Раздумья о руководстве школой

Хорошо руководить школой — значит хорошо знать науку воспитания, которая должна стать основой научного руководства воспитанием и образованием, организации работы коллектива школы — учителей и учащихся: быть мастером учебно-воспитательного процесса, владеть искусством воздействия на ребенка, подростка, юношу, девушку. Ведь воспитание в широком смысле— это постоянное духовное обогащение-обновление как тех, кто воспитывается, так и тех, кто воспитывает. К тому же процесс этот отличается глубокой индивидуальностью: та или иная педагогическая истина, верная в одном случае, нейтральна во втором и абсурдна в третьем.

Руководитель школы будет хорошим, авторитетным наставником учителей и учащихся лишь до тех пор, пока он совершенствует свое мастерство и учителя и воспитателя. Хороший директор — это прежде всего хороший организатор, воспитатель и дидакт не только по отношению к детям, которых он учит на своих уроках, но и по отношению ко всем воспитанникам школы и учителям.

Большая ответственность, возлагаемая на директора, выдвигает ряд требований к его духовному миру — нравственности, интеллекту, волевым качествам. Первое, самое главное и самое важное качество, без которого педагог не может быть директором, как и не всякий человек может быть педагогом, — это глубокая любовь к детям, органическая потребность в детском коллективе, глубокая человечность и способность проникнуть в духовный мир ребенка, понять, почувствовать в каждом из воспитанников личное, индивидуальное.

Эта способность, являющаяся в известном отношении результатом высокой педагогической культуры, определяется прежде всего свойством человека познавать мир сердцем — понимать и чувствовать радости и невзгоды другого, откликаться на его призыв о помощи.

Научиться любить детей нельзя ни в каком учебном заведении, ни по каким книгам, эта способность развивается в процессе участия человека в общественной жизни, его взаимоотношений с другими людьми. Но по самой природе своей педагогический труд — повседневное общение с детьми — углубляет любовь к человеку, веру в него. Призвание к педагогической деятельности развивается в школе, в процессе этой деятельности.

Эта книга построена на личном опыте. В ней в какой-то мере отражается итог 33-летней педагогической работы автора в Павлышской средней школе, в том числе — директором школы 26 лет. Работа в школе, воспитание детей стало моим призванием. До поступления в педагогический институт работал два года учителем начальных классов и пионервожатым. Поступая в пединститут (учился три года заочно и один год в стационаре), я был убежден, что работа в школе самая интересная и увлекательная.

С большой теплотой вспоминаю о Полтавском педагогическом институте, который окончил, о преподавателях педагогики, литературы, истории. Здесь педагогика была не засушенными выводами, а живым, ярким рассказом об искусстве воспитания, о методах воздействия на сознание и чувства. Здесь научили меня любить слово. Никогда не забуду, как мы писали в институте сочинения о вечерней заре и январской метели...

Окончив факультет языка и литературы, я с волнением переступил порог средней школы. Занимаясь со старшими воспитанниками, в то же время не мог жить без малышей; был вожатым в одном из отрядов, помогал старшей пионервожатой, ходил с детьми в туристические «походы.

И вот теперь, раздумывая о работе педагога, прихожу к выводу: дети тянутся к тому, кто сам тянется к ним, не может жить без них, находит счастье и наслаждение в общении с ними. В первые годы педагогической работы я, конечно, не задумывался над этой закономерностью, меня просто радовали дети. Как кончался учебный год, вместе с ними отправлялся в поход — в поля, леса, на берег реки. Для меня было счастьем ночевать вместе с детьми под яркими южными звездами, варить кашу, рассказывать содержание книг, легенды, сказки. Наверное, и дети поэтому с удовольствием шли под знойными лучами солнца, несли тяжелые рюкзаки.

В летнее время многие малыши оставались без надзора (детских яслей и садов в те годы в селе не было); я собирал малышей, играл с ними, устраивал для них на берегу пруда что-то похожее на нынешний самодеятельный пионерский лагерь.

Подросткам хочется поехать летом в «морское путешествие» — плыть на лодке через пруд в реку, высадиться где-нибудь на «необитаемом» острове... Я только теперь догадался, что эту мысль внушил им сам, а тогда мне казалось, что она возникла у них независимо от моих рассказов. Но лодок у нас не было, и вот я с самого начала учебного года коплю деньги, весной покупаю у рыбаков две лодки, третью купили родители, и наша

флотилия уходит в плавание. Может быть, кто-нибудь подумает, что автор хочет выдать все эти факты за его исключительную заботу о детях. Нет, лодки покупались потому, что мне хотелось доставить радость детям — детская радость была для меня самым большим счастьем.

Меня интересовал каждый ребенок: хотелось узнать, чем он живет, что его волнует и интересует, какие у него радости и невзгоды. Круг моих друзей с каждым днем расширялся, моими друзьями и, как понял позже, воспитанниками становились н те дети, которых я не учил на уроках.

Как преподавателю языка и литературы, мне поручили организацию литературного кружка. Дали брошюру с методическими указаниями, но с самого начала все пошло не так, как рекомендовали указания. Я стал читать детям свои стихи. Конечно, не собирался пробудить у ребят поэтические способности, но как-то само собой получилось, что вокруг меня создалась группа юных поэтов и любителей художественного слова.

В тихие весенние вечера, в ясные солнечные дни по воскресеньям и праздникам мы шли в поле, на берег пруда, в дубраву, садились где-нибудь на лужайке и слагали стихи и поэтические описания того, что мы видели, слышали, о чем думали. Из стихов и рассказов составлялись сборники, которые мы называли литературным журналом.

У некоторых детей открылся настоящий поэтический талант. Помню, меня поразили стихи Алеши К. — в них рисовались целые картины. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что Алеша не успевает по родному языку, не хочет решать задач на уроках арифметики... Все это казалось чудовищной нелепостью. Чем ближе я узнавал Алешу, тем больше убеждался, что нормальный человек не может быть неуспевающим. В каждом ребенке открывалась какая-нибудь способность, и у меня все больше крепло убеждение, что нет детей неспособных, бездарных, ленивых. У меня не было ни одного неуспевающего; в первые годы работы в школе очень удивлялся, что кое у кого из учителей дети не учат уроков, получают «неуды» («двойки), остаются на второй год в том же классе. Главное, что должно, мне казалось тогда, заставлять ребенка учиться, — это уважение к учителю, вера в свои силы, интерес к знаниям, жажда познания.

Мне хотелось как можно полнее удовлетворить разнообразные интересы и стремления детей. Другими словами, хотелось, чтобы детям было интересно жить и учиться.

В те годы страну волновали первые дальние полеты советских летчиков, далекие походы в Арктику, строительство новых городов в тайге. Мы с детьми не только писали стихи о героях, но и играли в путешественников и открывателей новых земель. На окраине села стояла заброшенная, полуразрушенная хата; мы устроили в ней нечто похожее на каюту парохода и назвали свой воображаемый корабль — «Северный Робинзон». Здесь мы читали книги о выдающихся путешественниках, рисовали карту наших воображаемых открытий.

Никогда не забуду осенних вечеров, когда за окнами шумел ветер, по стенам — «иллюминаторам» нашего корабля стучали капли дождя, а мы, сгрудившись возле пылавшей печки, затаив дыхание, переживали удивительные приключения Амундсена и Миклухо-Маклая — пробирались вместе с ними во льдах Арктики и в тропических лесах. Зимой мы сооружали снежные домики и торосы — играли в челюскинцев.

Теперь, четверть века спустя, у той же полуразрушенной хаты (подремонтированной, но все же специально оставленной полуразрушенной) дети моих первых воспитанников играют в космонавтов. Дух романтики продолжает витать в комнате-каюте, попрежнему в ней трещат дрова в печи в долгие осенние вечера. Я глубоко убежден в том, что нельзя воспитывать детей без романтики, без той семейно-дружеской обстановки, в которой они могут встречаться с учителем в таких вот уголках, как наш «Северный Робинзон».

Первые годы работы в школе (до назначения директором) были для меня годами счастливого, хотя нередко и горестного, тяжелого, открытия тех сокровенных уголков детской души, в которых таится радость, безграничная вера во взрослых, доверчивая готовность открыться взрослому, но также и другие, противоположные черты — настороженность, недоверие, боль, обида, озлобление, нарочитая строптивость, упорство. Меня изумляло многогранное, иногда совершенно неожиданное преломление горя, а нередко и злобности в детских сердцах. Я убедился, что самое страшное в жизни и больше всего требующее любви, ласки, заботы, внимания, добра — это искалеченное, изуродованное детское сердце. Передо мной прошло несколько жизненных судеб, заслуживающих того, чтобы о каждом ребенке написать книгу: Коля Г., на глазах которого произошло убийство; Оксана X., не знавшая ни отца, ни матери, выросшая у дальней родственницы, которая не только помыкала девочкой, но и прививала ей бесчеловечные взгляды на жизнь; Витя Км выросший в семье кулака, впитавший привычки человеконенавистнической морали; Надя 3., «ничья» девочка, подкидыш, избравшая защитой от насмешек озлобленность, настороженное недоверие...

К этим детям, как и к другим таким же, обиженным судьбой, меня влекла простая человеческая жалость. И уже в первые два года моей работы в школе многие из таких трудных детей стали моими друзьями.

Итак, к моменту назначения директором школы я был уже глубоко убежден в том, что воспитание лишь тогда становится реальной силой, когда оно основано на вере в ребенка. Без веры в ребенка, без доверия к нему вся педагогическая премудрость, все методы и приемы обучения и воспитания рушатся как карточный домик. Кроме того, чтобы ребенок поверил в свои силы, привык никогда не отступать перед трудностями, он должен верить в своего воспитателя, видеть в нем не только образец, но и поддержку, помощь.

Общение учителя с детьми во время занятий — лишь часть воспитательной работы. Образование ребенка, его духовное развитие, формирование его нравственного облика — все это зависит во многом от работы, которая проводится в свободное от учения время, не регламентируется расписаниями и распорядком. Учитель лишь тогда воспитатель, когда он организатор и руководитель коллективов, в которых проходит духовная жизнь детей, осуществляются нравственные отношения между ними. Уже в те годы жизнь убедила меня, что пионерский и комсомольский коллектив — могучее средство воспитания гражданина-борца.

Комсомольская организация класса, где я был воспитателем, в 1938 г. взяла обязательство вырастить на гектаре урожай пшеницы в 3 раза выше, чем тогда обычно выращивалось в колхозе. Этот труд наш имел ярко выраженный гражданский смысл. Мы не просто работали, мы утверждали трудом веру в то, что наука поможет человеку достигнуть высокой производительности труда. Наша победа (комсомольцы вырастили на гектаре

центнеров) возвысила нас в собственных глазах; мы чувствовали себя участниками социалистического строительства.

Каждый ребенок — это своеобразный мир мыслей, взглядов, чувств, переживаний, интересов, радостей и тревог, горестей, забот. Учитель должен видеть, знать этот духовный мир своих воспитанников. Но он никоим образом не должен подходить к ним как к объекту исследования. Учитель должен стать другом ребенка, проникнуться его интересами, переживать его радости и тревоги, забыв о том, что он учитель. И тогда ребенок откроется перед ним. Школа лишь тогда очаг воспитания, когда она стала для ребенка очагом радостной, интересной жизни, зовущей его к знаниям, науке.

Когда меня назначили директором школы, очень обрадовался, что буду иметь возможность осуществлять свои убеждения вместе с педагогическим коллективом, что моим воспитанником станет каждый ученик. Это было накануне Великой Отечественной войны, за плечами у меня был пятилетний опыт работы учителем, впереди вся жизнь, которую не представлял себе без детей.

Советская школа того периода — довоенных лет — создала духовное богатство, сыгравшее большую роль в судьбах нашей Родины. Это богатство — любовь молодого поколения к Родине, готовность отдать за нее жизнь, вера в коммунистический идеал, трудолюбие, глубокий интерес к знаниям. Лучшие педагоги всегда считали правильно организованный труд могучим воспитателем. У нас каждый класс еще до войны имел свой участок, на котором выращивались саженцы плодовых деревьев, в школьной мастерской и в рабочих комнатах трудились юные техники и конструкторы, в летние каникулы старшеклассники работали трактористами, комбайнерами.

Нравственный потенциал молодого поколения, воспитанного советской школой, ярко раскрылся в годы Великой Отечественной войны. Из 147 юношей и девушек шести довоенных выпусков 42 человека отдали свою жизнь на фронтах за свободу-и независимость Родины. Девушки, оставшиеся на оккупированной фашистами территории, принимали участие в подпольных молодежных антифашистских организациях. Одна из них, Вера Повша, руководила молодежной группой, составлявшей и распространявшей среди населения листовки. Девушка была арестована и зверски замучена. Обливавшаяся кровью, Вера в последние мгновения своей жизни нашла все-таки в себе силы воскликнуть: «Да здравствует Родина!»

Я ушел на фронт в самом начале войны, принимал участие в боях на Смоленском направлении и под Москвой, потом на Калининском фронте, в 1942 г. был тяжело ранен под Ржевом и несколько месяцев лежал в госпитале в поселке Ува, в Удмуртии. Когда я вышел из госпиталя и меня демобилизовали как инвалида, стал работать директором Увинской средней школы. Это было трудное время, но полтора года работы в школе оставили у меня светлые воспоминания: у нас был дружный коллектив учителей и школьников, мы заботились о каждом ребенке.

Как только было освобождено от оккупации наше село, я возвратился в родную школу. Двадцать девять месяцев оккупации оставили страшные следы не только в экономике, но и в духовной жизни. Все, что с такой любовью создавали мы в довоенные годы, — кабинеты, библиотека, богатый плодовый сад, — все было уничтожено, даже парты были сожжены. Вместе со старшими школьниками мы, учителя, с большим трудом подготовили классные комнаты и кабинеты к занятиям, взяли на учет всех детей школьного возраста.

Война принесла детям страшное горе — сиротство. Без подлинной дружбы учителя и ребенка, без благородной моральной основы школьного обучения нельзя было даже думать о том, чтобы все дети посещали школу. Духовный мир многих детей был изуродован не только ужасами оккупации, но и атмосферой бессердечности, равнодушия, безразличия к человеческой судьбе, создавшейся в отдельных семьях. В селе появилось несколько детей неизвестно чьих, они жили в жалких уголках, государство тогда еще не могло приютить в детских домах всех нуждающихся.

Чуткость, дружба, коллективизм — эти черты должен вносить в духовную жизнь школы каждый учитель. Я считал, что самой главной задачей в то время было добиться, чтобы мои педагогические убеждения разделяли все учителя. Перед началом обучения и в последующие дни я стремился внушить им, что многие наши трудности можно преодолеть только подлинной человечностью. Ведь многие дети, которые пришли к нам, не знают ласки и заботы. Они насторожены, недоверчивы, некоторые из них озлоблены. Хорошим воспитателем может стать только тот, кто верит, что это в сущности прекрасные дети, что хорошее в них обязательно победит, надо только помочь им в этом. Не отпугивать ребенка недоверием, подозрительностью, сомнениями в его честности и добрых побуждениях, советовал я своим товарищам, не расспрашивать детей об их прошлом, чтобы не бередить их сердечных ран, но обязательно узнать о каждом ребенке как можно больше, особенно о тех, кто рано познал горе. Узнать истоки этого горя, но только так, чтобы ребенок не заметил нашей любознательности.

Эти советы были и останутся на всю жизнь моим убеждением. Вера в человека — самое для меня дорогое. Я ревностно хранил и храню ее от осквернения неверием, равнодушием.

В трудных ситуациях особенно важна правдивость, честность, откровенность воспитателей. Я советовал учителям: если вы сомневаетесь в чем-нибудь, скажите прямо, не носите в душе сомнений, особенно неверия в ребенка, для воспитателя это очень опасный груз. Увидев в том или ином поступке, в словах педагога неверие в человека или в силу воспитания, я стремился — и продолжаю это делать и теперь — доказать ему его неправоту, убедить в том, что он ошибается. Именно убедить, а не воздействовать административным путем —заставить, принудить.

Еще и еще раз жизнь убедила в те годы, насколько огромна воспитательная сила коллектива. Наша комсомольская организация шефствовала над маленьким школьником, за которым дома не было постоянного надзора. Юноши и девушки создали в летнее время самодеятельный пионерский лагерь.

Индивидуальная, дружеская, откровенная, душевная беседа — главный метод работы директора с учителем. Ведь воспитание — это наиболее тонкая духовная деятельность. Воздействие воспитателя на воспитанника я бы сравнил с воздействием музыки. «Воздействовать на духовную деятельность силой, — писал Л. Н. Толстой, — все равно что ловить лучи солнца: чем бы ни закрыли их, они всегда будут сверху». Я помню тысячи бесед с учителями, одни из них оставили в моем сердце радость, другие — огорчение. Мне не раз приходилось беседовать с учителем час, два, три по поводу одного его слова, даже улыбки или гневного взгляда. Как-то во время проверки домашнего задания (в V классе) учительница литературы вызвала слабенького ученика. Ей не понравилось предложение, которое он составил самостоятельно… Не сказав ни слова, она махнула рукой, а мальчик плакал целый вечер... Пришлось долго беседовать, доказывать учительнице ее ошибку, объяснять, что в ее жесте выразились ее педагогические взгляды — равнодушие к ученику, неверие в то, что он может сделать что-нибудь хорошее, примирение с мыслью, что плохой ученик так плохим и останется.

Только тогда, когда мне удается убедить учителя и он станет доказывать свою убежденность практической работой (это достигается, конечно, не одной беседой и не только беседами) * только тогда я считаю, что выполнил свою миссию руководителя. Я не писал ни одного приказа, касающегося процесса воспитания, в работе директора школы это совершенно бесполезно. В равной мере никакие самые сложные споры с учителем я не выносил никогда на заседание педагогического совета.

Как можно глубже знать духовный мир каждого ребенка — это первая заповедь и учителя и директора. В школу прибыл новый воспитанник. Я присматриваюсь к нему, ищу такие средства духовного общения с ним, которые побудили бы его к активной деятельности, к яркому выражению своих желаний, интересов. Своим поведением ребенок должен сказать о себе то, что мне надо узнать о нем, — таков один из принципов педагогического руководства детским коллективом.

В школе—десятки образовательных и самодеятельных коллективов, в каждом из них протекает многогранная духовная жизнь воспитанников; директор — активный участник этих коллективов и прежде всего друг, товарищ воспитанников. Путь к сердцу ребенка лежит через дружбу, через общие интересы, увлечения, чувства, переживания. Я мог бы рассказать о добром десятке случаев, когда сердце самого, казалось бы, неприступного, скрытного ребенка открывалось только потому, что меня и его обрадовала, воодушевила одна и та же деятельность, одна и та же книга, игра, путешествие.

Помню, к нам в школу, в V класс, поступил строптивый, издерганный, чем-то очень озлобленный мальчик. Он делал все наперекор учителям. Я посоветовал педагогам: нужно найти общий интерес с мальчиком, и перед нами раскроется его сердце, мы узнаем о ребенке то, что нам надо узнать. Начинаются поиски интересов. Ищет весь коллектив. Я был уверен, что где-нибудь мы обязательно встретимся с этим строптивым пятиклассником: или в литературно-творческом кружке, или в кружке юных исследователей природных богатств родного края, или в клубе юных путешественников (мы время от времени собирались в своем «Северном Робинзоне»), или в зеленой лаборатории, в кружке юных электротехников и радиотехников, юных мотористов, юных биохимиков, юных животноводов.

И я с ним встретился дважды: первый раз — в кружке юных исследователей природы, второй раз — в обществе любителей научной фантастики (у нас есть и такое общество). Нам долго не удавалось акклиматизировать в нашей местности южное благородное растение — персик. Наконец, мы попробовали привить несколько почек этого теплолюбивого дерева к морозоустойчивому абрикосу. Пришла весна. Каждый день наиболее нетерпеливые бегали на участок смотреть, не распускаются ли почки. Я ходил на участок рано утром. И вот однажды я увидел мальчика, присевшего возле абрикоса. Мне показалось, что он затаил дыхание, боясь, как бы не повредить блестящий зеленый росток, только что появившийся из почки в это солнечное утро. Меня тоже взволновал этот первый росток настолько, что сразу не подумал, кто же пришел в сад раньше меня. Затем я поднял голову, наверное, чтобы поделиться радостью с этим другим. Он в это мгновение тоже поднял глаза, видимо, тоже хотел поделиться радостью со мной. Наши глаза встретились — это был он, Володя Н. Мы обняли друг друга и с тех пор стали друзьями. Передо мной открылось не только сердце этого умного, изумительно чуткого, душевного ребенка, но и то страшное, что уже успело искалечить его душу, заронить неверие в человека...

Об этом не буду сейчас рассказывать, я упомянул о встрече, настоящей человеческой встрече с Володей только для того, чтобы подтвердить свое убеждение: подойдите к ребенку как человек к человеку, сумейте найти в его сердце тот уголок, который откликается на ваш призыв, и вам легче будет преодолеть то плохое, что мешает воспитанию. Я всегда стремился убедить учителей в том, что, если ты видишь ученика только из-за своего стола в классе, если он идет к тебе только по вызову, если весь его разговор с тобой только ответы на твои вопросы, никакие знания психологии тебе не помогут. Надо встречаться с ребенком как с другом, единомышленником, пережить вместе с ним радость победы и горечь утраты.

Как врачу для предупреждения и лечения болезни необходимо детально знать, что может укрепить и что подорвет силы организма, так и главному воспитателю школы — директору надо анализировать, изучать условия, в которых проходила жизнь ребенка в годы, предшествовавшие его поступлению в школу. В этом отношении меня опять-таки больше всего интересовали самые трудные дети. (Ведь если они не изменятся в школе в лучшую сторону, то хорошие дети изменятся в худшую сторону, переняв от трудных ребят плохие нравы и привычки.) Каждую неделю я бываю в семьях этих трудных детей, добираюсь до истоков, в которых происходит становление их нравственности, беседую с родителями, соседями родителей, с учителями, воспитывавшими детей раньше. Каждый трудный ребенок открывается перед коллективом как неповторимый мир мыслей, чувств, желаний, гармония которого была исковеркана черствыми, себялюбивыми людьми.

Вот пришел в школу одиннадцатилетний Коля С. Мальчик поразил всех нас своей замкнутостью, озлобленностью. В чистосердечной доброте и ласке учителя ему чудилось коварство, какой-то подвох. Он стремился к уединению, избегал общения с товарищами, не хотел трудиться. Я поехал на хутор, где жили родители Коли, и узнал о поразительных вещах. Оказалось, что мальчик рос в глухом, оторванном от людей мирке, в котором царила атмосфера нечестности, обмана, преступлений. Моральные понятия, которые старалась внушить своим воспитанникам учительница маленькой однокомплектной школы, где раньше учился Коля, адресовались какому-то абстрактному ученику и воспринимались детьми как материал, который надо только запомнить. Мальчик был пытливым, любознательным, он часто ставил «странные», по словам учительницы, вопросы: «Почему дядя Федор на бригадном собрании говорит, что надо беречь колхозное добро, а сам привез с поля домой целый воз кукурузы? Почему дядя Гриша — он во время оккупации служил в фашистской полиции, а сейчас работает лесником — построил себе два дома, а у тети Гали муж погиб на фронте, и она никак не выхлопочет пенсию? Почему председатель колхоза каждое воскресенье ездит с женой на легковой автомашине в город на рынок, а дедушке Антону, когда тот заболел, не дал автомашину поехать в больницу, и дедушка Антон умер?»

Учительница отмахивалась от этих вопросов, а детское сердце было в смятении: с одной стороны, рассказы в книгах, каким человек должен быть, а с другой стороны, поучения отчима: не обманешь — не проживешь, дурака работа любит, а дурак работу хвалит и т. д., зло, о котором всегда как-то говорилось вполголоса. Ребенок потерял веру во все светлое, чистое, справедливое. У него возникло подозрение, что героические образы Павлика Морозова и Зои Космодемьянской — это такие же сказки, как сказки о прекрасной царевне, о живой воде, о богатырях. Коля озлобился, стал непослушным, раздражительным, грубил учительнице и матери.

Я еще два раза ездил на хутор, знакомился с людьми, с жизнью его маленького трудового коллектива, стремился вникнуть в духовные интересы людей, окружавших мальчика. Педагогический коллектив посвятил не одну беседу духовной жизни Коли. Мы пришли к единодушному выводу, что в нашей стране еще есть глухие уголки, в которых детей окружает затхлая атмосфера мелкособственнических интересов, жажда наживы, приобретательства. Если в таких условиях плохо поставлена воспитательная работа в школе, то чуткий, впечатлительный ребенок, жадно стремящийся к светлому, доброму, справедливому, но не находящий поддержки, переживает смятение чувств. Маленький человек не хочет мириться с несправедливостью, он протестует, но этот протест далек от сознательного противопоставления добра злу. Ребенок озлобляется против всех и всего. Воспитание такого школьника очень сложный и трудный процесс. Его надо убедить, что добро, правда, красота в нашем обществе торжествуют, что человек не пылинка в вихре судьбы, а активный борец за добро, правду, красоту.

Такие беседы о воспитании трудных детей, об истоках их нравственности развивают у нас, учителей, чуткость, внимательность, педагогическую зоркость и наблюдательность.

Мы в Павлыше изучаем и знаем духовную жизнь каждой семьи, но это лишь начало семейно-школьного воспитания. По моему глубокому убеждению, педагогика должна стать наукой для всех—и для учителей и для родителей. И мы стараемся дать каждому родителю минимум педагогических знаний. Для этого у нас существует родительская школа, куда родители записываются за два года до поступления их ребенка в школу, посещая затем занятия до окончания им средней школы. Курс психологии и педагогики в родительской школе рассчитан на 250 часов. (Кстати, это значительно больше, чем любой институтский или университетский курс.) Слушатели родительской школы разделены на пять групп (по возрасту их детей): 1) дошкольная (от 5 до 7 лет); 2) I—II классы; 3) III—IV классы; 4) V— VII классы; 5) VIII—X классы. С каждой группой занятия проводятся два раза в месяц. Основная форма занятий — лекции и беседы директора, завуча и наиболее опытных учителей. Теоретические знания по психологии и педагогике тесно связываются с практикой воспитания в семье.

Программа охватывает все разделы институтского курса, но особенное внимание мы уделяем возрастной психологии, психологии личности, теории физического, умственного, нравственного и эстетического воспитания. Мы стремимся к тому, чтобы теоретические знания, получаемые в родительской школе, каждый отец, каждая мать соотносили с духовной жизнью своего ребенка. Это требует от нас, учителей, большого такта и чуткости. Никогда мы не «выворачиваем душу» ребенка, не подвергаем разбирательству острые, больные стороны семейных взаимоотношений. Этих вопросов можно касаться только в индивидуальных беседах.

Без родительской школы мы не представляем полноценного семейно-школьного воспитания.

Предметом постоянного внимания директора является у нас также здоровье детей. Успешное воспитание немыслимо без постоянной заботы об укреплении здоровья ребенка. Больной, недомогающий ребенок иногда только поэтому не поддается воспитанию.

Чтобы как можно лучше знать здоровье детского организма, я засел за специальную медицинскую литературу и с каждым месяцем все больше убеждался, как важно для педагога понимать внутренние физиологические, психические, возрастные, половые процессы, происходящие в организме воспитанника. От понимания этого зависит очень многое. Часто ребенок начинает отставать в учении просто потому, что он недомогает, сам не зная об этом. Педагог не имеет права не знать, что происходит с ребенком, почему он нездоров, как состояние его здоровья отражается на его умственном и нравственном развитии.

В нашей стране атмосфера любви к науке, знаниям, учению, просвещению создается всем строем общественной жизни и воспитание у ребенка желания учиться зависит в решающей мере от учителя. Овладение знаниями должно давать ребенку радость и полноту духовной жизни. Первый источник, питающий детскую любовь к знаниям, — это высокая интеллектуальная культура учителей, и прежде всего директора школы. Невозможно руководить учебно-воспитательным процессом в школе без знания предметов учебного плана. С первых дней своей работы директором я принялся за изучение физики, математики, химии, географии, биологии, истории и за три года самостоятельно изучил все школьные учебники и основную методическую литературу. Особенно большое внимание я уделил математике: решил все задачи по школьным задачникам и многие задачи по задачникам дополнительным. Постепенно в моих записях задачи распределились по разделам и темам, и теперь каждая тетрадь пополняется ежегодно новыми задачами.

Однако это было лишь началом. Для меня стало правилом следить за новейшими успехами и достижениями наук, составляющих школьную программу. Особенно важно знать о достижениях математики, физики, биологии, биохимии, электроники. В моей лаборатории, как я называю свой рабочий кабинет, лежат стопки тетрадей (каждой науке или научной проблеме отведена отдельная общая тетрадь), в них — тысячи выписок из журналов, вырезок из газет. Мои интересы и увлечения передаются воспитанникам и непосредственно, и особенно через учителей.

Вот, например, меня увлекли исследования биохимических процессов в почве. Опыты в этой области, проводимые у нас и за рубежом, открывают исключительно широкие перспективы повышения урожайности. Этой интересной проблеме я посвящаю свои беседы с учителями, любящими растениеводство и садоводство. Постепенно ею увлекаются биолог и несколько учителей начальной школы, они рассказывают детям о захватывающей картине жизни почвы, о чудесных микроорганизмах, помогающих создавать в ней питательные вещества. Проблема захватывает детей, они ставят опыты в кабинете живой природы, в зеленой лаборатории, на учебно-опытном участке, в теплице. Для директора школы это еще одна область духовного общения с воспитанниками, еще один путь к сердцу наиболее трудных детей.

С большим интересом я читаю научную литературу по генетике, автоматике, электронике, астрономии. Преподаватели физики знают, что ни одна новинка не проходит мимо нашего внимания. Каждая моя беседа с физиком — это новый замысел, новый план. Меня тянет в рабочие комнаты и кабинеты, где работают кружки юных любителей автоматики и радиоэлектроники; юных радиотехников и электротехников, юных астрономов. С таким же увлечением, как и дети, я собираю приборы и модели, монтируя фонетический кабинет. Вместе с воспитанниками сооружаю метеорологическую станцию и детскую астрономическую обсерваторию, вместе с ними волнуюсь, рассматривая планеты и звездные системы, мечтая о далеких мирах.

Я с волнением ожидаю весеннего пробуждения почвы, движения соков деревьев, первых листьев и цветов. В нашем школьном саду и на учебно-опытном участке ставится много опытов, выращиваются десятки сортов зерновых, технических культур, плодовых деревьев. Весной, летом и осенью в поля уходит несколько экспедиций юных охотников за растениями. Мы отбираем засухоустойчивые колосья пшеницы и других злаков для селекции, собираем образцы почв» ищем новые (может быть, неизвестные до сих пор науке) виды полезных микроорганизмов, увеличивающих плодородие почвы. В зимние месяцы в наших теплицах и в лимонарии благоухают цветы, созревают золотистые лимоны. Эти цветущие уголки привлекают тех, кого надо заинтересовать красотой труда.

Я — преподаватель литературы и, признаюсь, влюблен в свой предмет. В основе моей системы преподавания лежит умение читать, понимать, чувствовать первоисточник. Решающим условием успеха в преподавании литературы у нас в школе считается любовь к слову, чувство красоты слова. Весь коллектив непрерывно стремится повысить уровень своей речевой культуры. Безграмотность, неясность речи, косноязычие у нас приравниваются к невежеству. «Говори правильно: каждое слово имеет свой смысл, неумение выбрать нужное слово — то же самое, что вместо тонко отточенного карандаша на уроке рисования пользоваться гвоздем» — эти слова венчают маленький стенд, на котором в учительской вывешиваются разнообразные материалы по развитию речи (описания лучших уроков, вырезки из газет),

У меня богатая библиотека, в которую я отбираю лишь то, что представляет значительную художественную ценность. Хочется, чтобы эта библиотека была критерием эстетической культуры. У меня берут книги учителя, ученики, родители. Каждая встреча с читателем приносит мне большую радость: завязывается беседа, я узнаю интересные жизненные истории, это расширяет мой педагогический кругозор.

Большое наслаждение доставляет мне и уход за плодоносящим кустом винограда, и чтение лирических стихов о природе и человеке. Я пишу, но не для опубликования, а для себя и для того, чтобы научить своих питомцев бережно пользоваться словом. За годы педагогического труда я написал свыше тысячи сочинений-миниатюр; каждое из них посвящено явлению природы, чувствам, переживаниям.

Вот заглавия некоторых миниатюр: «Капли росы во время восхода солнца», «Солнечные лучи в ветвях цветущего персика», «Персиковый сад», «Цветение подсолнечника», «Цветение льна», «Клеверное поле», «Пчелы вылетают из улья», «Увядание природы осенью», «Лесные шорохи», «Река на заре», «Закат солнца перед дождем», «Гроза в лесу», «Жаркий летний день», «Жаворонок в синем летнем небе», «Голубые дали за Днепром», «Половодье», «Созревающая пшеница», «Несколько встреч с картиной Левитана «Березовая роща», «Солнечный день осенью», «Первые признаки осени в лесу», «Вечерняя тишина в степи», «Музыка кузнечиков», «Пение соловья», «Вьюга в степи», «Осенний пасмурный день», «Летний пасмурный день», «Жизнь под снежным покровом», «Пробуждение леса на заре», «Дорога в лесу», «Ландыши», «Летний день на берегу Днепра», «Киевские каштаны», «Могила Тараса Шевченко», «Букет полевых цветов», «Юные охотники за растениями», «Звездная ночь», «Первый осенний приморозок», «Иней на ветвях ивы», «Плакучая ива у пруда», «Ночь у костра», «Как мальчик спас щенка», «Гроздья винограда в теплице», «Крепкий утренний морозец», «Белорусские рябины растут на украинской земле», «Зацвела белая акация», «Цветение яблони», «Августовская ночь», «Первый осенний дождик», «Молодые сосны на берегу Днепра», «Памятник погибшим воинам на древнем скифском кургане», «Встреча с матерью героя», «Сиреневая роща в овраге», «Овраги — раны земли», «Первый шаг ребенка — радость матери», «Как мои дети нашли птенца в лесу», «Хорошие люди — на каждом шагу вокруг нас», «Как я нечаянно обидел мальчика», «Радость и грусть во время выпускного вечера», «Встреча с бывшими учениками», «Книга — мой друг», «Мечты у книжной полки», «Посади свое дерево», «Оставь после себя добрый след на земле», «Что такое настоящая дружба».

Свои сочинения-миниатюры и стихотворения я читаю иногда ученикам. Мне доставляет радость делиться с ними мыслями, впечатлениями от окружающего мира — природы, людей. Я вижу, что детей особенно волнуют те сочинения и стихотворения, в которых они находят что-то пережитое ими самими. Когда до сердца ребят доходит мое сочинение или стихотворение, они сами берутся за перо, стремятся излить свои чувства. Мне кажет -

ся, что в чувстве слова, в стремлении передать словом самые тонкие движения человеческой души — один из важных источников подлинной человеческой культуры.

Я не представляю преподавание языка без походов и экскурсий по родному краю, без созерцания картин природы, без излияния чувств в словах. На берегу реки, в поле, у ночного костра, в шалаше под тихий шум осеннего дождя я учу детей высказывать мысли о том, что их окружает. Радуюсь, что моя любовь к слову передается детям, захватывает их мысли и чувства. Они чувствуют красоту, аромат, тончайшие оттенки слова, составляют рассказы-миниатюры о природе, сочиняют стихотворения. Чуткость к красоте слова — это огромная сила, облагораживающая духовный мир ребенка. В этой чуткости один из источников человеческой культуры.

Я добиваюсь, чтобы на первом плане у меня, директора, стояли не хозяйственные вопросы, а вопросы воспитания. Ежедневно рано утром, перед занятиями, я провожу 10—15-минутную беседу с завхозом и больше в течение дня к хозяйственным вопросам не возвращаюсь. Все, что вызывает у меня интерес в хозяйственных делах, я записываю в блокнот (для следующей беседы, для совета с учителями: значительная часть хозяйственных дел у нас решается в воспитательном плане силами детского и педагогического коллектива, подчиняется задачам воспитания).

Руководство педагогическим процессом, участие в жизни детских коллективов, проникновение в духовный мир детей — все это требует от директора большого внимания к вопросам культуры умственного труда. Воспитательные идеи надо уметь воплощать в тысячи разнообразных дел и при этом всегда стараться видеть перспективу развития коллектива. В жизни школы — тысячи педагогических явлений, и, чем больше задумываешься над каждым из них, над судьбами отдельных учеников, над их поступками, тем больше возникает практических проблем, которые надо решать коллективом. Логический анализ педагогического процесса лучше всего совершается по окончании рабочего дня, чаще всего в беседе с кем-нибудь из учителей или родителей, с заведующим учебной частью, с учениками. Вот вопросы, которым посвящаются эти беседы или размышления:

Как добиться, чтобы ребенка тянуло к коллективу? Какие внутренние, духовные связи — мысли, чувства, переживания — могут стать здоровой основой укрепления коллектива, дружбы, товарищества? Как добиться, чтобы личное счастье, личная радость каждого ребенка гармонически сочетались с интересами коллектива, общества? Почему у отдельных детей возникают индивидуалистические привычки, как это предотвратить? Что сделано и делается для того, чтобы детей и учителя объединяли общие мысли, интересы, стремления? Какими путями духовные ценности, созданные человечеством, передаются детям? Как воспитывать правдивость, честность, принципиальность, непримиримость ребенка к злу, несправедливости, обману? Как добиться, чтобы каждый ребенок с малых лет чувствовал себя в долгу перед Родиной, перед старшими поколениями за полученные материальные и духовные блага, за счастливое детство? Как сделать труд органической потребностью? Как достигнуть гармонии нравственного, интеллектуального, трудового, физического, эстетического развития? Как добиться, чтобы нравственный элемент пронизывал всю жизнь воспитанников? Находит ли каждый воспитанник счастье, личное удовлетворение в том, что он делает, отдает обществу? Достигается ли гармония между тем, что человек получает от старших поколений, и тем, что он отдает Родине, обществу или к чему готовится в будущем? Чем живут дети, судьба которых должна особенно интересовать и тревожить нас, учителей? Насколько богата интеллектуальная жизнь коллектива? Все ли делают учителя для того, чтобы развивать у школьников интеллектуальные интересы? Какие книги читают воспитанники? Какие проблемы науки и техники волнуют старшеклассников? Как применяются знания на практике? Удовлетворяются ли индивидуальные запросы и интересы воспитанников? Как трудятся окончившие нашу школу?

Раздумья над этими вопросами — важнейшая ©снова практического планирования того, что надо сделать завтра, через месяц и через год, к чему должен стремиться коллектив. Каждый из перечисленных вопросов время от времени становится предметом обсуждения в педагогическом коллективе. Мы добиваемся того, чтобы все работники школы — от директора до сторожа — осуществляли педагогические идеи, чтобы этими идеями жил коллектив.