Глава 1. Моя история.

Жуковец Максим - Корабль Асов

Дзенская загадка: «Кто Тот, кто

чудеснее всех Будд и мудрецов?»

Дорогой читатель.

Моя история начиналась так же, как и истории большинства живущих рядом со мной или с Вами людей. В моих глазах теперь это волшебные главы из прекрасной книги сказок, где каждая глава – это повествование о том, как тот или иной из нас пытался выбраться из механистических чар искусственного «я». Искусственное «я» в человеке имеет сложную радиоактивную структуру, схожую с моделями атомов урана или радия в том смысле, что его ядро подвержено постоянному распаду, и поэтому рано или поздно должно исчезнуть. Будучи таковым, искусственное «я» человека непрестанно посылает сигналы из подсознания, которые, если их расшифровать, означали бы следующее: «я погибаю», «помогите», «спасите», «я умираю», и т.п. Эти сигналы в воде человеческого организма становятся молекулярными формами, которые воспринимаются, как эмоции страха, угрозы, беспомощности, тревоги; а так же, в активных случаях, как гнев, агрессия, готовность к защите, злость, ярость. Опыт многих юношей во времена моих школьных лет вращался именно вокруг этой сферы; то есть, многие мои сверстники, так же как и я, отождествляя себя с этими импульсами беспомощности и враждебности, пытались найти силу, способную заткнуть эту брешь собственной неполноценности. Юношеский поиск обычно буквален и упирается в выяснение отношений с помощью драк и потасовок, а внимание и предпочтение отдаются, как Вы поняли, силе физической. Впрочем, Вы можете увидеть подобное у своих детей, все они так или иначе проходят такой период в своих жизнях. Для меня этот период вылился в увлечение боевыми искусствами.

В конце 80-х в нашем городе очень трудно было найти легальную секцию карате. Боевые искусства были запрещены в то время. Занятия проводились подпольно и брали туда не всех, а только по знакомству, очевидно, опасаясь преследований со стороны органов правопорядка… Мне очень хотелось попасть в группу, в которую ходил мой одноклассник Саша. Помню, как я просил у него поинтересоваться, возьмут ли меня. Он отвечал, что меня брать не хотят, учеников и так хватает… Так продолжалось несколько лет, и мне оставалось только мечтать…

Через какое-то время спортивное карате разрешили, и Сашина секция легализовалась. Я записался туда в 1990 году, когда мне было 11… Долгое время я занимался боевыми искусствами, культивируя именно физическую силу и выносливость. Около двух лет я посещал младшую группу, где основное внимание обращалось на базовую технику нанесения различных ударов. Вы часто видите эти «красивые» с точки зрения техники удары по телевизору в боевиках, особенно удары ногами и удары ногами с разворота. Когда это стало более-менее получаться, меня перевели в среднюю группу, а затем в младшую сборную, где практиковались настоящие бои, причем часто – в полный контакт. Такие тренировки обычно заканчивались для меня в лучшем случае ушибами и синяками, но часто мне разбивали нос, сбивали дыхание или, выражаясь бойцовским слэнгом, «вырубали» каким-то иным образом. Это было неприятно, а часто – просто невыносимо. Я, видимо, очень боялся боли, поэтому предвкушение боя для меня было крайне неприятно, особенно, если в пару попадался более сильный и жестокий противник. Зато после наступал некий катарсис самопреодоления… Эти блаженные часы длились весь оставшийся после тренировки вечер и весь последующий день. Затем наступала необходимость в новом самопреодолении, в новом самоубеждении в собственной состоятельности. Именно поэтому тренировки приносили и боль и облегчение одновременно. Подсознательно я видимо понимал, что это не то, что я ищу…

Мой дорогой читатель, само умение драться не избавляло от страха, который возникал в предбоевой ситуации, особенно на улице, когда на меня «нарывались чужие, и нарывались конкретно». Никакая физическая сила, никакая техника не наделяли бесстрашием. Когда же мной овладевал страх, не помогали ни мускулы, ни пояс по боевому карате. Влияние страха приводило меня в некое состояние неосознанности, в котором забывались все навыки, слабели руки, сами собой подкашивались ноги. В таком состоянии я не мог драться так, как обычно дрался на ринге, что само по себе было досадно. Было даже обидно, что все старания, все многочасовые тренировки в некоторых реальных боевых ситуациях на улице превращаются в чистой воды фетиш. Я сделал соответствующие выводы, и решил, что посещение тренировок – это не все, что мне нужно. Мне в то время казалось, что необходима более жесткая практика, практика настоящих уличных драк…

Со временем я втянулся в уличные драки (трудно себе представить, не так ли?). Ситуации, провоцирующие драку, возникали сами собой, как ответ пространства на мои желания. В некоторых случаях я трусил и пасовал, в других же мне удавалось перебороть себя, и я либо получал, либо получал соперник. Судя по всему, меня мало волновал исход поединка, самое главное для меня было не струсить. Трусость случалась довольно часто, после чего я всячески себя винил и укорял… Я решил, что главное, что мне мешает в этой жизни – это страх…

Вы знаете, это было во многом верно… Страх… Эта эмоция была тесно связана с моей личностью. По сути я понимал, что если не будет меня, этого чувства личного, эгоистичного “я”, то не станет и страха. Видимо, такие рассуждения в то время подвели меня к философии саморазрушения. Вы знакомы с ней? Если нет, тогда посмотрите фильм Дэвида Финчера «Бойцовский клуб»… Я ступил на путь саморазрушения в юности и могу заметить, что большая часть молодежи поступает именно так, стремясь подсознательно избавиться от рабства, которое каждый из них интуитивно ощущает… Это правильные реакции, потому что другого пути они не знают. Никто не рассказал им про это в школах и институтах…

У меня во дворе были интересные, с точки зрения саморазрушения, друзья. Они научили меня пить спиртное и курить сигареты. Они даже пробовали привить мне пристрастие к анаше, но меня не «торкало» в те моменты, когда я пытался накуриться. Поэтому анаша меня интересовала слабо…

Одного из друзей звали Алик. Его родители продавали наркотики, об этом знал весь двор. Пожилые женщины часто пытались отговорить меня от дружбы с ним, но из этого ничего не выходило. Мы продолжали дружить, какая-то сила притягивала нас… Наверное, это была Любовь. Я храню ее по сей день…

Как-то раз Алик уехал в Краснодар на месяц. Он уехал к своему дяде, который был крупным криминальным авторитетом в этом городе. Когда он вернулся, он рассказывал нам, как дядя катал его на лимузине и «снимал» ему проституток… Ему было тогда лет 11-12… Помню, как в тот день мы пошли в парк, чтобы найти там похожие приключения. Вместо этого мы ввязались в драку… Как обычно и происходит с ищущими приключений «на свою пятую точку», меня избили так сильно, что я пришел в себя только тогда, когда Алик кое-как довел меня до дома. Всю дорогу я шел без сознания. Сознание за это время включилось только два раза… Один раз я очнулся, когда мы шли по рельсам… Я видел рельсы под ногами, я помню, как шел по ним, но кто я и куда иду – этого я не знал. Потом я пришел в себя в небольшом дворике возле крана. Алик пытался отмыть мое разбитое лицо. Помню, как мальчики, живущие там, удивленно смотрели на меня. Один парень был из нашей школы… Потом я опять «вырубился» и окончательно пришел в себя только возле калитки своего дома…

Это состояние, когда я есть, когда я осознаю окружающее, реагирую на него, и в то же время не помню, кто я такой, как меня зовут и т.д ., напомнило мне детство и произвело глубокое впечатление. Получалось, что существует идентификация – этакая база данных, со всей ее памятью о себе в виде личной истории из прошлых ошибок, успехов, взлетов и падений, а так же со всеми ее стремлениями, желаниями и надеждой реализовать себя в будущем; и помимо нее существую «Я»… Возможно, в тот день, впервые за много лет я осознал, что во «мне» ненастоящем есть «Я» настоящий, являющийся продолжением еще большего Я. Причем, видимо уже тогда мимолетно блеснуло, что «я» ненастоящий отношусь к «Себе» настоящему, как одежда относится к моему телу. Получалось, что маленькая, искусственная идентификация не имела никаких реальных оснований, ее можно было снять и, образно выражаясь, выбросить на помойку, при этом «Я» бы ничего ценного не потерял. Напротив, «Я» бы освободился от постоянно порабощающего меня страха…

Неделю спустя бандиты, которые прикрывали деятельность родителей Алика, вызвали нас к себе. Когда мы с Аликом пришли, они поинтересовались, что произошло. Один из них чистил пистолет. В принципе, они уже были в курсе, что нас и особенно меня избили здоровые взрослые парни с привокзального района. Им были нужны только подробности – кто они и где живут… На так называемые разборки мы ехали на двух BMW – одна совершенно новая, крутая, а другая как будто после войны – с выбитым лобовым стеклом, с разбитыми передними фарами и без глушителя. Я ехал в той, которая была без глушителя и ревела, как танк. Я помню солнце, которое заходило за наши прекрасные горы, и помню странное, глубокое чувство: “Боже, как прекрасен этот мир”… Мы оставили машины недалеко от назначенного места и дальше шли пешком. Впереди шел я, потом Алик. Чуть поодаль от нас шли эти шестеро бандитов. Когда мы вышли из-за деревьев на пустырь, мы увидели человек десять взрослых здоровых парней, которые, заметив меня, повставали со скамеек со словами: “Вот он! ”. Они оптимистично направились было к нам с Аликом, но потом как-то обмякли, иссякли, когда из рощи вышли эти шестеро блатных…

Забавно читать такое об авторе “Ясного Дня”, не так ли? В тот день все окончилось хорошо как для меня, так и для избивших меня качков. Наша с Аликом “крыша” была настроена решительно, но я попросил их, чтобы все прошло мирно. Это было дико для улиц, но на первый раз моих обидчиков простили, обязав заступаться за меня, когда я потребую… Они очень радовались, так как не ожидали, что все так просто сойдет им с рук. Я тоже в тайне радовался, что их не стали избивать прямо у меня на глазах…

В мои цели не входит во всех подробностях рассказывать Вам о том, какие приключения мы пережили, следуя философии саморазрушения. Я воочию, наяву видел многое «плохое»: драки, грабежи, бандитов с пистолетами и бандитские разборки; победы на ринге, когда тебе рукоплещет весь зал, противника уносят, и в коридоре по дороге в раздевалку сам судья жмет тебе руку и говорит: «молодец»; и, напротив, когда с ринга уносят тебя, и во след слышится «фу!!» и, так сказать, «летят гнилые помидоры»; секс с проститутками и животными, заплаканные глаза обманутых женщин, и стенку, в которую, плача, я просмотрел два дня после того, как обманули меня… Бывало, что совершённые мною поступки были настолько «плохи» с точки зрения совести, что ее душераздирающие обвинения и укоры просто ровняли меня с землей. Веря во все ее доводы и прогнозы, я переживал самые ужасные часы, наверное, это и был ад… В такие черные минуты это и случалось. Когда все становилось особенно невыносимым, я начинал вдруг ощущать ласковое, ни на что не похожее присутствие чего-то или кого-то рядом. Это что-то было тихое и спокойное, всегда очень ласковое… Оно никогда не осуждало, оно не осуждало даже самые «страшные» с точки зрения морали проступки; напротив, оно понимало и принимало их, как нечто естественное. Оно иногда пыталось будто бы рассказать это мне, донести до меня то отношение к греху, которое выражало само… Да, иногда это нечто будто бы говорило со мною, и это были самые приятные минуты в жизни:

«Мой прекрасный Бог…

Как могло так получиться, что чувство самоосуждения стало Твоим внутренним стержнем, как получилось так, что Ты веришь голосу, который ни во что Тебя не ставит? Да, Ты прошел через весь этот «плохой» опыт, но когда-то, оглянувшись назад, Ты его вовсе таковым не посчитаешь. Поверь Мне, Ты будешь благодарен, что все это было. Ибо в самом глубоком понимании любой Твой опыт прекрасен… Все пережитое Тобой… Все…

Пойми – это прекрасная Игра, созданная для Тебя, и только. Твои замечательные приключения – это все, что Ты можешь из нее почерпнуть, и они навсегда останутся с Тобой, как память… Когда-то Ты поймешь, что пережитые Тобой приключения, какими бы «плохими» или «хорошими» они ни были – это все, что у Тебя есть. И в тот момент мысли о грехе или карме покажутся Тебе смешными…Мой прекрасный Бог, ни греха, ни кармы не существует…

В этом самом месте Ты можешь Меня понять, и как только это случится, Твоего греха не станет. Твоего греха не станет, когда Ты осознаешь, что Ты гораздо более прекрасен, бесконечен и абсолютен, чтобы верить во все это. Как можешь Ты быть судимым за что-то в Твоей драгоценной жизни? Даже за самое «грязное», самое «бесстыжее» действие… Возможно, сейчас Ты мне не поверишь, но любое Твое действие оправдано по причине Твоего сокровенного происхождения. Это уже после Тебе внушили, что Ты жалок и ничтожен, и что Тебя можно судить, и что Ты можешь сделать что-то не так… Ах, если бы Ты только знал, насколько Ты уникален и неповторим… А познать все это можно только через тот самый опыт, за который Ты сам Себя осуждаешь, но который Я предлагаю благословить…»

Это был будто бы Голос, не издающий ни звука, и в то же время разговаривающий со мной, как самое прекрасное и близкое Существо в моей жизни. И этот Голос никогда не судил, не упрекал и не проклинал, в отличие от библейского бога и совести, которые часто делают это. Сейчас я могу сказать, что мотивирующей силой всех этих проклятий и укоров является страх, страх распадающейся Сущности, которая боится прекращения существования. Голос не имел страха, он был вечен. Он предлагал благословить мой опыт, даже самые «греховные» и «грязные» его стороны, и теперь мне становится все понятнее, что если бы именно этого не было в моей жизни, никогда бы не произошло то, что я попытаюсь описать ниже. Мне кажется, что когда Вы прочтете, Вы тоже задумаетесь, глубоко задумаетесь. Потому что, если это понять, это изменит все Ваши ценности, все Ваши представления о Жизни, Мироздании, и в первую очередь все, что Вы знаете о себе…