Безумная затея.

Оно, это лицо, и вправду было «опрят­ным» — гладеньким и улыбчивым. Теплынин улыбался так, как будто весь мир рад был при­ветствовать и как будто все люди были ему как родные братья и сестры. Под портретом крупными буквами было написано: «Я ДЕР­ЖУ ОБЕЩАНИЯ!», а пониже и помельче: «Хотите жить хорошо — голосуйте за меня!»

Во тип! — почти с восхищением сказал Жорик. — Врет и не краснеет.

У него тут еще и встреча с избирателями назначена, — сообщила Оля, вглядываясь в текст листовок, со всех сторон облепивших плакат.

Когда? — поинтересовался Лешка.

Завтра в одиннадцать утра, в ДК «Крас­ная вязь». Это неподалеку.

Алешка кивнул, запоминая.

— Ты думаешь, это может пригодиться? — спросил я.

Пригодиться может все, — ответил он.

Вот бы пойти на эту встречу и ввернуть ему пару трудных вопросиков! — сказал Илюха.

Ага, так он тебе и ответит, — ехидно ух­мыльнулся Жорик.

Возможно, именно тогда у меня и мелькну­ла смутная мысль. Возможно, уже тогда я до­думал бы эту мысль до конца, но тут Оля нас заторопила:

— Ладно, полюбовались на этого гада и хва­тит! Пошли, мы и так опаздываем!

«Врага надо знать в лицо!..» — подумал я, догоняя остальных.

Олины родители уже ждали нас. В гостиной был раздвинут большой стол, на нем стоя­ло восемь приборов, в центре стола красова­лись миски с салатами и блюда со всякими за­кусками, вроде селедки, ветчины и баклажан­ной икры домашнего приготовления.

— Замечательно! — сказала Олина мама, увидев нас. — Мойте руки, садитесь за стол, берите закуски, а я сейчас борщ подам.

В общем, обед получился на славу. После закусок и борща были еще голубцы и чай с пе­ченьем. И если кто думает, что торт отбил у нас аппетит, тот жестоко ошибается. Наверну­ли мы дай боже!..

— Куда думаете пойти погулять после обе­да? — спросил Юрий Владиленович.

Да просто прошвырнемся, — ответила Оля. — Вот, ребята думали на Савеловский рынок сходить, поглядеть, что там и как. А может, и до «Новослободской» дойдем.

Что ж, это хорошо, — благодушно одоб­рил Юрий Владиленович. — Москву надо знать. Если хотите, возьмите какую-нибудь из книжек на той полке, где путеводители по Мо­скве и очерки по истории города. «По улицам Москвы» или «Москва от центра до окраин» или какую-нибудь еще.

На том мы и распростились с Олиными ро­дителями.

Естественно, направились мы назад, к Аг­лае Бертольдовне, а не на Савеловский или ку­да-то там еще.

— Подождите минутку, — попросил Алеш­ка, когда нам попалась на пути очередная ли­стовка Теплынина. — Интересно, можно ее от­клеить так, чтобы весь текст сохранился, или она наглухо к стене припечатана?

Он попробовал ее отодрать, листовка порва­лась.

— Дай сюда! — сказал Жорик. — Вот, смот­рите, как это надо делать!

И он довольно благополучно снял листовку со стены. Если она где и пострадала, то текст все равно оставался читаемым.

Зачем тебе это? — спросил я у Алешки.

Сейчас узнаете, — ответил он. — Я думал за обедом насчет этих листовок, и мне пришла в голову одна мысль... Посмотрим, дельная она или нет!

И Алешка устремился вперед.

Да объясни ты, что у тебя за идея! — ки­нулись вслед за ним Илюха и Жорик.

Послушай, — обратилась ко мне Аня, — а чему вы учитесь? Вы в какой-то особой шко­ле, да?

От неожиданности я подскочил — и огля­делся. Оказывается, только мы вдвоем и от­стали. Оля вместе с Илюхой и Жориком насе­дала на Алешку, хранившего суровое молча­ние.

— То есть? — я растерялся. — Что ты хо­чешь сказать?

— Ну вы так здорово ориентируетесь во вся­ких трудных ситуациях, — объяснила она. — И неплохо знаете, как всякое жулье действу­ет. И с компьютером, если по Алешке судить, вы умеете обращаться так, как никто из наше­
го класса. Хотя у нас многие ребята сходят с ума по Интернету, компьютерным играм и прочего и могут даже программы состав­лять...

— Ну? — Я все еще был напряжен. — И что из этого? По-моему, мы знаем не больше, чем все. Просто так получилось, что мы свои зна­ния умеем использовать лучше. Ну компания у нас такая.

Аня глядела на меня своими ясными боль­шими глазами. Ее каштановые волосы, слегка растрепанные ветром, рассыпались у нее по плечам.

— Вы знаете больше, чем другие. Скажем, с самого начала... Жора не заметил бы, как лохотронщик подменяет билетики, если бы он не знал, куда надо глядеть и какие движения его пальцев высматривать. И то, как вы строи­те свои выводы... И потом, обучение в шко­лах-пансионатах сейчас стоит безумно дорого.

Про тебя и Алешку еще можно поверить, хотя и с напрягом, что вы — из богатых семей, а вот Илья — он точно из простой семьи. Жора во­обще из детского дома. Он уверяет, что учится по специальной стипендии для талантливых детей, но в это не очень верится. Больше похо­же на то, что...

— На что? — спросил я, когда она сделала паузу. — Только пойдем скорее за остальны­ми. Мы уже здорово отстали.

— Больше похоже на то, — проговорила она, когда мы пошли следом за нашими друзь­ями, — что вы учитесь в какой-то специаль­ной школе, в которой образование бесплатное, но в которой отбор очень строгий. А по тому, что вы знаете и умеете, я бы предположила, что ваша школа нечто вроде «школы выжива­ния», про которую я в одной газете недавно читала. Там была рекламная статья. Вроде эта школа создана Министерством Чрезвычай­ных Ситуаций, чтобы готовить новых профес­сиональных спасателей, и, кроме обычных предметов, там учат и тому, как оказывать первую помощь пострадавшим, и как прони­кать в труднодоступные места, и как вовремя распознать опасность, которая угрожает ко­му-то в городе или на природе... И потом, Илья упомянул, что у вас очень основательная физподготовка. По часу утром перед уроками каждый день и еще после уроков разные спор­тивные занятия и секции. Зачем вам такая крепкая спортивная подготовка, если не из­вестно заранее, что она вам будет нужна в ва­шей будущей профессии?

— Так ты считаешь, мы — будущие спаса­тели? — осторожно спросил я.

Она кивнула.

— Да, считаю. И еще... Из ваших разгово­ров выходит, что у вас в классе, и вообще в школе — одни мальчики. Что ж это за шко­ла без девочек? Выходит, в ней готовят к ка­кой-то очень мужской профессии. И потом...

Почему вы скрываете, в какой школе учи­тесь?

Я вздохнул. Таких девчонок, как Аня, сто­ило бы брать в нашу школу. Больше молчит, реплики подает почти всегда по делу. А уж раскусить всякие тайны может почище любо­го сыщика.

— Почему мы скрываем, в какой мы школе, можно объяснить, — сказал я, стараясь обой­ти вопрос, что именно это за школа. — Пони­маешь, по выходным, когда нас отпускают в город, у нас нечто вроде производственной практики. Мы должны найти людей, которым плохо, которые влипли во что-нибудь, и по­мочь им выпутаться из неприятностей. И если мы сознаемся, что мы, так сказать, подгото­вки в профессионалы, или если мы обра­тимся за помощью к руководству школы, то наши дела нам засчитываться не будут: Мы должны вести себя как обычные ребята. Так
что ты никому, даже Ольге, понимаешь, и мо­им друзьям не говори, о чем я тебе рассказал.

Я старался — хоть, может, и глупо это бы­ло — не испортить все-таки Жоркину игру. Меня очень тянуло рассказать Аньке всю правду, но я боялся Жорку подвести. Да, по Аньке было видно, что она не болтушка, но одна близкая подруга другой близкой подру­ге всегда может проговориться, даже если даст обещание молчать... И потом, у меня зрело желание, сходное с Жоркиным. Если Жорик собирался шикануть мундиром перед Ольгой и потрясти ее, то мне хотелось произ­вести такое же впечатление на Аньку...

А ты не врешь? — спросила она.

Нет, — ответил я. — Может быть, я не до­говариваю тебе всю правду, но всю правду я лучше после расскажу, ладно? Есть вещи, ка­сающиеся нашей школы, о которых нельзя особо трезвонить...

— Эй! — окликнули нас друзья, уже дошед­шие до подъезда. — Прибавьте там, чего вы плететесь!

Мы поспешили догнать их, и разговор обор­вался.

Вот так мы опять добрались до Аглаи Бертольдовны.

— «Заходите, заходите, — приветствовала она нас. — Располагайтесь в своей штаб-квар­тире. Может, еще чайку поставить?

Ой, нет, спасибо, — сказали мы.

Тогда я поставлю на стол бутыль с клюк­венным морсом — как раз морс сварила. Толь­ко, учтите, морс без сахара. Мне ведь сладкого почти совершенно нельзя, а я и так сегодня ку­сок торта слопала. Поэтому кто любит посла­ще, а не «кислятину», кладите сахар себе сами.

И вот мы устроились вокруг стола за буты­лью морса. А Аглая Бертольдовна уселась в свое кресло.

— Итак, — сказала она, — какие новости?

.— Новости вот какие, — ответил за всех Алешка. И выложил на стол листовку Теплынина.

— Хорош, голубчик! — проговорила Аглая Бертольдовна, беря листовку в руки. — Зна­чит, «держит свои обещания»? И значит, завтра в одиннадцать с избирателями собирается встретиться? У вас есть какие-то задумки по этому поводу?

Не совсем по этому, — ответил Алеш­ка. — У меня есть мысли по поводу этой лис­товки вообще.

Ну? — Аглая Бертольдовна потянулась за сигаретами. — Какие мысли?

Эта листовка отпечатана в типографии, так?

Так, — сказала Аглая Бертольдовна.

Надо думать, с типографией он расплачи­вался так же, как и со всеми другими распла­чивается — официально, небольшую сумму, а остальное — «черным налом», из рук в руки. Так?

— Так, — опять согласилась Аглая Бер­тольдовна, и мы вслед за ней.

— А вы много лет связаны с книгами, с из­даниями, с разной печатной продукцией. Значит, вы лучше нас знаете, что и как дела­ется в типографиях, и, главное, вы в любую типографию можете, наверно, найти ход, че­рез тех или иных знакомых. А главное, эти знакомые будут из «своих», и они, например, могут попросить работников типографии про­вести для нас экскурсию. Возможно, мы узна­ем, где и как заказ на все эти предвыборные листовки и плакаты был оформлен с наруше­нием правил...

— Гм... — Аглая Бертольдовна задума­лась. — Но если мы что-нибудь узнаем, а потом передадим сведения дальше, в мили­цию или в избирательную комиссию, то по­лучится, что я подставлю людей, которых попрошу познакомить нас с работниками типографии. Ведь больше всего пострадают они.

— Мы их не подставим, — возразил Алеш­ка. — Пусть только они попросят кого-нибудь показать нам, как работает типография. Мол, интересно ребятам! И если мы найдем какие-нибудь «черные» расписки и тому подобное,
то постараемся, чтобы люди, которые будут за нас просить, оказались никак не затрону­ты.

. — И как вы собираетесь это провернуть? — поинтересовалась Аглая Бертольдовна.

— Разберемся на месте! — ответил Алеш­ка. — Главное — чтобы попали мы в эту типо­графию! А там, может, клочка бумаги, кото­рый мы подберем на полу, окажется достаточ­но. Или хватит оговорки кого-нибудь из сот­рудников типографии. А если мы найдем ни­точку, за которую можно уцепиться, всегда можно будет потом изобразить, будто эту ни­точку разматывал кто-то другой, а мы здесь совершенно ни при чем. Так, вот, значит, в чем была Алешкина идея, которую он обдумывал!

— Ну не знаю... — вздохнула Аглая Бертольдовна. — Во-первых, я занимаюсь редак­ционной работой, а с делами типографскими связаны другие люди, поэтому со стороны производственной я мало кого знаю. Во-вто­рых, это может быть одна из тех частных минитипографий, которые берут заказы на не­большие тиражи. Сейчас таких типографий полным-полно по Москве развелось, и во мно­гих из них мы можем просто никого не знать. Да и смотреть там особо не на что. Аппарат та­кой, похожий на большой цветной принтер, который может выдавать разнообразную про­дукцию. К тому же, такие листовки могли от­печатать в самом банке, если у них хороший полиграфический отдел. Ну-ка, посмотрим! — Она еще раз внимательно изучила все, набран­ное мелким шрифтом в самом низу листовки. Так... Заказ номер 1976, печать... где же тут значок производителя? Ага, вот он! Что-то зна­комое... — Она нахмурилась, вспоминая. — Указанный номер заказа говорит о том, что это довольно большая типография. Если бы они печатали листовки в банке, или в минитипографии, то, скорее всего на листовке, не бы­ло бы указано никаких данных производите­ля. Смотрите, и тираж здесь указан довольно большой — десять тысяч. Ну-ка, выясним.

И Аглая Бертольдовна набрала номер теле­фона.

Привет, Сергей! — сказала она. — Ты у нас с полиграфистами все дела ведешь, так не знаешь ли, у какой типографии такой зна­чок: нечто, похожее на переплетенные буквы «Н» и*«П» и завитушка вроде голубка? Ах, ну да, конечно, как же я сама не догадалась! Слушай, а мы с этой типографией никаких дел не ведем? То есть, точнее говоря, ты не ведешь? А не знаешь ли кого-нибудь в ней? Ага, понятно... Хорошо, я ей перезвоню. Да так, надо. Мы тут с ребятами играем в одну игру... Да, учти, игра — строго секретная. Так что лучше будет, если ты не станешь ни­кому рассказывать об этом звонке. Не хочет­ся, чтобы среди знакомых слухи пошли, что я совсем из ума выжила и уже с детьми в их забавах участвую. Да, спасибо. Целую. По­ка... Вот так, — сообщила она нам. — Типо­графия «Новая печать», довольно крупная и известная. Кстати, не так далеко отсюда на­ходится. Что думаете? Прогуляетесь туда? Учтите, по моему мнению, эта затея — безум­ная. Хорошо, если вы ничего не узнаете. Но если там поймут, что вы что-то вынюхиваете и пытаетесь разобраться в каких-то незакон­ных делишках, вас могут так взгреть, что ма­ло не покажется!

Надо туда двигаться! — решительно зая­вил Жорик. — Чем безумнее идея — тем луч­ше!

И мы его поддержали.

— Что ж, — сказала Аглая Бертольдовна. — Тогда нужно сделать еще один звонок, чтобы вы могли проникнуть в эту типогра­фию.

И она опять взялась за телефон.