POV Bill. Что я сейчас чувствую, после того, как увидел тебя?

Что я сейчас чувствую, после того, как увидел тебя? После того, как увидел, твои глаза, твои губы… Ты не просто целовался, ты лизался, взасос, по полной. Блядь! Сука ты, Томас, какая же ты сука!
Пытаешься сжечь мосты? Пытаясь завязать отношения с кем-то? Пытаясь оттолкнуть этим меня? Ведь ты прекрасно знаешь, что я еще, когда ты мне позвонил, понял, что последует дальше. Я знал. Чувствовал, понимал, что простой дружеской попойкой твой вечер не ограничится. Так и получилось. Конечно, я не могу утверждать, что ты кого-то трахнул, но, если вспомнить то, что было между нами вчера, вернее уже позавчера, и то, чем это закончилось…
Вернее именно потому, что не закончилось…
Ебать, Том! С кем ты был? С КЕМ?
Ты целовался, а значит это, скорее всего, не была обычная шлюха. Может однокурсница?
Или … однокурсник? Бля. Однокурсник. Да? Кулар - твой однокурсник.
Почему-то сразу вспоминаю свой вопрос про то, как там дела у Стива и Кула, когда мы были в парке, и твою странную реакцию на него. Хотя, может, мне тогда просто показалось, что ты побледнел. А, может, и нет, Том? И ты действительно пытаешься сжечь мосты?
Но должен знать всего лишь одно, Томми, мосты, если ты их и когда-нибудь и сожжешь, то сожжешь вместе со мной. И только тогда, когда я совсем сдамся. Когда не смогу больше бороться за тебя. А пока я вижу, что ты любишь меня, пока я чувствую, как начинает зашкаливать твой пульс, когда я рядом - я буду бороться. Я буду сильным. Потому что знаю, что ты, даже трахаясь с кем-то, все равно остаешься моим. И не потому, что я этого безумно хочу, а потому, что твое сердце принадлежит мне. Все равно.

POV Avt

Они разошлись по своим комнатам, когда уже начал заниматься рассвет, и провалились в сон. Скорее, это был даже не сон, а какой-то вынужденный уход в небытие, которым организм себя защищает от перегрузки нервной системы. Вот так, без сновидений, в никуда. Просто чтобы потом, когда придет очередной день, были силы жить дальше.

***

Билл вышел на кухню уже около полудня. Симона накрывала стол к позднему завтраку. Она заметила покрасневшие глаза племянника и спросила с замирающим сердцем:
- И в каком часу приполз твой брат?
Билл налил себе кофе, сел на диван, глядя куда-то в пол, просто чтобы не смотреть в глаза Симоне, и она поняла, что все это для Билла тоже очень нелегко.
- Часов в шесть, - наконец-то сказал он и усмехнулся. - На славу погулял.
Сердце сжалось в груди у Симоны и, прикрыв глаза, она отвернулась к окну.
- Ты с ним разговаривал?
- Нет, практически. Он спать хотел, - маленький обжигающий глоток ароматного напитка, и тепло растекается в горле.
- Ты не спал, пока он не пришел. Ты его ждал, - сказала Симона. Не спросила.
- Я не мог. - Тихо ответил и снова опустил голову, глядя на свои руки.
Симона промолчала.
- Ты не должен так себя выматывать, Билл. - Через минуту тихо, но твердо сказала она, хотя и понимала, что это невозможно, пока Билл не смирится с тем, что решил его брат. - Тебе просто нельзя так поступать с собой.
Билл усмехнулся невесело.
- Не получается по-другому. Он решил все за нас обоих. У меня не было шанса высказать своего мнения.
Симона не спеша, кивнула. Как же ей хотелось сказать Биллу, ПОЧЕМУ Том принял решение сам. И не имела на это права, это было невыносимо больно. И еще - она очень боялась за пока еще слабое здоровье Билла.
- Наверное, я не должен говорить об этом. Ты - его мать. А такие отношения, как есть у нас… - Билл чуть запнулся, - как были у нас с Томом, наверное, для тебя это…
Билл окончательно смутился, не зная как продолжить.
Симона отрицательно покачала головой.
- Билли. - Симона грустно улыбнулась ему. - Я никогда не имела ничего против того, чтобы вы были вместе, это правда.
Она оглянулась, и Билл поднял на нее глаза.
- А сейчас? - тихонько спросил он.
Симона затушила сигарету.
- Родной мой, то, что ты оказался моим племянником и двоюродным братом для Тома, мало, что изменило. Я любила тебя и до этого всего, как сына любила, даже не понимая - почему. А сейчас эта любовь просто получила объяснение, но никак не стала меньше. Ты родной нам человек, действительно родной, Билл. И то, что происходило между вами, началось задолго до того, как мы об этом узнали. Поверь, для меня не было, и нет ничего более важного, чем то, чтобы вы были счастливы. Каждый. У меня нет никого ближе и дороже вас.
Билл кивнул, допил кофе, облизал губы.
- Спасибо. Ты не представляешь, как мне важно то, что ты сказала.
И до Симоны вдруг дошло.
- Ты думал, что я " помогала" принять Тому решение? Нет, родной. Это решение он принял сам. И оно касается только тебя и его.
Билл опустил взгляд, Симона видела, как он вздрогнул.
- Но я не понимаю. Он же любит меня, как раньше. Тогда почему все так сложно?
Симона в порыве шагнула к Биллу и прижала его голову к себе.
- Милый, я знаю, каково тебе сейчас. Мне жаль, но я не могу помочь. Я вижу, что Том сейчас творит, и боюсь, как бы он сгоряча каких-нибудь глупостей не наделал. Ты прав, он тебя любит. Просто, дай ему время понять, как с этим жить. Вам обоим нужно время. Прежде всего, чтобы ты полностью выздоровел. Слышишь? Я очень боюсь за тебя, Билл. Пообещай мне, что ты не будешь так себя изводить.
Билл выдохнул, чувствуя, как нежные пальцы гладят его голову, и кивнул.
- Я знаю, ты сильный, родной. Ты сильнее Тома, жизнь тебя таким сделала. То, что ты пережил в свои годы, другим и за всю жизнь не выпадает. А Томка – он импульсивный, у него все чувства наружу. Может в этом есть и моя вина – я так его воспитала, я его оберегала, как могла, у него и проблем-то в жизни не было, до нынешнего момента. Поэтому он не знает, как с этим всем поступить. Ты не представляешь даже, как ты нужен ему. - Симона прижалась губами к темным волосам, закрыла глаза, и на ресницах блеснули слезы.
- Все, что нас не убивает, делает сильнее, да? – произнес Билл.
Симона закусила губу, чтобы найти силы запереть в себе то, что рвалось наружу.

Том появился только тогда, когда Симона уехала в клуб, а Билл, судя по звуку, явно вернулся в спальню и включил телевизор. Ох, как же тяжко сейчас было Тому. Все навалилось на него неподъемным грузом, но сильнее всего - похмелье и чувство стыда. С одной стороны, Билла хотелось сейчас увидеть меньше всего на свете. А с другой - хотелось прижаться грудью к его спине, обняв за талию и прошептать: " Прости меня, я такой идиот". Тому казалось, что после этого и голова бы перестала болеть.
С такими противоречивыми желаниями Том побрел на кухню. Конечно, он понимал, что с Биллом ему придется встретиться, так или иначе, а вот на счет прижаться к нему, обнять… Что-то подсказывало Тому, что даже если сейчас он сам на такое решится, то Биллу будет не до объятий. Он прекрасно помнил, как утром посмотрел на него Билл. Он заметил все, все те детали, которые Тому хотелось скрыть любой ценой. Припухшие губы, как ни поджимай, выглядели и сейчас просто «замечательно». Конечно, это было из-за удара, но смотрелось почему-то совсем по-другому. Очень недвусмысленно «по-другому».
Том покурил, ощущая, что становится все хреновее. Его мутило, а когда выпил минералки, то рванул в туалет и еле успел добежать, как его буквально вывернуло наизнанку.
Это прекрасно слышал Билл, но не пошел за ним в ванную комнату, предоставив Тому время, чтобы придти в себя, оклематься. Пообщаться они смогут и позже – так решил Билл и вернулся к музыкальному каналу.
Когда Тому стало полегче, и спустя четверть часа он, бледный, с кругами под глазами, вернулся на кухню, на столе его ожидал стакан с водой и две таблетки.
- Спасибо, - сказал он в пустоту и проглотил таблетки, от души надеясь, что это поможет снять боль. Его била мелкая противная дрожь, он чувствовал слабость в коленях. Курить больше не хотелось.
Он вернулся в спальню, снова завалившись в постель, и когда немного отпустило, заснул еще на час. А когда проснулся, даже не поверил, что так себя хорошо чувствует.
- Спасибо тебе, Билл, - он улыбнулся невесело, потом сполз с кровати, натянул джинсы и, подойдя к двери, замялся, прежде чем ее открыть. Но все-таки открыл и вышел. Включил кофе-машину и стал ждать. Не зная, чем вообще может закончиться их встреча с Биллом, если разговор пойдет о ночи.
- Доброе утро, - раздалось за спиной, когда Том уже наливал кофе.
- Привет, спасибо за таблетки. Не дал умереть, в который раз, - он усмехнулся. - Кофе будешь?
- Не откажусь.
Том, стараясь не поворачиваться к брату лицом, брал чашки, наливал кофе, а потом, закусив нижнюю губу, протянул его Биллу. Тот мысленно усмехнулся этим маневрам.
Том устроился на подоконнике, боком к Биллу, так он себя чувствовал почти защищенным. На несколько минут, пока не прозвучал вопрос.
- Может, скажешь, где был всю ночь? - Том проглотил кофе и поблагодарил бога, что не подавился.
- У однокурсника. - Том свел брови. Это было правдой, по большому счету.
- Мне ты звонил из машины, когда к нему ехали?
- Да, бар в два ночи закрылся, а мы еще не догуляли, - выдавил Том.
- И много вас было таких, не нагулявшихся? Или только вы, вдвоем?
Том стиснул на секунду зубы, чувствуя, как негодование поднимается в нем. Негодование, злость - и стыд.
- Блядь, Билл! Какого хуя? Ты мне нянька, что ли? Я что уже и нажраться не могу? Какого ты меня грузишь? Что не так? - выплеснул Том и замер с колотящимся сердцем.
- Что не так, спрашиваешь? Ты точно хочешь знать, ЧТО не так, Том? - тихо и спокойно произнес Билл, как будто спрашивал: " Том, булочку будешь? "
- Да! Говори уже! - Том понимал, что отступать некуда.
- Губы твои, блядь, Том, вот что НЕ ТАК!
Том почти умер.
- Я подрался с одним уродом… Губа разбита. Могу показать, - буркнул он, и это тоже была правда.
- А засос тебе тоже в драке поставили?
- Где? - Том невольно коснулся пальцами шеи, повернулся к Биллу и уперся в его взгляд.
И понял - его развели, как малолетку, он попался на это. Билл смотрел на Тома с едва заметной улыбкой, взгляд был прямой, пронзительный до дрожи, от него захотелось закрыться руками и прошептать: " Не смотри так. Не надо"
- С кем ты был, Том? - все такой же взгляд невыносимо красивых глаз и эта саркастическая полуулыбка на губах, которые хотелось разбить в кровь, и целовать - одновременно.
Том прищурился, смог оторваться от этих глаз, в которых тонул уже давно. И почти нет надежды на спасение. Злость захлестывает волной, прежде всего на себя, на свою слабость перед этим парнем, который был дороже всех и вся.
Том сорвался с подоконника, отшвырнул попавшийся под ноги стул, встал перед Биллом. Наклонившись к нему, схватил за плечо.
- Значит, знать хочешь? Да? - он смотрел на Билла, и почти орал.
- Да! Хочу! Хочу, Том!
- Я с ним был! С НИМ, Билл! С тем, с кем был до тебя! С Кулом я был, я с ним целовался, и с ним трахался! Понял? Ты так и не понимаешь, что я не могу больше быть с тобой, да? Я. Не. Могу. Тебе повторить? НЕ МОГУ! Мы - братья, Билл! И так будет теперь всегда! Этого не изменить! И не смей меня упрекать в том, что я пытаюсь жить с этим дальше! Не смей!

странно, когда ты сходишь с ума

у меня появляется чувство вины

я тебя понимаю, ведь мне иногда

тоже снятся страшные сны

снится, что мне не дожить до весны

снится, что вовсе весна умерла

страх во мне оставляет следы

я понял, что страх - это просто слова

зачем топтать мою любовь?

ее и так почти не стало

я разбиваю руки в кровь

я не сошел с ума - так надо

«Смысловые галлюцинации» / «Зачем топтать мою любовь?»

альбом " 66RUS", 2004 г

И хочу поставить трек, но что бы вы включили его там, где об этом будет написано))))ОКЕЙ?!

Тыкаем https://www.muzoff.ru/pages/130/13044.shtml сюда и скачиваем «Muse» - «Sunburn»

***
Том встряхнул Билла и ожидал любой реакции: крика, того, что он его сейчас оттолкнет, начнет истерить. Да что угодно! Но только не такой вот спокойной усмешки, снисходительного взгляда. И не таких слов.
- Ну и чего ты орешь, блядь? Я, может, и не все понимаю, но я не глухой. Том, нельзя было сказать спокойно? - он отпихнул руки обалдевшего Тома. - Отвали. Значит, хочешь вернуться к Кулару, братишка? Хотя, ты уже вернулся, да? Флаг тебе в руки. Ради бога. Не имею ничего против.
Том сделал шаг назад, глядя на Билла и вообще не понимая, что происходит.
Сглотнул, видя, как спокойно Билл допивает кофе, смотрит на дно пустой чашечки, как будто размышляя – не налить ли еще.
- Окей. Он хороший парнишка, мне он нравится. Одобряю. Он бросил Стива ради тебя? - Билл спокойно посмотрел на Тома, и тот, просто пожал плечами, не в силах поверить, что весь этот разговор происходит в реальности.
- Я знаю, что если бы не я, ты бы так и был с ним. А сейчас - правильно все, Том. Правильно. Как-то надо с этим дальше жить... Ну что ж, хорошо. - Билл встал, выдохнул шумно, и поставил в мойку чашечку, повернулся, скользнул взглядом по Тому, которого тихо трясло.
Слишком спокойно. Слишком понимающе. Слишком!
- Мне тоже, наверное, нужно начинать учиться жить со всем этим, да? - это был вопрос, но Том знал, что Билл не ждет на него ответа. Билл кивнул сам себе.
- Ну да, тем более Ральф вчера заходил, - Том напрягся.
- Ральф? - это получилось хрипло и очень нервно.
- Ну да, - Билл кивнул, потер нос, не глядя на Тома. – Помнишь Ральфа? Мы с ним поговорили так хорошо. Он скучает… по мне.
Он улыбнулся своим мыслям. А Том почувствовал, как взмокла спина.
Билл, не спеша, подошел к двери и, касаясь рукой проема, остановился, обернулся к Тому.
- Он же нормальный. Просто, тогда он был клиентом. Хотя я всегда знал, что очень нравлюсь ему. - Билл посмотрел на свои пальцы, сжимающие планку, физически ощущая, как Том напряжен. – Молодой еще, красивый. Знаешь, мне кажется, я смогу забыть наши с ним старые недоразумения.
И вышел. Оставив Тома слушать гул своего сердца в ушах, и пытающегося хоть как-то дышать.
" Ральф. Ральф. Ральф", - билось в мозгах.

В глазах начало темнеть...

Схватился рукой за подоконник, нечаянно смахнув с него чашку, она со звоном разбилась.
Билл, подходя к своей комнате, усмехнулся, услышав это.
- Блядь… - Том смотрел на разбитую чашку, но это замечательное слово у него вырвалось по другому поводу.
Дрожащими пальцами Том вытащил сигарету из пачки и прикурил, еле выбив огонек из зажигалки. Глубоко затянулся, закружилась голова. Внутри родилась огромная, тяжелая, черная волна ревности. Невыносимой, жгучей, как крапива.
Хотелось разодрать грудь руками, задавить, задушить или хотя бы чуть заглушить это чувство, чтобы эта волна так больно не была по нервам.
А потом он услышал, как Билл вышел из комнаты, прошел в ванную. Это напрягло, еще сильнее. Потому что Билл не закрыл за собой дверь и был слышен плеск воды.
Том замер. Он просто тупо стоял и слушал звуки, доносящиеся из ванной. Он даже боялся думать, что это означает, а когда услышал шум включенного фена, вместе с этим звуком ему обожгла пальцы позабытая и уже истлевшая сигарета. Том зашипел и едва удержался, чтобы не отшвырнуть окурок. Затушил его, матерясь, на чем свет стоит. Вот теперь он был уверен, что Билл собирается куда-то идти. Куда-то… Или к кому-то. Том скомкал на груди футболку, взяв в рот обожженный палец.
Ему хотелось куда-нибудь убежать. Далеко, очень далеко. Уши заткнуть хотелось. Только он знал, что все это бесполезно. От себя не убежишь, не спрячешься. Том понял, что все это время он не представлял себе, не хотел думать лишь об одном - Билл тоже не сможет вечно быть один. А значит… Это значит, что он будет с КЕМ-ТО. Не с ним. А с кем-то другим, с тем, кто будет целовать его, любить его, вдыхать запах его нежной кожи, ласкать.
Том съехал вниз, опершись спиной о рифленый лист обогревателя под окном. Он был растерян, почти убит.
«Я же понимал, сука! ДОЛЖЕН был знать и понимать, что так будет?» - крутилось в голове.
«Не будет же Билл вечно сидеть при тебе, не общаясь ни с кем больше?»
Тогда почему это воспринял так остро? Так остро, что, кажется, внутри лезвие – режет и режет! И всегда теперь так будет, днем и ночью, пока не свихнешься от боли, пока не захлебнешься в этой волне ревности, как в крови от порезов.
Он не знал, сколько так просидел, тупо пялясь на осколки разбитой чашки, которые ему сейчас напоминали его жизнь. Разбитую? Уже? Он не знал, что происходит с его жизнью. Том знал лишь одно - он до смерти боится потерять Билла. Не будет рядом Билла - он не сможет дышать. Он просто задохнется без него.
Билл уже довольно долго был в своей спальне. А Том так и не мог найти в себе силы подняться и убрать осколки с пола. А потом Билл вышел из своей комнаты, прошел по коридору к выходу, и Том успел заметить, что он одет в уличную одежду. Перехватило дыхание. Он слышал, как Билл обувается. Не было сил и права остановить. УЖЕ не было такого права! Он сам отнял его у себя только что. Своими собственными словами.
Билл заглянул на кухню, натягивая курточку. Заметил разбитую чашку и отрешенный взгляд брата. Ничего не сказал.
- Ты куда? - смог выдавить Том и только после этого поднял взгляд на Билла.
Защемило сердце, горло перехватило как обручем.
Билл выглядел шикарно. Так, что не было сил отвести глаз от него.
Хотя, " шикарно", малое определение к тому, что увидел Том. Он был невероятно сексуален. По блядски сексуален. Так, что этой его сексуальностью будет накрывать всех в радиусе ста метров.
- Так, прогуляться, - нехорошо усмехнулся Билл, натягивая перчатки без пальцев.
- Прогуляться? - Том нащупал что-то под рукой на полу и машинально сжал.
Через секунду он понял, что это осколок разбитой чашки, потому, что ладонь резануло болью, но не перестал сжимать пальцы. Было больно руке, очень, но лучше эта боль, чем та, что была в груди.
- Да. Прогуляться, - подтвердил Билл.
- Я не хочу, чтобы ты уходил, - прошептал Том, и Билл приподнял бровь с пирсингом.
- Перестань, Том! Мне не десять лет, погуляю и приду. - Конечно же, Билл видел, что творилось с Томом, видел его глаза с черными зрачками во всю радужку.
- Я. Не. Хочу. - Внятно повторил Том, пытаясь держать себя в руках.
- Родной мой, я тоже не хочу многого из того, что ты делаешь. И вообще, ты уже сделал все, что мог, - Билл вдруг улыбнулся. - Теперь моя очередь. - Он весело подмигнул. – Шутка! Ладно, братик, я пошел. А, вот!
Достал из кармана телефон и показал Тому.
- Видишь? Беру с собой, звони, если станет скучно.
А потом легко оттолкнулся от проема, и через пару секунд за ним закрылась входная дверь. Совсем негромко. Но Тому показалось, что лопнули перепонки.
***
Билл закрыл за собой дверь и, сделав несколько шагов до лифта, нажал кнопку вызова, оперся ладонью о стену, опустив голову. Сердце билось испуганной птицей. Казалось, что еще чуть-чуть, и оно не выдержит такого накала чувств. Оно просто остановится.
Комок в горле стоял с самых первых слов Тома, и Билл знал, что еще минута, и он не сможет больше сдерживаться. Слезы потекли, как только он вошел в лифт и нажал на первый этаж. Они текли, горячие и горькие. В голове звучал крик Тома.
Те слова, от которых хотелось умереть, раствориться, не слышать их. От которых воздух стал таким тяжелым, что начал давить на плечи. Но он смог не показать этого Тому. Смог сдержатся.
Хотя, чего это стоило, знал только он сам. А вот сейчас силы кончились. И утереть эти слезы Билл не мог - накрашенные глаза не позволяли.
Через пару минут он вышел из подъезда. Вдохнул, прикрыв на секунду влажные ресницы.
- Все хорошо, - прошептал он. - Все будет хорошо.
Потом обвел взглядом двор, отметив, что уже начинает ощущаться приближение вечера, расправил плечи и, прекрасно понимая, что его провожает взглядом Том, пошел, гордо подняв голову, откидывая падающую на глаза челку, засунув руки в карманы курточки. Он шел не спеша, своей нарочито соблазнительной походкой, от которой отвисают челюсти у людей любого пола.
Том смотрел на фигурку пересекающую двор и все сильнее сжимал осколок в своей уже распоротой ладони. Сквозь пальцы проступала кровь, только Тома это сейчас мало интересовало. Его больше волновало другое. Он очень боялся сорваться с места и рвануть за этой удаляющейся фигуркой. Которая с такой демонстративной независимостью пересекала двор, слегка покачивая бедрами. Такой походкой, от которой мозг плавился. А Том молился, что бы он скорее скрылся уже с его глаз, чтобы не было возможности догнать, чтобы не было возможности показать свою слабость. Он так хотел быть сильным.

Ветер развевал черные волосы, когда Билл откидывал челку, и этот жест отдавался такой дикой болью в сердце Тома, что он, в конце концов, взвыл. Громко и протяжно.
- СУУУУУУКААААААААА! Что ж ты делаешь со мной?
Том смог оторваться от окна только тогда, когда Билл скрылся за поворотом.

А вот тут и включаем трек.

В воздухе – страх и паника,
Я хочу освободиться от печали и отчаяния,
И мне кажется, что все, что я видел уносится прочь
Когда я отказываюсь отпустить тебя.

Жизнь промелькнет у меня перед глазами,
Почти полностью разрушенная,
Я хочу дотронуться до другого края,
И никто не думает, что он виноват.
Почему мы не видим, что когда мы истекаем кровью,
У нас одинаковая кровь.

Я не могу понять, не могу понять,
С тех пор, как встретил тебя
Одиночество пройдет, когда это одиночество пройдет...

«Muse» - «Map of the Problematique»

***

Билл остановился сразу же, как только повернул за угол, где Том уже не мог его видеть. Встал, привалившись спиной к стене дома.
Стиснув зубы, и закрыв глаза, он откинул голову, ему хотелось кричать. На весь Гамбург. Кричать так, чтобы этот крик, рвущийся из груди, так же разорвал пространство, которое все ширилось между ними с Томом, в котором он так боялся потерять его любовь.
И в то же время внутри кипели дикая злость и обида.
- Какая же ты дрянь, Том! Какая же ты дрянь! Я ненавижу тебя, сволочь, слышишь? НЕНАВИЖУ!
Билл шипел сквозь стиснутые зубы. Дыша так, как будто бежал с седьмого этажа по лестнице, а не спустился на лифте.
- Вам плохо, молодой человек? - Билл почувствовал, как к его руке кто-то прикоснулся и, вздрогнув, глянул сверху вниз на молодую женщину, озабоченно остановившуюся возле него.
- Да, мне плохо, мне очень плохо, - прошептал он, оттолкнулся от стены и побрел прочь от удивленной женщины, не видя никого и ничего.

Том медленно разжал пальцы окровавленной руки, и в раковину упал осколок. Он смотрел, как капли крови собираются на дне раковины, и эта лужица становится все больше. Боли не было. Рука была онемевшая.
- Вот чееерт, - проскулил Том, но не от того, что случилось с его рукой, он простонал от мыслей, которые не оставляли его после ухода Билла. Ральф не выходил у него из головы.
Том начал представлять, как сейчас Билл ему звонит, как тот назначает ему встречу.
Встречу? Свидание! А потом – потом поцелуи, постель. Постель?!
Том застонал, включил воду и начал смывать кровь.
- Свидание, бля, - шептали губы. - Сука, бля, вы не посмеете…
Родилась мысль найти номер Ральфа и позвонить. Неважно, что говорить, просто орать в трубку, чтобы к Биллу даже приближаться не смел. Номера у него не было, зато он знал, что мама всегда записывала важные номера в записных книжках, и не может быть, чтобы Ральфа там не нашлось.
Намотав на руку чистое полотенце, он рванул к Симоне в спальню. Плюхнулся на колени перед ее рабочим столом и, открыв ящик, начал рыться в бумагах и блокнотах. Искал долго, все больше злясь, по мере того, как поиски не давали никакого результата. Ругаясь себе под нос, расшвыривая все вокруг, превращая аккуратную комнату матери в полный хаос.
Мешало полотенце, и он его сдернул с руки, бросил на пол рядом с собой.
- Черт, мам! Где же это? - он несколько раз ударил кулаками по полу, по разбросанным листкам бумаги, оставляя на них красные отпечатки. - Ну, что за пиздец такой, а?
Склонился к коленям, переводя дыхание и пытаясь немного успокоиться.
- Я убью тебя… Я убью тебя… Если он к тебе прикоснется – убью… обоих, - шептали пересохшие губы.
И вдруг Тома озарила мысль, что, может, Билл соврал, и не было тут вчера никого? Чего Ральфу тут вообще делать? Он с Симоной встречается обычно где-то в городе, а сюда он ни разу не приезжал. Но Том хотел знать наверняка. А значит, нужно просто позвонить маме, чтобы она подтвердила - не было никакого Ральфа. НЕ БЫЛО!
Он вскочил, ворвался в свою спальню, схватил мобильник. Нажал пару раз на кнопки и припал ухом к панели, даже не успев подумать, как и что будет спрашивать о Ральфе. Но за секунду до того как мама ответила на звонок, он понял с чего начнет разговор. Они же не виделись после бурной ночи, проведенной Томом, а значит, есть повод позвонить, извиниться и как бы, между прочим, поинтересоваться.
- Алло? Мамуль, привет. Ты это… извини меня, а? Ну так получилось. Да. И подрался еще, ну бывает, да. Да, цел, все нормально. Что? Билл? - Том бессознательно мял покрывало на постели. - Нормально Билл. Да, конечно, поедим, ага. Ждут? Это Ральф, что ли? Нет? Занят сегодня? - на секунду стиснутые зубы. - Билли говорил, что он вчера заходил к нам? Ах, кофе напоил? Понятно… пообщались, значит. Да, мам. Хорошо, да. До вечера. Целую...
Отключенная трубка отшвырнута прочь.
- БЛЯДЬ! Ральф, сука! Занят он в воскресенье вечером, да? Чем он, бля, занят? С Билли трахается? Тварь! - сжатые кулаки, врезавшиеся ногти в свежую рану. Вгрызаясь зубами в собственную руку, Том застонал. Боль заставила придти в себя и разжать пальцы.
Вот только сердце все так же было заковано в цепи ревности. И Том не знал, как их разорвать.
Он поднял голову и, тяжело дыша, смотрел на отброшенный телефон, и так хотелось схватить его и позвонить Биллу. Наорать, обматерить, может, даже предупредить, что убьет в случае чего. УБЬЕТ! Если прикоснуться к себе дашь кому угодно. Кому угодно!
«Куда ты пошел, Билл? Куда? Вот такой, по блядски красивый, а? К КОМУ?»
Сдержался, смог, не позвонил. Сходил с ума, мечась по квартире, как зверь в клетке. Смотрел на часы каждую минуту, понимая, что времени прошло вполне достаточно, чтобы встретиться и пообщаться. Близко пообщаться. От этих мыслей рвались со звоном нервы, и становилось совсем хреново. В другой день он бы нажрался до невменяемости, но сейчас это было бесполезно. Том просто знал, что его вывернет после первого же глотка спиртного. И не было никакой дури дома, ни одной заначки, как назло. А как бы она сейчас пригодилась, позволила бы расслабиться хоть немного…
Том ждал прихода Билла. Ждал, ждал, как, наверное, никогда раньше.
Метался от окна - к телефону, из своей спальни - в спальню Билла. Где пахло им, его тонким парфюмом, которым его брат, видимо, пользовался перед уходом, и от этого становилось еще хуже.

***
Билл не знал, сколько он уже бродит вот так, бесцельно. В его руке был зажат телефон, и иногда, глядя на него, он молил: «Позвони, позвони, гад!»
Но телефон молчал, и Билл продолжал уходить все дальше от дома. Уже были сумерки, и прохожие с интересом поглядывали на высокого молодого человека, с мейком, с красивыми глазами и с таким тоскливым взглядом.
Билл устал, хотелось пить и согреться в тепле. Выбрав маленькую полупустую кофейню, он зашел, заказал себе кофе и пару горячих бутербродов, хотя и сомневался, что сможет есть. Но понимал - если уж нет покоя душе, нужно хотя бы позаботиться о теле.
Он съел бутерброды без всякого аппетита, не чувствуя вкуса, запил горячим кофе. И, как будто, стало немного лучше, ну, совсем немного. Билл ел и смотрел на лежащий перед ним на столе телефон. Он так хотел, чтобы тот зазвонил. Хотел, чтобы Том сказал, что соврал ему. Про все - про Кула, про секс с ним…
Билл понимал, что, скорее всего, Том сказал правду, но теплилась робкая надежда, что все это было сказано со злости. Злости Тома на самого себя. На то, что не может он равнодушно относится к Биллу, как бы ему этого не хотелось. Допив кофе и сделав пару затяжек, Билл расплатился и вышел из кафе. Чуть задержался на пороге, решая в какую сторону идти. А потом сделал шаг. Туда, где сходило с ума любящее сердце.

***
Том не звонил Биллу лишь по одной причине. И этой причиной была гордость.
Он знал, что именно эта черта иногда не давала ему делать глупости. А иногда причиняла вред. Но избавится от нее вот так, сразу, он не мог. Люди не меняются за один день.
Немного успокоившись, он привел в порядок свою руку, правда, не нашел пластырь, но кое- как обработал ее и забинтовал. Навел порядок в спальне Симоны, по крайней мере, попытался, убрав в ящики все разбросанное им вокруг стола. Бросил полотенце в корзину для белья и скомкал листы, перепачканные кровью.
Время шло. А Билла все не было…
Не включая света, положив мобильник на кухонный стол, Том залез на подоконник, хотя и знал, что не увидит он Билла в темноте.
- Вот так и буду тут сидеть, пока не ты придешь. Или пока не сдохну, на этом подоконнике чертовом, понял? - пробурчал он, - назло тебе, сволочь.
«Где ты? С кем? С КЕМ, Билл?»
Комок стоял в горле. Обида, боль, ревность.
Том сидел, выкуривая сигарету за сигаретой. С тяжелыми мыслями. С тяжелым сердцем. Прекрасно понимая, что должен был чувствовать Билл после того, как он, Том, все ЭТО проорал ему в лицо. Несмотря на то, что брат как-то слишком спокойно отнесся к тем словам. Слишком. Неправильно, что ли. Как будто он все уже знал, чувствовал, предполагал, заранее успокоившись.
Жалел ли Том, что сказал о Куларе? Он не мог понять, но догадывался, что долго носить в себе это не смог бы все равно. И если не сегодня, так завтра или послезавтра, но Билл узнал бы.

Обязательно.

***
Билл добрел до поворота к дому, чуть постоял и прошел дальше, решив пройти через соседний двор.
Не хотелось ему, чтобы Том видел, как он идет домой. Не спеша прошел на детскую игровую площадку, поднял голову, глядя на окна их квартиры. Было темно. Но Билл знал, что Том дома. Знал, чувствовал, что тот сидит на своем любимом подоконнике и всматривается в темноту за окном.
Во дворе было уже пусто. Место, которое днем озарялось детскими улыбками, радостными криками и смехом, сейчас было пустым и одиноким. Таким же одиноким, как и он.
Билл сел на бортик детской песочницы, провел пальцами, зарывшись в песок. Под руку попалась детская лопатка, забытая каким-то карапузом. Он поковырялся ею в песке.
Очень хотелось вернуться домой, и в то же время, он понимал, что им с Томом сейчас не избежать ссоры.
Порыв ветра растрепал ему волосы, и за спиной что-то тихо звякнуло. Билл оглянулся. Качели. Встал, отряхнув руку и оставив лопатку, подошел к чуть раскачивающемуся сидению. Взявшись за холодные цепи, он сел, чуть оттолкнулся от земли и подтянул ноги, явно слишком длинные для этого занятия. Улыбнулся сам себе, когда на секунду почувствовал себя ребенком, качнувшись несколько раз.
И теперь просто сидел, задумчиво покачиваясь на детских качелях, всматриваясь в себя. В свою душу. Мальчик, слишком рано повзрослевший, узнавший всю жестокость жизни на собственной шкуре. Но еще, узнавший, что такое ЛЮБОВЬ.
Было невероятно тяжело думать о том, что эта любовь может стать такой же жестокой, как и сама жизнь. Билл знал, что сейчас он живет одним днем, боясь загадывать, что будет дальше. Если это " дальше" будет без Тома.

***
Том вздрогнул, когда услышал звук ключа поворачивающегося в замке. Спрыгнул с подоконника и рванул в свою спальню. Не надо Биллу знать, что он сидел здесь один, в темноте, подвывая от тоски.
А Билл открыл дверь, включил свет в прихожей, глянул на обувь, куртку. Том явно был дома.
Разулся, прислушиваясь к тишине, а когда начал снимать курточку, открылась дверь спальни, и из нее вышел Том. Молча.
Билл посмотрел на него и спокойно спросил:
- Спал? - хотя прекрасно знал, что Том не спал.
Оставив этот вопрос без ответа, Том подошел к нему.
- Тебя не было больше трех часов, - сказал он, и Билл, стиснув зубы, небрежно пожал плечами.
- Ну и что с того, Том? – ответил все тем же ровным тоном и удивленно приподнял бровь с колечком. – Тебя не было всю ночь.
- Что с того? ГДЕ ты был? - Том, которого просто убивало это неестественное спокойствие брата, шагнул и за плечо, резко, попытался развернуть его к себе.
То, что он это сделал зря, Том уяснил уже через долю секунды, напоровшись на взгляд Билла, сверкнувший чем-то незнакомым, но Том не успел понять этого выражения, потому что произошло то, чего он уж никак не ожидал. Билл резко развернулся, и Тома внезапно откинуло от сильного удара в лицо.
Он опешил, даже не сразу поняв, что произошло. Так и стоял, наклонившись, держась рукой за лицо и исподлобья глядя на брата.
- Где я был? Где? - Билл шагнул вперед и ударил его в грудь, и Том охнул, прикрываясь рукой. - Хочешь знать?
- Да.
Еще удар, куда-то в бок. Сильно. Наотмашь. Выдох.
- Хочу.
- Ты, блядь, не был дома всю ночь, трахался с кем-то, а сейчас спрашиваешь у меня, где я был всего три часа? – хлесткий удар в скулу, и Тома откидывает к стене.
Он, сощурившись, смотрел на Билла, и хотя ему казалось, что никто в жизни его так не злил, Том знал, что не ответит на удары, даже если брат решит его сейчас убить.
- Да! – прошипел Том в ответ, - да, блядь! Я хочу знать! И я думаю, ты мне скажешь!
Рывок и удар в живот, почти туда, куда Тому досталось в участке. Резкая боль разорвалась в теле, и Том почувствовал, как темнеет в глазах.
- Я убью… Тебя. Убью, если ты… был с ним… - прошептал он, пытаясь, дышать.
- С кем, Том? С Ральфом? Убьешь меня? Так давай, Том, начинай! - еще удар, почти в то же место, - что же ты, а? Чего ждешь?
Губы возле самого уха, так, что чувствуешь теплое дыхание. Это почти ласка. И от этого мурашки по коже.
Удар под дых лишил Тома возможности держаться на ногах. Конечно, так бы не было, если бы эти удары не приходились по свежим следам от ночных злоключений Тома, о которых Билл не знал.
Том упал на колени, и тут же пощечина свалила его на бок.
- Почему ты, сука, мне не отвечаешь? Почему, Том? - эта пассивность еще больше бесила Билла, перед глазами стояла сплошная красная пелена ненависти, и он уже почти не понимал, что делает. Ему хотелось, чтобы Том сопротивлялся, оправдывался, просил его о прощении.
- Или оттраханная совесть не позволяет дать мне сдачи, а? - он опустился на колени, схватил Тома за грудки и резко подтянул к себе. - Отвечай мне, Том, отвечай! Ну же, давай!
Он встряхнул брата и, держа его одной рукой, второй снова ударил под дых, испытывая от этого странное чувство удовлетворения.
Том согнулся, пытаясь закрыться руками.
- Я. Сказал. Отвечай. - Рука Билла вцепилась в дрэды и резко отвела голову назад, вторая была занесена для удара. – Или я убью тебя.
Все. Нервы у Тома сдали. Слишком сильна была боль от ударов, а слова брата били, наверное, еще больнее.
- Что, Билл? Убить меня хочешь? Да? Ну, убей! Убей! Мне так будет легче!
Услышанное на секунду отрезвило Билли, но он все равно ударил Тома в лицо, уже по инерции, зная, что этот удар будет последним. Ударил и отпустил дрэды.
Тома отшвырнуло на спину. Сил не было, боль сжимала все внутри. Билл навалился на грудь, вцепившись в его футболку, его глаза стали почти черными от полыхавшей в них бешеной ярости.
- Может, еще что-нибудь спросишь, Том, а? - голос был таким пронизывающим все тело, что от этого сокращались мышцы на животе, там, где было режуще больно. - ПОСМЕЕШЬ? Еще что-то спросить? Что-то предъявлять МНЕ, после того, как сам замечательно ночь провел, а? Вспомнил, как это, трахать Кула? И как? Он лучше меня? Лучше? Или ты уже забыл КАК это - БЫТЬ со мной? Забыл? За два месяца не мудрено. Так, может, освежить твою память, Том? Напомнить? - Билл еще раз встряхнул Тома и впился в его пораненные губы грубым поцелуем.
И каково бы сейчас не было Тому, он впустил язык Билла, сдерживаясь, чтобы не застонать от боли. Рука рванула вверх футболку Тома, опустилась вниз на ремень. Том сжался и замычал. Игнорируя это, Билл рывками расстегивал на Томе джинсы.
- Нет, - прохрипел Том в рот Билла, попытавшись остановить его руку.
- Да, - ответил Билл и оттолкнул мешавшую руку.
Он целовал Тома грубо, ударяясь зубами о его зубы, кусая язык, чувствуя вкус крови, и это, почему-то, сейчас еще больше его взвинчивало. Как будто внутри что-то требовало услышать стон Тома – и не важно, что это стон боли, а не удовольствия.
Но Тома все это не возбуждало, а тихо убивало. Билл не знал этого, не знал, насколько Тому сейчас плохо. А Том решил, что лучше сдохнет, ни за что не скажет о том, что чувствует, он должен быть сильным.
Расстегнув на Томе джинсы, рука забралась под боксеры, и Билл недоуменно нахмурился, почувствовав, что Том совершенно не возбужден. Это заставило больно сжаться сердце. Что-то было не так. Билл не ожидал этого.
Он оторвался от губ Тома, задрав на нем футболку еще выше, целуя грудь и живот.
- Не надо, - прошипел Том, вцепившись в волосы Билла, едва сдерживаясь от стонов боли. – Пожалуйста, остановись…
Не было сил схватить Билла, оттолкнуть его. А рука брата ласкала мышцы живота, которые от нежного прикосновения губ сокращались, вызывая вспышки резкой боли.
- Нет… нет…не надо, - шептали губы, но Билли был неутомим, пытаясь возбудить его.
В любое другое время Том бы уже давно завелся по полной. И Билл это прекрасно знал. И, когда через несколько минут безрезультатных усилий понял, что ничего не получается, осознание этого остро ударило по самолюбию, по нервам. Том его не хотел. Маленькая надежда на то, что Том солгал о сексе с Кулом, растворилась.
Билл резко остановился, тяжело дыша.
- Это же сколько, и как, надо было драть Кула, чтобы до сих пор не стояло? – с циничной ухмылкой сказал он и, оттолкнувшись от Тома, встал на ноги.
То, что творилось сейчас у него на душе, он и сам бы не смог описать.
Хотелось удавиться.

Хотелось плакать.

Хотелось упиться, в хлам.

И убить Тома хотелось.

А еще обнять и попросить прощения.

За Биллом закрылась дверь, и Том осторожно повернулся на бок, свернулся калачиком, подтянув колени к груди, едва сдерживаясь, чтобы не заскулить от боли.
- Пиздец. Поговорили… - прошептал он и, стиснув зубы, почувствовал, как по виску скатывается слеза.

минута лишь отчаянной борьбы -

и ты повержен?.. Слезы солоней

иль кровь насквозь прокушенной губы?..

Не ты, не я - наш рок был нас сильней.

Ты понял, брат? Мы все обречены.

Мы в путах ненависти и вины

так тесно стиснуты, что места нет

притворным заверениям в любви.

Ты понял, почему придешь ко мне

назавтра снова? Это яд в крови.

Ivor Segers
автор