англии, далее поехал в Вену. Оттуда он хотел отправиться в Италию, но известие о бунте стрельцов заставило его срочно вернуться на родину.

В Европе же Петр осматривал все, мало-мальски достопримечательное: библиотеки, типографии, музеи, виды производств. В Амстердаме его поразил анатомический музей. Он видел так же музей монет и статуй. Кроме корабельного дела он занялся здесь столярным делом, а также изучением гравирования и сам сделал несколько хороших гравюр. Второй раз Петр был за границей в 1717 году. Он посетил Данциг, Копенгаген, Париж. В Париже он познакомился во многими выдающимися учеными того времени, посетил Сорбонну, был в Академии Наук. Здесь царю показали все новости, касающиеся опытных наук, и Петр пожелал стать членом Академии.

Во время своих поездок царь то и дело приобретал предметы, имеющие научное значение: за 2000 экю купил движущийся глобус по системе Коперника, закупил столь приглянувшийся ему анатомический музей в Амстердаме, приобретал естественно-научные коллекции (например, коллекции минералов) и т. п.

В ходе путешествий Петр близко познакомился с такими крупнейшими учеными того времени, как Лейбниц и Вольф. Лейбницу он назначил жалование в 1000 рейхсталеров в год и чин тайного советника, Лейбниц же представил царю несколько крупных проектов, в одном из которых подробно описывал этапы устройства в России училищ, библиотек, обсерваторий.

Он же первым выразил необходимость учредить в Санкт-Петербурге – Академию Наук. Впрочем, петровскую щедрость, Лейбниц, видимо, не слишком высоко ее ценил, поскольку после поражения русских под Нарвой, во всеуслышание заявил, что шведский король Карл XII обязан взять власть над Россией.

Проект Лейбница был, однако, осуществлен. Еще во время своего первого путешествия Петр I задумывался об устройстве учебного дела в России. Правда, первоначально у него явиласьмысль преобразовать в этих целях Славяно-Греко-Латинскуюакадемию так, чтобы из нее выходили не только духовные лица, но и медики, архитекторы, техники и другие специалисты. Об этом преобразовании царь беседовал с патриархом Адрианом, но потом эта мысль была оставлена. Организовать что-либо специализированное из церковно-приходских школ было попросту невозможно.

Петр начал основывать принципиально новые училища – общеобразовательные и специальные. В 1714 году им был издан указ об учреждении в провинциях особых «цифирных школ», где должно было учить ставшей столь необходимой арифметике, чтению и письму. Сюда должны были поступать дети дворян и дьяков в возрасте от 10 до 15 лет.

Несколько ранее в Москве учреждена была «математическая и навигацкая (навигаторская) школа», а в 1715 году в Петербурге была основана «Морская Академия». Учреждая первоначальные общеобразовательные училища Петр I в то же время основал в Петербурге и высшее ученое учреждение – Академию Наук.

Первоначально, за полным неимением русских ученых (кроме богословов) в члены Академии были приглашены известные в Европе ученые-иностранцы. Петр, впрочем, всячески настаивал на том, что, впоследствии Академия должна состоять исключительно из ученых России.

В связи с этим академикам, помимо их прямого назначения разрабатывать и двигать вперед науки, вменено было в обязанность подготовлять себе преемников из российского юношества.

Для этого при Академиии учреждался университет, где и должны были преподавать академики, и гимназия, где обязаны были подготовлять мальчиков к предстоящему университетскому курсу помощники академиков, или адъюнкты.

Уже в самом начале Академия Наук подразделилась на три отделения: математическое, физическое и историческое. Фактическое открытие Академии состоялось уже после смерти Петра, при Екатерине.

Первыми же книгами молодой Академии стали 735 томов ценнейшей библиотеки Брюса, того самого, Я.В.Брюса, редактирировавшего «Брюсов календарь», о котором и пойдет речь далее. Книги эти, именные, были украшены одним из первых в России экслибрисов – Лев и Единорог поддерживают рыцарский щит, стоя на задних лапах, на ленте с гордым девизом «Мы были» – «Fuimus».

Так же, в Академию, согласно завещанию владельца было передано оборудование его кабинета – земные глобусы, небесные сферы, инструментарий, минералы и всевозможные «куриозности» – редкости природы и искусства. Характерно, поэтому, что в целом ряде книг, посвященных Академии Наук, первыми стоят именно портреты Петра Великого, М.В.Ломоносова и Я.В.Брюса.

Впрочем, имя Якоба Брюса, редактора «Брюсова календаря», о котором идет речь в нашей книге, было не менее связано с другим заведеним. Это была школа «Математических и навигацких наук», учрежденная указом Петра от 14.01.1701 года. Размещалась она в палатах Сухаревой башни.

Увековеченный в ее названии полковник Лаврентий Сухарев являлся начальником стрелецкого полка, принявший, в весьма отвественный момент, сторону молодого царя Петра. Петр, в честь проявленной верности решил увековечить имя отважного полка и приказал соорудить в Земляном городе Сретенские городские ворота.

Полагают, что архитектурный проект ворот сделал сам Петр, любивший вмешиваться во все дела и обожавший сочинять строительные проекты, но строил их мастер Чеглоков.

«По замыслу Петра, – пишет библиограф научной библиотеки МГУ В.Сорокин (цит. по ж.»Нау– ка и Жизнь», 1969.2), – строение должно было походить на корабль с мачтою, галереи второго яруса представляли шканцы (верхнюю палубу корабля), восточнаясторона – корабельный нос, а западная – корму. Потом ворота достраивались: с южной стороны укрепили каменные доски с высеченными на них мемориальными текстами».

Надвратные палаты строили еще позднее, с 1698 по 1701 год, их увенчала башня с часами. В народе ее прозывали «Невеста Ивана Великого», имея в виду знаменитую колокольню или же «Сестрой Мен– шиковской башни». Позже более укрепилось простое – «Сухарева башня». Высота ее, сложенной из красного кирпича и белого камня, составляла, без малого 64 метра.

Эта и была знаменитая «колдовская» Сухарева Башня. Но «колдовской» ее посчитали лишь много позже, связав ее судьбус судьбой «колдуна» – «чернокнижника» Брюса.

Брюс-чернокнижник

Знатные предки Брюса бежали из Шотландии в Россию в 1647 году, в период буржуазной революции в Англии, возглавляемой Оливером Кромвелем (1599–1658), после свержения (и казни) короля Карла.

Несмотря на богатую биографию, о нем самом известно все-таки довольно мало. В общении с людьми Брюс был весьма сдержан, поэтому о нем почти не сохранилось выказываний современников. Дневников он, по-видимому, не вел, хотя сохранилась достаточно обширная переписка разных лет, в частности, с самим Петром I.

О Брюсе сообщается как о человеке весьма разностороннихнаучных знаний, увлеченно занимавшийся астрономией, математикой, техникой, высоких личных спосбностей. Он знал несколько языков н легко знакомился с нужными Петру людьми. Будучи в Англии с Великим посольством, он познакомился с хрошо известным в Европе физиком Ньютоном и беседовал с ним. Встречался и переписывался с Лейбницем.

Брюс обладал хорошей наблюдательностью: одна из легенд рассказывает, что если перед Брюсом рассыпать кучу гороха, то он, только глянув на нее, тотчас сосчитает все горошины.

Он и впрямь был незаурядным человеком, мыслил гораздо шире и глубже многих, знал слишком много. Это поражало.

Брюс оказался рядом с Петром с самых ранних лет. Еще юными он с братом был записан в петровские «потешные полки», которые никто, конечно, и не признавал всерьез, и которые стреляли из долбленых деревянных пушек капустными кочанами.

Но, позже, именно из «потешных» были сформированы первые два гвардейских полка – Преображенский и Семеновский. Уже в 17 лет от роду Брюс, в чине прапорщика, участвует в Крымскихпоходах В.В.Голицына.

Когда же, во время заговора правительницы Софьи, в 1689 году Петр был вынужден скрываться в стенах Троице-Сергиева монастыря, Брюс оказался в числе тех, кто «…с великим поспешением к нему приехали, и, живучи в Троицком монастыре, государское здоровье оберегали и в людских харчах и в конских кормах нужду и убытки терпели».

После осады Азова в 1696 году Брюс, за храбрость, был произведен уже в полковники. Далее же было Великое посольство в Амстердаме и путешествие небольшой группой по Европе, вместе с непримечательным «Петром Михайловым», как назывался сохраняющий инкогнито Петр.

По возвращении в Россию Брюс стал правой рукой Петра по научной и артиллерийской части. Довольно любопытна их переписка, где «покорный холоп Якушко Брюс» подробно поясняет царю, присматривавшем тогда за строительством флота в Воронеже, как «потемнение слнца примечать» (при затмении), или «…как сыскать полус (полюс – А.А.), не имея инструментов, кроме циркуля и линеала. Он же помогал составить воинские артикулы (уставы), проштудировав, предварительно уставы европейских стран.

В 1700 году Петр начинает Северную войну, за выход к берегам Балтийского моря. Брюс командует петровской артиллерией. Решающий бой грянул под Полтавой, когда, 27 июня 1709 году дрогнувшие полки Карла XII понесли огромный урон от батарей, умело расставленных Брюсом, бывшим, кроме всего прочего, очень хорошим картографом.

В этот день «птенцы гнезда Петрова» потрудились на славу, говоря пушкинским стихом: «…И Шереметьев благородный, и Брюс, и Боур, и Репнин». По окончании сражения Брюс из рук царя-победите– ля принял высокий орден Андрея Первозванного.

В 1721 году миссия Брюса подписала Ништадтский трактат о мире с Швецией. Получив весть об этом событии, «не чаянную так скоро», Петр собственноручно благодарственно писал:

«Славное в свете сие дело ваше никогда забвению предатися не может, а особливо поелику николи наша Россия такого полезного мира не получала».

Брюсу было пожаловано графское достинство. Карьеру свою он закончил фельдмаршалом.

Впрочем, соратники Петра, подобно ему самому вмешивались в десятки дел одновременно. Таков был и Брюс. Именно он пристрастил ставшего потом выдающимся историком В.Н.Татищева к истории и географии, подарил ему всемирно известный список рукописи «Повесть временных лет». Недаром в предисловии к знаменитой «Истории российской» ее автор признательно отзывался о Брюсе, как о своем «командире и благодетеле», человеке «высокого ума, острого рассуждения и твердой памяти».

Любопытно отметить, что в своем «Лексиконе» Татищев в толковании слова «Временщик, фаворит», перечисляя несколькихизвестных ему временщиков, оставивших осле себя «похвалувечную», «каковых весьма редко» можно встретить, называет и Брюса. Каков же должен быть достойный временщик? «Нельстец и хисчик казны, а народу не обитчик и довольно себя по правилам мудрости содержит».

Вскоре после воцарения Екатерины I, Брюс подал в отставку, полностью отойдя от государственных дел и придворной суеты, посвятив себя исключительно ученым занятиям. Живя преимущественно в своем имении Глинки, он наезжал в Москву и тога до поздней ночи мерцал свет в окнах верхних покоев Сухаревой башни, откуда отставной фельдмаршал вел наблюденияза ночными светилами.

Такие ночные бдения, видимо, и послужили, отчасти, тому, что за Брюсом прчно утвердилась репутация «чернокнижника», то есть, фактически, колдуна, способного творить чудеса. Поговаривали, что он значается с нечистой силой, которая наделила его прорицательским даром, что она открыла ему тайнуЖи– вой Воды, и что, умирая, он оставил склянку с этой водой, чтобы его могли воскресить, но она – разбилась. По другой легенде он передал свой эликсир – Петру.

Толковали так же, что он соорудил для Петра куклу, котораямогла ходить и говорить, но души у нее не было. Последнее, кстати, не так уж невероятно, поскольку Брюс был отличным механиком, а «андроиды», то есть механические люди, были весьма модны в ту далекую пору.

О Сухаревой башне был сложено множество весьма пестрыхнародных преданий. Поговаривали, что здесь происходили заседания некоего таинственного «Нептунова» общества, под председательством Лефорта с присутствием самого Петра, Брюса, Меншикова, Апраксина и других. Впрочем, слухи такие могли и впрямь иметь под собой основу, учитывая страсть Петра I к морю («царству Нептуна») и тенденцию тех времен к составлению мистических союзов.

Царь-антихриста автоматически стали причислять и к чернокнижникам, поскольку именно с его благоволения проводились на башне астрономические наблюдения, «бдения», проводились непонятные окружающим химические и физические исследования в лаборатории. И, разумеется, главным «чернокнижником» башни народнаямолва сделала весьма малопонятного и не слишком – то разговорчивого человека, Якоба (Якова) Брюса.

В рукописи, ходившей по рукам, и, разумеется, охотно продававшейся профанам, приводился список (посмертная опись) «страшных», таинственных и волшебных книги и вещей из Сухаревой башне, которыми пользовался Брюс:

«1. Книжица хитрая с таблицами, тайными буками, выписаннаяиз чернокнижия, магии черной и белой, кабалистики и пр.

2. Зерцало, показывающийся покойник за 100 лет, в живе образом, и оодежду и походку, и говорящий, на все вопросы отвечающий одни сутки, после пропадает.

3. Черная книга, кудесничество, чародейство, знахарство, ворожба.

Сие русское чернокнижие, собранное русскими знахарями.

19 частей. Рукопись скорописная…»

И – так далее.

Упоминалась здесь и «Соломонова печать» в которую «заключены» некие всемогущие духи (мистическая символика, шестиконечная иудейская звезда с добавлением заклинаний). Упоминалась и «Досчечка аспидная черная», типичный атрибут техвремен (выполнявшая роль блокнота), но у Брюса, разумеется, «необычная», обращавшая ее обладателя в невидимку. Про нее же утверждалось, что, если положить ее к себе «взапазуху», «то будешь все на свете знать и будешь память, хитрость, мудрость, разум иметь».

После смерти Брюса все эти «волшебные» вещи и книги были, якобы, наглухо замурованы в тайниках башни. Но злые колдуныеще ранее прознавшие секреты «Черных книг» из Сухаревой башни вершили свои черные дела среди людей. Один из писателей XIX века, вспоминая свое детство, рассказывал, как, однажды он впервые увидел в Троицкой лавре припадок душевнобольной женщины и услышал комментарий к нему:

«– Она, миленький, испорчена!

– Как это – испорчена? Кто ее испортил?

– Злые люди испортили по черным книгам.

– По каким книгам?

– А книги черные есть: они на Сухаревой башне, говорят, в стене закладены…»

Так и держалась людская молва о колдунах, век и другой, пока, наконец, в 1934 году, во время перепланировки Сухаревой площади (ставшей Колхозной), знаменитая «Сухарева башня» не была разобрана. Никаких «черных книг» в ее стенах, разумеется, не оказалось.

Каков он, «Брюсов календарь»?

Брюс много переводил. Он свободно перелагал с английского, немецкого, французского, голландского и латинского, книги по астрономии, математике, географии, механике, фортификации, баллистике, грамматике и столь нужного Петру навигаторскому искусству (в последнем случае один из переводов он выправлял почти накануне Полтавской битвы, где его подкомандная ему артиллерия немало отличилась).

Одной из сфер, руководимых Брюсом было типографское дело. Брюс редактировал многие книги, и, в частности, знаменитый календарь, получивший его имя – «Брюсов календарь», благодарякоторому население России стало, мало-помалу приучаться к совершенно иному воззрению на окружающий мир и природу. В «Брюсов календарь» входили и астрологические выкладки, но сам Брюс ими явно не увлекался. Правда, его патрон Петр I изредка интересовался астрологией. Один из исследователей русского быта Л.Ровинский отмечал: «Петр I был тоже порядочный суевер и заказывал себе гороскопы».

Здесь чаще всего упоминают гороскоп, опубликованный впервые в журнале «Московитянин» (1842.1), но принадлежность его самой эпохе Петра довольно проблематична. Более вероятно, что гороскоп был составлен позже (о нем см.ж. «Техника-Молодежи», 1991.6). Во всяком случае, есть упоминания, что «прогноз» новорожденному Петру пытался составить придворный поэт Симен Полоцкий.

Относительно же Брюса, то здесь совершенно разные исследователи истории астрономии и петровских времен весьма единодушно утверждают, что он к собственно астрологии относилсякрайне скептически и сдержанно.

В одном из «Брюсовых календарей», издания 1896 года приводится краткая биография «родоначальника» такого типа изданий, где, в частности содержалось следующее замечание (цит. по ж. «Наука и Жизнь», 1972.9):

«Что касается до астрологических предсказаний и советов о счастливых и несчастливых днях и месяцах, помещавшихся в календарях, то Брюс не мог их уважать и если не противился помещению их в календаре, то делал это лишь в угоду укоренившемуся в Европе обыкновению сопровождать ими календари».

2. Брюс, действительно, был именно – техником, геометром, астрономом, инженером, госуарствен– ным деятелем, необычайно трезвомыслящим, и никогда не полагался на туманные расплывчатые прогнозы «звездочетья». Напротив, в пику астрологам, упорно придерживающимся удобной для них геоцентрической теории (теории земного наблюдателя), Брюс дважды издавал сочи нение физика Христиана Гюйгенса «Космотеорос» (первый раз в 1717 году), где подробно излагалась теория гелиоцентризма.

Любопытно, что до этого, в 1707 году под редакцией Брюса появилась и звездная карта обоих полушарий. На полях ее были показаны схемы четырех систем мира, аллегорические изображения их творцов

– Птоломея, Декарта, Тихо Браге, Копрника. Здесь же помещались такие любопытные вирши:

«Коперник общую систему являет,
Солнце в середине вся мира утверждает.
Мнит движимой Земли на четвертом небе быть,
И Луне окрест ея движение творить.
Солнцу из центра мира лучи простирати
Убо землю, луну и звезды освещати…»

Под «четвертым небом», как нетрудно догадаться, понималась орбита Земли, планеты – из известных к тому времени, четвертой с конца (от звезд), не считая Сатурна, Юпитера и Марса.

Как уже отмечалось, Брюс был постоянным «научным консультантом» Петра I. В их переписке встречаем то инструкциюБрюса о том, как наблюдать пятна на солнце, то сообщение Петра о его наблюдениях над телами солдат, убитых молнией (под Азовом) и т. п.

Как уже сказано, у Брюса была огромная для того времени библиотека. В ней насчитывалось более 1500 томов печатныхкниг, много рукописей, карт, инструментов. Часть этой огромной библиотеки он завещал Петербургской Академии наук, что с особым уважением отмечал историк Татищев: «мимо родного племеннника», для пользы отечества…

В богатейшей этой библиотеке были книги по самым разным областям знания – физике, химии, математике и т. д. Здесь и «Начала Евклидовой геометрии», и последние трудыНьютона, книги по военному делу, ботанике, биографии Тамерлана, Мазарини, много различных описаний, путешествий, «Оди– сея» и «Илиада» Гомера, комедии Теренция, произведения Овидия, Горация, Шекспира, Рабле, Бокаччо, сочинения по театру, музыке, картины фламандских и других художников.

После смерти Петра I Брюс отошел от дел и поселился в подмосковной усадьбе Глинки, при впадении реки Вори в Клязьму [на территории нынешнего Щелковского р-на Подмосковья]. Здесь он построил дом и разбил регулярный парк, которые в измененном виде сохранились доныне. Над домом так же – была башня, башня, откуда Брюс вел астрономические наблюдения. Более ничем особым, «колдовским» дом не отличался: «Историки архитектуры считают композицию дома, декор его стен и интерьер типичными для московской архитектуры 1720-х годов», – сообщается в одной из работ.

Как видим, граф Я.В.Брюс был достаточно значительной фигурой своей эпохи, человеком серьезным и строгим, но, как уже сказано, в наше время его вспоминают по совсем другомуповоду, а именно, когда это касается, напротив, крайне нестрогих и несерьезных, а именно: мистики и астрологии.

Ныне, не так уж редко можно прочесть заметки и слышатьмнению, где люди, явно слабо знакомые и историей вообще, и с астрологией, в частности, выдвигают Брюса как «выдающегося» российского астролога. Но – так ли это все было?

«Принадлежал ли сам Брюс к поклонникам астрологии? – пишет, например, Жерневская И.И. в работе «Седьмица дней и зодиак» (В Сб.»Атеистические чтения». М.: 1981). – Предположение мало вероятно.

В его большой и богатой библиотеке, переданной позднее молодой Академии наук, была только одна книга по астрологии, на шестом листе самого календаря красовалась карикатура на астролога, да и вся просветительская и редакторская деятельность сподвижника Петра Великого утверждает обратное».

Фактически прославленный календарь чисто «для рекламы», получил только лишь имя Брюса, так как тот, по роду службы в то время руководил и работой типографии.

«Под надзрением его превосходительства генерал-лейтенанта Иакова Вилимовича Брюса», – так и значилось на обложке календаря, выпущенного в 1709 году.

Фраза «Под надзрением», как нетрудно понять, означала, фактически, отнюдь не авторство Брюса (которого так жаждали астрологи), а, только лишь «под редакцией».

И, действительно, как недвусмысленно сообщает пояснение к календарю, он сработан на основе типичных западноевропейскихматериалов. Составители календаря сообщали, что сии таблицыизысканы «…ч(е)рез Мартына Алберта Феофратического медика и рудоискателя откемницы яже п (е)реведенная от цесаревского Диалекта из книги «Астрологии» или «Планетныя» Вольфганта Гильдебранда».

Итак, авторство ряда статей календаря Брюсу явно не принадлежало. Календарь носил только лишь его имя. Впрочем, общее назание «Брюсов календарь» присуще отнюдь не одной книге, а многим выпускам, очень сходным по форме и содержанию, но различным по оформлению и стилю.

Один из позднейших вариантов такого календаря был выпушен, например, в 1875 году в Харькове (издателем Т.Росинский). На обложке надпись – «Первобытный Брюсов календарь с начала его выхода при жизни Брюса». Прогноз событий в нем рассчитан на 200 лет, начиная с 1800 года. Подлинный Брюсов календарь охватывал период гораздо меньший.

Предлагаемые «предсказания» по планетам здесь даются в столь общей форме (хотя они и наваны частными), что их можно трактовать как угодно, можно под них подгонять любые события.

Например в планетнике (как автора, называют, однако, не Брюса, а… некоего Иосифа Мута) каждая из семи планет влыдчествует, согласно календарю, над группой годов (анализ «Планетника» см. ни– же). Однако, несмотря, казалось бы, на специфичность «характеров» богов-планет, «прогнозы» на го– ды, находящиеся под их «покровительством», бедны и схожи.

Почти на каждый год предсказывается: «великая перемена в некотором государстве, новй образ правления в некой республике, славное побоище, воцарение великого государя…»

Разумеется, на суеверных людей совпадения реальных событий с теми «предсказаниями», которые встречались в календаре, производило сильное впечатление, подчас даже пугало их. Однако особой премудрости в подобных предсказаниях нет.

По сей день на земле много государств. По сей день, время от времени между ними вспыхивают войны, за войнами следуют премирия. Где-то совершаются государственные перевороты, рождаются и «воцаряются» новые государственные деятели. Поэтому расплывчатые слова «в некотором», «в некоей» и т. п. никому ни о чем не говорят. Но, подробнее, об этом – ниже.

Если вышеназванный «Брюсов календарь» (Харьков, 1875) предлагал «прогноз» событий на 200 лет, начиная с 1800 года подлинный, изначальный «Брюсов календарь» был, в действительности, попроще, охватывал периоды не столь значительные, и, в общем-то и не претендовал на многое, кроме как на «просвещение» люда российского.