Японское оружие – Мечи самураев

Азия — родина сабли. Азия — часть света, подарившая человечеству большое количество блистательных открытий. Но Азия неоднородна. Сколь различны населяющие Азию народы и их традиции, столь же разнообразно и экзотично их оружие. Индийские кутары, непальские кукри, китайские двойные мечи, малайские крысы и многое другое - весь этот необычайно разнообразный арсенал применялся как для охоты на зверя, так и для «охоты» на человека. Огромный комплекс древкового, ударного, метательного и прочего вооружения заслуживает многотомного издания. Не имея возможности рассказать обо всем восточном оружии, хочется предложить вниманию читателя то, что можно было бы назвать «квинтэссенцией Азии» и в определенном смысле — «квинтэссенцией азиатского оружия»; а это, бесспорно, японские мечи.

Когда говорят о Японии, слово «самурай» употребляют как нарицательное имя воина. Действительно, это военно-феодальное, или, как сказали бы на Руси, служилое, сословие многие столетия являлось лицом страны. Культура самураев составляла важную часть общенациональной культуры Японии, а для немногих европейцев, которые посещали это закрытое государство, именно она была единственной, заслуживающей внимания и описания. Сущностью духовной жизни самурая на протяжении всей истории японского дворянства был меч. Он же являлся единственным средством существования. 35-й закон Токугава Йэясу гласил: «Меч — это душа самурая. Тот, кто потеряет меч, тот потеряет честь и подлежит строжайшему штрафу». Не случайно именно в японских монастырях сосредоточены столь богатые собрания мечей. Особенно много рассказывают о всемирно известном «кладе мечей» в храме йцуку-Шима. Меч — первое, с чем расставался сёхэй, монах-воитель, отрекаясь от светской жизни. Ни в одной стране мира культ меча не получил такого развития, как в Японии, где меч стал в полном смысле слова предметом религиозного поклонения. Даже возникновение меча легенды связывают с божествами синтоистского пантеона. Согласно преданию религии синто, когда принц Сусано убил восьмиглавого дракона, из отрубленного хвоста чудовища выпал клинок, который принц поднес в знак своей победы богине солнца Аматерасу. После божественных героев ни один смертный не мог смотреть на сияние клинка, и десятый тенно (император) приказал изготовить его копию, а настоящий меч спрятал в ларь, освященный самой Аматерасу. Вынимали его только для похода на северные острова, там он спас жизнь принцу и, благодаря необычности способа спасения, заслужил редкое для меча название. Когда принц попал в засаду, он скосил траву вокруг себя и, оставаясь в скошенном кругу, поджег высокую сухую траву. В огне погибли враги, которые уже ликовали, уверенные в победе, а меч назвали кусанаги - косящий траву.

Только в Японии существует периодизация истории мечей. До 900 года н. э. простирается Древний период. Это эпоха возникновения мечей в стране. По всей вероятности, они имели китайское происхождение. Некоторые мечи были прямые и обоюдоострые, некоторые имели долы и расширение боевого конца на манер елмани. Даже термины, обозначающие эти типы мечей, - кэн и иуруги - происходят, по мнению лингвистов, от китайских слов. Особенно прославился в это время мастер Амакуни из Ямато, живший в VIII веке.

Период «старых мечей», кото, длился с 900 по 1596 (или, по другим источникам, по 1573) год. В боевых порядках этой эпохи меч не употреблялся; армия вооружалась копьями, луками и стрелами. Меч был личным оборонительным оружием. Именно в этот период, с приходом к власти семьи Фудзивара, развивается новый класс - самураи. Распространение искусства изготовления мечей связано и с появлением служилого сословия в обществе, и с раздробленностью страны, и с постоянными войнами, которые

являлись следствием межклановой борьбы за власть.

Клинок меча «тати»

Период " старых мечей" ознаменовался появлением ряда школ ковки мечей. Наиболее древний центр находился в провинции Бидзен (ныне южная часть префектуры Окаяма), где и сформировалась старейшая школа. Ее ответвлениями считаются расположенные недалеко от столицы сегуна в Камакуре школы Фукиона, Осафунэ, Ёсии и Омия. Мечи этого времени отличаются особой тщательностью отделки клинков. Клинкам мастера Мура-маса приписывалась особая «кровопролитность», считалось, что нанесенные ими раны не заживают. Этими клинками можно было разрубить лист бумаги, плавающий на поверхности воды. Позднее Йэясу Токугава запретил изготовление клинков такой остроты. Школа Ямасира (по названию провинции) тоже имела семь ветвей, школа Ямато — пять, школа Сагами — три и школа Мино — две ветви. Славу этого периода составили такие мастера, как Цинсоку из Бидзен (мастер императора Гейцей, IX в.), Огара Санемори (середина IX в.), Мунесика из Киото (X в.), Иосимицу, Куниюки и Кунитоси (XIII в.), Масамуне, Каниюдзи Оканемицу (XIV в.). Император Готоба (1183-1189) был столь большим любителем мечей, что держал при дворе тридцать девять самых знаменитых мастеров, чтобы каждый месяц иметь новый меч.

Период «новых мечей», синто, относится к 1597 (1573) — 1876 годам. В эту эпоху завершилась долгая гражданская война. Национальные герои Японии Одо Набунага, Тойотоми Хидэёси и Йэясу Токугава привели страну к миру. Мечи утратили свое боевое значение и превратились в элемент костюма, но элемент одухотворенный и весьма почитаемый. Период отмечен высочайшим художественным уровнем декорирования оружия. Господствующими мотивами становятся драконы, цветы, пейзажи. Это время по праву называют периодом кузнецов Эдо (Токио) — столицы сегунов Токугава. Прославились в эти годы и кузнецы Удзифуса (рубеж XV—XVI вв.), и Уметада Миодзу, вызванный в 1546 году в Киото. Известности достигли мастера Канэсада и Канисэнэ. В XVI веке центром производства стал город Осафунэ провинции Бидзен, где работали такие знаменитости, как Гарумицу, Сукэсада, Киомицу и другие.

С 1876 года до наших дней длится период «современных мечей» — гендайто, когда традиция изготовления мечей оказалась под угрозой исчезновения. Но в последние годы под руководством общества по сохранению искусства ковки мечей при Национальном музее в Токио ведется изучение традиций ковки и даже техническое усовершенствование процесса их изготовления. В 1968 году из журнала " Япония" мы узнали имя тогда еще 24-летнего мастера школы Сосю — Такедзи Ямамуро. В 1977 году Ике-Швальбе и Карпински сообщили имя другого здравствующего мастера — Миягути Цунетоси. Сейчас, как рассказывают счастливые очевидцы, мастеров уже много, но, увы, мы имеем пока очень незначительные контакты.

Изготовление меча в Японии никогда не было ремеслом. Клинки не выковывались впрок, на продажу. Поводом для создания клинка мог послужить исключительно заказ самурая. Кузнецы были знаменитыми и весьма уважаемыми людьми. Император Готоба провозгласил создание мечей ремеслом, достойным того, чтобы им занимались принцы. Из источников VIII века известно, что один синтоистский монах работал чистильщиком мечей.

Все этапы изготовления мечей проходили в необыкновенной чистоте. Это считалось высшим повелением и относилось и к рабочему месту, и к мастеру. Прежде чем приступить к началу работ, кадзи (кузнец) проводил ритуальное омовение тела, облачался в белые одежды и прятал волосы под шапочку в виде кораблика. Определенное место в каждой кузнице занимал молитвенный ларец, перед которым кадзи концентрировал все свое внимание перед работой. После этого готовились руда и песок с содержанием кварца. Работа начиналась с получения стали из железистого песка, которая затем соединялась с мягким сварочным железом. Пласт мягкого железа обкладывали кусками сырой стали, после чего раскаляли на сосновых углях, сваривали, выковывали и охлаждали. Получившиеся куски проковывали вдоль и поперек. Чтобы оградить заготовку от нежелательных воздействий в период между сварками и ковкой, мастер окутывал будущий меч сырой глиной, смешанной с соломенным пеплом. Ни один волосок не должен был попасть на металл: мастер постоянно чистил и молот и наковальню. При каждой проковке изменяется количество углерода в стали и уменьшается количество содержащихся в ней шлаков и прочих загрязнений. Поэтому процесс ковки повторяли 15—20 раз и в конце концов получали стержень, состоящий из многих слоев стали. Часто мастера сваривали два стержня и более, после чего проковка продолжалась. При многослойной проковке металла на поверхности появлялся узор. В связи с чем, что этот узор напоминает кольца на срезе дерева, существует еще одна классификация клинков; хара-мэ (узор стали), ита-мэ (сучковатое дерево), маса-мэ (прямослойный клинок), моку-мэ (древесная кора). Прежде чем придать клинку окончательную форму; кузнец перед последней проковкой вкладывал внутрь клинка стержень более мягкого железа, чем добивался сочетания твердости и эластичности. Современные исследования показали, что эти качества достигались еще и благодаря тому, что руда содержала окись молибдена.

Форма клинка создавалась скоблением и шлифованием. Одновременно намечалась форма черена для эфеса — накаго, и начиналась особая часть работы: закаливание клинка. Вновь совершались обряды, выбеливались стены кузницы, и только затем приступали к работе. Клинок обмазывался глиной в смеси с речным песком и пудрой древесного угля. Тонкой бамбуковой палочкой мастер снимал слой обмазки с лезвия. После того как оставшаяся смесь засыхала, начиналось закаливание. Мастер держал клинок очищенным лезвием вниз, к огню, который мехами доводили до необходимой температуры. Заново выбеленные стены кузницы позволяли мастеру определять степень закалки по цвету раскаленного металла. В те времена опыт мастера был единственным залогом успеха. Даже в трактатах об изготовлении мечей описание степени закала можно назвать скорее лирическим произведением, нежели техническим пособием: «Надо согревать сталь до тех пор, пока она не станет цвета луны, когда она готовится в июньские или июльские вечера совершить свое путешествие по небу». Раскаленный клинок быстро охлаждается в воде, температура которой должна соответствовать февральской или августовской. По краю глиняной обмазки появляется линия закала. Мастер придирчиво осматривает свое творение и лишь после этого набивает на черене свое имя, имя заказчика, название местности или храма, где меч освящен. Только тогда клинок передается полировщику — катана-тоги. С помощью различных точильных камней меч не только точили, но и полировали, придавая клинкам изумительной красоты матовость. Эта работа продолжалась от пятнадцати до двадцати дней. Полировщик-точильщик держал клинок куском ткани и водил им по закрепленному над чаном с водой камню. После заточки клинок натирался мельчайшим каменным песком для придания ему лучистого блеска. Совершенно особенным был эфес у японского меча. Рукоять обтягивалась галюшой — кожей акулы или ската, выделанной по особой технологии, а ножны делались из ценных пород дерева, таких, как магнолия, и покрывались цветным или черным лаком, И рукоять, и ножны украшались металлическими накладками, о которых речь пойдет ниже.

Мечи не были одинаковыми. Их формы, декор, размеры и способы ношения варьировались в зависимости от предназначения. Немаловажным было и положение, которое занимал владелец меча. В XVII веке сословие воинов — буси — составляло около двух миллионов человек (вместе с семьями). В него входили все, от сегуна до самурая. В среде самураев существовала сложная иерархическая градация, основой которой была степень близости к дому сегунов и материальное положение. Высшую группу составляли даймё (большое имя) — самые крупные землевладельцы. Они делились на несколько категорий. Первыми в их ряду стояли три ветви рода Токугава, именуемые по их княжествам: Кии, Овари, Мито. За ними следовали три более отдаленные родственные ветви Токугава: Таясу, Хитоцубаси и Симидзу, которые не имели замков в своих владениях, жили в Эдо и занимали высшие посты в государстве. Далее располагались семьи, наиболее преданные дому Токугава (их было 176), и замыкали эту высшую группу еще 86 семей. Ниже по иерархической лестнице располагались мелкопоместные самураи — сёмё (малое имя), которые являлись вассалами сегуна и именовались хатамото и гокэнин. Они составляли средний слой самурайства, являвшийся в некотором смысле его становым хребтом. Еще ниже стояли байсин — вассалы вассалов, и замыкали сословие рядовые воины.

Одинокие самураи — ронины (лишившиеся своего господина) — не имели права на место в феодальной организации и становились, по сути, изгоями, оставаясь при этом самураями. «Меж цветов красуется сакура, меж людей — самураи», — гласит японская пословица. Для простолюдина самураи всегда был символом духовного и физического совершенства. На протяжении тринадцати веков существования этого воинского сословия самурай должен был воплощать в себе конфуцианские добродетели и вместе с тем обладать свирепостью нио — стражей ворот буддийских храмов. Жизнь самурая подчинялась лишь закону гири — закону чести. Душой его был меч, а постоянными занятиями — война, изящная словесность, каллиграфия и живопись. О таких самураях слагали легенды и песни.

Необходимо напомнить, что зажиточные крестьяне, старосты общин и купцы имели право, особенно во время различных церемоний (свадьба, похороны и т. п.), носить один малый меч. Нищие, ростовщики, лавочники и представители других непрестижных профессий не имели права осквернять меч своим прикосновением. Самураи же, кроме малого меча — вакидзаси, должны были носить в паре с ним средний меч, именуемый катана. Вместе они так и назывались дайсё — пара — и носились за поясом. Катана полагалось снимать, приходя в гости, и тем более при дворе императора. Большой боевой меч — тати, носившийся у бедра на кожаных тесемках, прикрепленных к поясу, не снимали. Уважением к боевому мечу обусловливалось право не снимать его даже в присутствии тэнно (императора), что позволило называть его придворным мечом и обусловило его роскошное убранство. Длина клинка такого боевого оружия доходила до 120 см. Позже появляются различия даже среди тати: меч для собраний во время отдыха при дворе - ходзё-но-тати, меч для празднеств - гидзё-но-тати и т.д.

Вместе с тати на поясе носился кинжал - танто, который в Средние века прятали в складках одежды, а посте окончания гражданской войны стали носить открыто. Кинжал кайкэ чуть короче танто. Его носили женщины из самурайских семей. Каждая девочка получала кинжал по достижении совершеннолетия. Ножи изготавливались по особой технологии. Полоса металла для клинка свертывалась вдоль и проковывалась. Если разрезать клинок, то можно увидеть свернутый в виде рулета металл, на который наварено лезвие из более твердого сплава. Согнуть такой нож практически невозможно. Только перед тем как его надеть, нож вынимали из деревянного футляра, приделывали рукоять и помещали в деревянные ножны. Прежде чем соединять рукоять с клинком, на хвостовик надевали металлическую пластину, служившую крестовиной. Для крепления рукояти в хвостовике клинка делались отверстия, сквозь которые продевались заглушки, фиксирующие рукоять. Длина кайкэ не превышает 21 см.

Отдельной темой разговоров среди европейцев является нож для сэппуку — ритуального самоубийства самурая. От обычных ножей он отличается особенно тщательной отделкой. Рукоять и ножны делаются из вишневого дерева, и он длиннее прочих ножей — около 30 см. Существовал еще один тип меча — тиисагатана, чуть длиннее вакидзаси и немного короче катана. Им самурай должен был заменять дайсё, когда приближался к даймё или сегуну. Любопытно отметить, что дети носили деревянные мечи, по форме соответствующие тем, что полагались их родителям. Настоящую пару они получали по достижении совершеннолетия. Вакидзаси по длине составляет нечто среднее между одним и двумя сяку, танто — меньше одного СЯКУ. катана и тати — более двух сяку (мера длины сяку равняется 30, 3 см).

В доме каждого самурая напротив входа есть ниша, чуть приподнятая над уровнем пола, - это токонота, место для хранения мечей, что-то вроде красного угла в русском доме. В этой нише располагается какэ - подставка для хранения дайсё или тати. При посещении дома гостем мечи убирали: оставлять их на месте считалось весьма недружественным жестом. Гость тоже снимал свои мечи, но вакидзаси мог положить рядом с собой. Восхищение красотой меча гостя считалось непременной частью ритуала гостеприимства: хороший хозяин должен был расхваливать эфес, ножны и лезвие у эфеса, чуть-чуть вытащив меч из ножен. Выдергивать меч из ножен целиком — признак невоспитанности и даже открытой враждебности. Лишь после долгих утоворов владельца клинка хозяин, рассыпаясь в тысячах извинений, мог осмотреть весь клинок. Наука пользования мечом тоже была весьма красноречивой. Положить его перед собой и толкнуть так, чтобы меч развернулся рукоятью к собеседнику, означало начало вражды; ударить ножнами своего меча по ножнам другого было серьезным нарушением правил этикета; поворот ножен, удобный для выхватывания меча, был равносилен вызову. Войти в дом друга с мечом означало разорвать с ним все и всяческие отношения и т.д. Эти неписаные традиции свидетельствуют, насколько культ меча пронизывал весь жизненный уклад самурайского сословия. Даже в таком сугубо лирическом произведении, каким является «Ямато-моногатари», герой Рё-сёсё (22-й эпизод) готов порвать со своей возлюбленной лишь потому, что она долго не присылала обещанную кожу для тесемок, крепящих меч:

От ненадежной возлюбленной,

Которой я доверял,

Кожи крашеной

Глубины цвета

Не видя, порву с ней.

Его пассия, " пораженная этим стихотворением", сразу прислала кожу. Разумеется, омонимы придают этой танка и другой смысл, но то, что даже любовные сюжеты не обходятся без меча и его аксессуаров, говорит само за себя.

Изумителен декор японских мечей. Здесь мастера в большинстве случаев обходились без драгоценных металлов и достигали при этом фантастического эффекта. Наиболее часто использовались сплавы меди и золота — сякудо, меди и серебра (30—50 %) — сибуити и меди, олова и графита — сэнтоку. Разную окраску придавало медным сплавам травление.

Количество технических находок и маленьких хитростей, к которым прибегали мастера для украшения мечей, огромно. Наряду с этим использовались и техники, традиционно применявшиеся европейскими кузнецами. Это оброн (резьба по металлу), таушировка (вковывание узора из одного металла в другой), чернение, воронение и т.д. Особенно разыгрывалась фантазия мастеров при создании мэнуки, цуба, касира и фути. Мэнуки — это маленькие декоративные головки клинышков, закрепляющих рукоять. Располагаясь под оплеткой рукояти с обеих сторон, они должны были увеличивать трение, которое делало бы выбивание меча труднодостижимым. Мэнуки можно назвать маленьким чудом, на котором оттачивалась фантазия мастера. Цуба - фигурный щиток-гарда, защищающий руку бойца. Особо украшались касира - головка рукояти и фути - нижнее кольцо рукояти возле цуба. Естественно, что все детали одного меча выполнялись в едином стиле. В той же манере выполнялся и козуки - небольшой нож, носимый на самом мече. Именно прекрасное оформление мечей привлекало поначалу европейских собирателей, и те, не интересуясь качеством клинка, приобретали цуба и мэнуки, нарушая формальную целостность изделия.

О цуба нужно сказать несколько слов особо. Единственное в своем роде искусство украшения цуба оттачивалось веками, поэтому они и стали предметом коллекционирования в первую очередь. В наши дни коллекции цуба хранятся во многих музеях мира и, конечно же, в России. Такими собраниями располагает Государственный Эрмитаж, Исторический музей, Музей искусства народов Востока в Москве и ряд других музеев. В XV веке возникают целые династии мастеров-цубако и множество школ, которые отличаются использованием различных приемов изготовления и декора цуба. Одним из самых известных мастеров цуба является Умэтада Миёдзю (1558-1573). Он создал новую технику - нуномэдзо-ган, при которой металлическая поверхность цуба покрывалась мельчайшей штриховкой и в нее втиралось золото или серебро, что придавало металлу сходство с фактурой ткани. Уже в XVI столетии происходит полное отделение цубако от оружейников, что дает огромный толчок развитию изготовления цуба как самостоятельного вида искусства. Однако это искусство было практически уничтожено императорским эдиктом 1876 года, запрещавшим ношение мечей. Собирание цуба, начавшееся еще в XVIII веке и получившее дальнейшее развитие в XX веке, как уже отмечалось, уничтожало единство формы меча. Именно целостность и совершенство характерны для произведений японского искусства. А меч — это как раз то произведение искусства, которое доказывает не только физическое, но и духовное совершенство своего владельца.