Глава 22. – Еще оленины, принц Тарлан?

– Еще оленины, принц Тарлан?

Слуга навис над стулом Тарлана. Он держал серебряное блюдо, на котором горой лежали куски сочного мяса. На лакее были белые перчатки, и, когда мальчик посмотрел ему в лицо, тот отвел глаза, будто испугавшись встретиться с ним взглядом.

Тарлан полной горстью сгреб мясо с блюда, наслаждаясь тем, как течет между пальцами ароматный сок. Но едва ли не больше удовольствия ему доставило неприкрытое выражение брезгливости на лице лорда Вайсерина, когда, выгрузив еду на тарелку, он отодвинул в сторону приборы и начал руками забрасывать лакомые кусочки в рот.

Разговор за обеденным столом угас, пока Тарлан продолжал насыщаться. Он думал, до чего же нелепы их правила поведения за столом, все эти изящные мелкие глотки и дурацкие белые салфетки. Целая армия слуг подносит им порции еды, но что плохого в том, чтобы сидеть рядом с костром и есть не церемонясь?

Большинство гостей – в основном родственники Вайсерина и избранные придворные – смотрели на мальчика с тем же пренебрежением, что и хозяин дома. Единственным человеком, которого, похоже, забавляло поведение Тарлана, была розовощекая девушка чуть старше его, сидевшая напротив. Она смотрела на Тарлана с ироничной улыбкой. Из разговоров он понял, что ее зовут Сильва, но так и не решил окончательно, кем она приходится Вайсерину.

– Наш благородный гость проголодался за те годы, что он провел в пустыне, – сказал лорд Вайсерин, вытирая свое напудренное лицо салфеткой. Другие приглашенные к обеду вежливо усмехнулись. – Когда мы сделаем вас королем, вы каждый день сможете обедать так, как сегодня. Что вы об этом думаете?

Тарлан посмотрел на Вайсерина и рыгнул. Сильва подавила смешок. Некоторые из придворных, сидевших поблизости, явно были шокированы. Лорд Вайсерин просто одарил Тарлана снисходительной улыбкой и снова занялся своей тарелкой.

«Точно змея, – подумал Тарлан, вспомнив мерзких гадюк, которые обычно приползали в пещеру Мирит в поисках тепла. – Двигается так медленно, но рано или поздно, когда ты меньше всего этого ждешь, она укусит!»

Тарлан взял кубок и одним махом опрокинул его. Остальные пили вино, но он отказался и попросил простой воды. Когда мальчик пил, он слегка подтолкнул локтем своего соседа по столу. Тот отшатнулся, отряхивая рукав своего украшенного оборками камзола и с ужасом глядя на одежду Тарлана.

Оглядев свою грязную рубаху, в которой он пришел из Яласти, Тарлан порадовался, что не стал утруждаться, переодеваясь в приготовленные для него наряды. Частью он упрямился потому, что его забавляло, как выходят из себя эти так называемые цивилизованные люди. Но еще важнее для него было просто оставаться самим собой.

«Вы хотите сделать из меня что-то такое, чем я не являюсь, – думал он, глядя на лорда Вайсерина через край своего кубка. – Что же, у меня есть своя голова на плечах».

Тем не менее кое-что все еще беспокоило Тарлана, кое-что лишало его уверенности.

– Мне нужен мой драгоценный камень, – сказал он резко, стукнув кубком об стол.

– Всему свое время, – ответил Вайсерин. – Я просто спрятал его в безопасном месте.

– Так же, как и тех детей?

Один из гостей ахнул. Тень ужаса пробежала по лицу Сильвы. Однако лицо Вайсерина оставалось безмятежным.

– Драгоценный камень в безопасности, – ответил он. Тарлан понял: если он будет настаивать на своем, ничего хорошего не выйдет, и попробовал сменить тактику.

– Расскажите мне о моих братьях. Или это сестры?

Вайсерин пустился в долгий рассказ, полный вычурных слов, которые для Тарлана абсолютно ничего не значили. Он снова поймал взгляд Сильвы – на этот раз ее улыбка была доброй и немного печальной.

– Когда мы возведем вас на трон, – заключил Вайсерин, – не исключено, что у нас будет больше возможностей узнать о ваших братьях и сестрах. Увы, дела обстоят таким образом, что нам ничего не известно.

Он развел руками с притворным сочувствием.

– Меня не интересует трон! – сказал Тарлан, отодвигая свой стул от стола. – Меня интересует только моя стая. Мои братья и сестры – ее часть!

Наконец терпение Вайсерина лопнуло. Нахмурившись, он подозвал четверых стражников.

– Юный принц наелся досыта и устал, – рявкнул он. – Проводите его обратно в покои.

Тарлан позволил увести себя из обеденного зала. Он привык к тому, что его сопровождали – два охранника впереди, два позади. Они держались достаточно далеко, создавая обманчивое впечатление, что он свободен. Но Тарлан знал, что они набросятся на него в ту же минуту, когда он попытается бежать.

Он был на середине лестницы, ведущей к его комнате в башне, когда услышал тихие шаги. Сильва появилась из бокового прохода и старалась идти с ним в ногу.

– Не обращай внимания, – прошептала она. – Им наплевать, что я здесь.

Тарлан бросил на нее удивленный взгляд и повиновался.

– Мой отец тебе солгал, – продолжила Сильва приглушенным голосом.

– Твой отец? В смысле… лорд Вайсерин… твой?.. – Тарлан уставился на нее, чувствуя себя дураком. Почему он ничего не заметил? – Похоже, он не очень-то тебя любит. К дочерям так не относятся.

Негодование Сильвы быстро сменилось смехом.

– Ты ужасно неотесан! – прошептала она.

– Что это значит?

– Не думай об этом. Дело в том, что мы с твоей сестрой росли вместе. Я ничего не знаю о твоем брате, но… ох, Тарлан, она очень похожа на тебя.

– Моя… моя сестра? Ты ее видела?

– Конечно! Комната, в которой тебя держат, принадлежала ей, пока ее не похитил «Трезубец». – Она резко изменилась в лице. – Это был самый худший день в моей жизни. Мне следовало сделать больше.

Тарлан изо всех сил пытался ее понять.

– Похищена? – тихо спросил он. – «Трезубец»? Кто это?

– Не кто, а что. «Трезубец» – это организация. Повстанцы, которых объявили вне закона. Они хотят объединить вас, всех троих. Тройняшек, о которых говорилось в пророчестве. После того как Элоди увезли…

– Элоди? – Имя вспыхнуло в голове Тарлана. У него есть сестра! Он знает, как ее зовут!

Сильва одарила его улыбкой, которая все больше ему нравилась.

– Да, Элоди. Как только ее похитили, я подняла тревогу, и люди моего отца пустились в погоню. Но след потерялся на мосту, на границе между Ритерли и Исуром. – Она опустила глаза. – Тут, я полагаю, отец сказал правду. Мы не знаем, где она.

Тарлан взглянул на охранников. Они не проявляли ни капли интереса к их перешептыванию. Тем не менее он не спешил повышать голос.

– Почему ты мне это рассказываешь? – поинтересовался он. – Я хочу сказать… спасибо, конечно. Но твой отец не разозлится?

Сильва покраснела еще сильнее.

– Элоди была здесь счастлива. Да что там – мы обе. Мы и на самом деле были сестрами. После того как мой брат Седрик отправился на войну, у меня осталась только Элоди. Но ты… ты не отсюда, Тарлан. Тебе здесь все чужое, и ты не должен тут оставаться. Никого нельзя удерживать против воли.

Они поднялись уже почти до самого верха. Улыбнувшись на прощание, Сильва ускользнула. Тарлан видел, как ее светлое платье с шуршанием скрылось в боковом проходе и растаяло в тени.

«Сестра, – подумал он. – И друг».

Охранники завели его в роскошно убранную комнату, которая на самом деле была для Тарлана тюремной камерой, и заперли дверь на ночь.

* * *

Огромные крылья, как золотые облака, отбрасывали тень на землю, охваченную пожаром. Внизу кричали люди, спасаясь от огня. Тарлан летел на облаке. Он хотел крикнуть людям, что все будет в порядке, но кто-то зашил ему рот.

– Я плачу! – послышался голос высоко над ним. Он попытался посмотреть, но кто-то опутал его шею цепями. Он не мог пошевелиться.

– Я плачу! – снова повторил голос. – Я плачу! Тарлан старался разорвать путы, отчаянно пытаясь вырваться из…

Видение рассеялось.

Тарлан вскочил с кровати. Сна ни в одном глазу, каждая мышца напряжена. Он старался удержать в памяти только что виденные картины – пламя, золотые облака, но они ускользали, как только он попытался ухватить их.

Однако кое-что осталось.

«Я плачу!»

Хриплый голос плыл в прозрачном ночном воздухе. Тарлан мгновенно узнал его.

– Тита!

Спотыкаясь, он бросился к окну и выглянул наружу. Было уже далеко за полночь, и большинство окон в замке не горело. Воздух был холодным. Лунный свет окрасил серебром кончики зубцов на стене.

Три позолоченные тени летели на фоне луны.

– Я здесь! – крикнул Тарлан на секретном языке, который знали только торроды.

Чувства переполнили его, когда три торрода подлетели к окну. С самого начала он был прав. Ему не место среди людей. Вот его настоящие друзья, его стая. И они вернулись за ним!

Тита оказалась первой, она с силой взмахивала огромными крыльями, планируя прямо под окном. Она смотрела на Тарлана широко раскрытыми черными блестящими глазами, а из ее крючковатого клюва вырывались мягкие воркующие звуки. Позади нее молча, но не скрывая радости, кружились Нашин и Китин. К облегчению Тарлана, Нашин, похоже, оправилась от ран. На самом деле, он никогда прежде не видел всех трех такими бодрыми.

И он никогда еще не был так рад их видеть.

Не думая о том, что он делает, и даже не взглянув на роскошные покои, в которых когда-то жила его сестра и которые стали для него тюрьмой, Тарлан взобрался на подоконник и прыгнул на спину Тите.

Мягкое тепло ее перьев было в тысячу раз лучше дорогих подушек, на которых он недавно спал.

– Мы летим! – прокричала Тита. – Мы летим!

– Да, – согласился Тарлан, гладя ее по шее. – Да, только… мне сперва кое-что нужно сделать.

* * *

Сад пустовал, садовники давно отправились спать.

Одинокий стражник посапывал на траве перед дверью в подземелье, рядом с ним валялась пустая бутылка. Неподалеку лежали три огромные собаки.

Три торрода беззвучно приземлились. Тарлан соскользнул со спины Титы и тихо попросил их подождать.

– Будьте готовы, – сказал он. – Возможно, нам придется улетать второпях.

На цыпочках он подошел к двери. Когда он приблизился, все три собаки по очереди подняли головы. Они какое-то время смотрели на него, затем с угрожающим рычанием поднялись на ноги, шерсть на загривках встала дыбом.

– Пожалуйста, – прошептал Тарлан. – Я не сделаю ничего плохого. Позвольте мне пройти.

Собаки смущенно потупились. Их рычание превратилось в что-то похожее на речь, только грубую и малопонятную. Медленно шагая между ними, Тарлан не прекращал говорить что-то успокаивающее. Интересно, неужели жизнь с людьми лишает животных естественной способности к общению?

К счастью, псы отступили, позволив ему снять ключи с пояса стражника и отпереть дверь. Сняв со стены пылающий факел, он направился к клеткам. Дети тихо спали за решеткой. Но он пришел сюда не из-за них. Он сразу подошел к волку. Бедный голодный зверь поднял голову и с тревогой наблюдал за каждым движением мальчика.

– Я тебя слышу, – сказал волк. Его речь оказалась рычащей и гортанной. Тарлан возился с ключами, висевшими на кольце. Он искал среди них тот, что мог бы отомкнуть замок цепи, к которой был прикован зверь. – Я Грейторн.

– Я Тарлан.

Мальчик вставил внешне подходящий ключ и усмехнулся, когда замок с щелчком открылся.

– А ты, мой друг, свободен.

Волк поднялся на неверных ногах и потянулся. По его телу прошла дрожь.

– Свободен, чтобы помогать тебе? – спросил он.

– Я надеялся, что ты заговоришь об этом. Довольный собою, Тарлан вернулся назад к выходу.

Грейторн хромал следом за ним. В конце коридора он остановился, вспомнив слова Сильвы.

Никого нельзя удерживать против воли.

Возвратившись к клеткам, он снова взглянул на спящих детей. Они были пленниками, как и он. Как и Грейторн. Они тоже заслуживали свободы.

– Сорелль! – позвал он, проходя между клетками. – Сорелль Дарранд!

Факел осветил детское личико. Маленькая девочка с удивлением протирала сонные глаза.

– Это я, – сказала она. Голос ее дрожал от страха.

– Хорошо, – сказал Тарлан. – Я собираюсь вытащить тебя отсюда.

Он отворил клетки одну за другой. Когда он закончил, все дети очнулись. Они смущенно столпились вокруг него, сонно моргая.

Тарлан быстро пересчитал их. Двенадцать. Он выругал себя за то, что не продумал все до конца. Конечно, двенадцать – это слишком много.

– Что происходит? – спросила одна девочка. Ее личико было вымазано грязью, а глаза широко распахнулись от удивления. – Кто вы?

– Я боюсь собаки, – сказал маленький мальчик.

– Это не собака, – прошептал Тарлан. – Это волк. И он друг. И я друг. Я собираюсь вытащить вас отсюда. Но вы должны молчать. Вы умеете ходить на цыпочках? Дети молча закивали.

– Хорошо. Следуйте за мной. И ни звука.

В ту секунду, когда он произнес эти слова, подземелье наполнилось ужасным визгом. Некоторые из детей прижали руки к ушам, другие заплакали. Жесткие волосы на загривке Грейторна встали дыбом, и волк зарычал.

– Тита! – сказал Тарлан.

– Кто такая Тита? – спросил Грейторн.

– Увидишь!

Забыв об осторожности, Тарлан ринулся в коридор, ведущий к выходу.

– Грейторн! – рявкнул он через плечо. – Собери их вместе!

Как пастушья овчарка, волк согнал детей в тесную группу, подгоняя их вслед за Тарланом. Пока они бежали по проходу, к крикам Титы присоединились голоса остальных торродов. Шум стоял жуткий и невыносимый. Тарлан знал, что только он один мог разобрать в нем слова, предупреждающие об опасности, и мог только догадываться, насколько страшным он показался детям.

Темная тень заслонила выход, в проеме стоял одуревший охранник, наполовину вытянув из ножен меч.

– Кто идет?.. – начал было он.

Тарлан с ходу наскочил на стража, отправив его в полет через ближайшую грядку. Тот рухнул, потеряв шлем, и сильно ударился головой о каменные плиты дорожки. Его тело тотчас же обмякло.

Три сторожевые собаки сгрудились вокруг потерявшего сознание мужчины, вывалив языки и виляя хвостами. Тарлан подумал, что они выглядят чрезвычайно глупо.

В окнах, выходивших на закрытый сад, зажглись факелы. Из них выглядывали встревоженные люди, силясь понять, из-за чего поднялась такая суматоха. Не обращая на них внимания, Тарлан замедлил шаг, чтобы дети его догнали.

– Давайте! – кричал он. – Поторапливайтесь! Торроды ждали их посреди сада. Три гигантские птицы беспокойно переминались на когтистых лапах, визгом выражая свою тревогу.

– Все в порядке, – сказал Тарлан, подойдя к Тите. Он погладил ее по клюву. – Мы здесь.

– Я не люблю птиц, – всхлипнул какой-то ребенок.

Обернувшись, Тарлан увидел, что дети сбились в кучку в нескольких шагах от него. За ними, часто дыша, взад и вперед ходил Грейторн, не сводя глаз с Тарлана.

– Здесь нечего бояться. Это моя стая. Друзья. Понимаете?

– Они страшные!

– Да, страшные, – сказал Тарлан с мрачной улыбкой. Он выхватил из кучи детей дочку леди Дарранд. – Сорелль, ты достаточно смелая, чтобы быть первой?

Как он и надеялся, ей хотелось быть первой. Малышка решительно шагнула вперед, ее глазенки горели тем же боевым огнем, что и у ее матери.

– Я не боюсь, – пропищала она.

– Ты хорошая девочка!

Тарлан посадил ее на спину Титы, показав, как ухватиться руками за перья на шее. Тита сразу же перестала кричать, повернула голову и потерлась гладким клювом о руку Сорелль. Девочка хихикнула.

– Видите? – спросил Тарлан. – Кто следующий?

В несколько секунд он рассадил всех детей: двое уселись на Титу, по пять малышей – на Нашин и Китина.

– Грейторн, – позвал он своего нового друга. – Твоя очередь.

Но волк не обращал на него внимания, его зеленые глаза следили за воротами, ведущими в огород.

– Грейторн, давай!

Теперь волк зарычал. Отойдя от Титы, Тарлан увидел, как лорд Вайсерин бежит к ним из внешнего двора. Его длинные пурпурные одежды развевались за ним во тьме, как выплескивающиеся из флакона чернила. Он достал меч из ножен, а лицо его исказилось от ярости.

За ним бежал целый взвод охранников замка.

– Эй вы, безумцы! – заорал Вайсерин, врываясь в сад. – Поверните назад, и вы будете прощены!

– Я не сделал ничего плохого! – крикнул ему в ответ Тарлан. – В отличие от тебя! И ты за это заплатишь, Вайсерин. Заплатишь за все!

Вайсерин с неожиданным проворством бросился на Тарлана с поднятым мечом.

– Я отправлю тебя в ад!

Тарлан сделал шаг назад, но споткнулся о бордюр, пошатнулся и потерял равновесие.

В лунном свете взлетело серое тело Грейторна, на мгновение его шерсть вспыхнула серебром. Его челюсти сомкнулись на руке Вайсерина. Бросок был таким стремительным, что волк и Вайсерин рухнули на землю.

Придя в себя, Тарлан запрыгнул на спину Тите.

– Грейторн! – крикнул он. – Давай!

Волк стоял над вопящим Вайсерином, мотая головой взад и вперед и вонзив зубы в предплечье лорда. Он неохотно ослабил хватку и отступил назад.

– У него такое мягкое горло, – грустно сказал волк.

– У нас нет времени! Идем, Грейторн. Скорее! Волк вскочил на спину ожидавшего торрода, оставив скулящего Вайсерина истекать кровью. Одной рукой Тарлан обхватил Грейторна, а другой – двоих детей.

– Тита! Нашин! Китин! – рявкнул он. – Мы летим! Три могучие птицы одновременно распустили крылья и ударили ими по воздуху. В этот миг в сад ворвались стражники – но лишь затем, чтобы отступить, кашляя и брызгая слюной, так как взлетевшие торроды подняли облако пыли и грязи.

За доли секунды они взвились над стенами замка и стали подниматься. Тарлан взглянул через голову Титы и увидел, как лорд Вайсерин поднимается на ноги, держась за поврежденную руку.

– Ты никто! – послышался слабый, но различимый голос лорда. – Без камня ты абсолютно никто!

– Мне не нужны драгоценности, – с вызовом крикнул Тарлан в ответ. – Мне не нужно ничего, кроме моей стаи!

Тита повернула, и ее огромное золотое крыло заслонило Вайсерина и сад. Вскоре весь замок превратился в темно-красное пятнышко среди освещенного лунной ландшафта.

Прилив возбуждения постепенно схлынул. Вместе с ним ушла и беспечность. Чем дальше они улетали от замка, тем большую пустоту Тарлан ощущал внутри. Он говорил себе, что потеря драгоценного камня Мирит ничего не значит по сравнению со свободой.

«Это просто кусок камня», – сказал он себе. Мирит сделала ему много других, более важных подарков: она выкопала его из-под снега, спасла ему жизнь, научила его разговаривать с торродами.

Но все же он чувствовал, что в замке осталась важная часть его самого.

Когда они достигли деревни, заря окрасила небо в бледно-розовый цвет. Тарлан направил торродов по кругу, чтобы зайти с востока. С земли их массивные силуэты будут эффектно выглядеть на фоне восходящего солнца.

– Я думаю, мы заслужили право войти через парадный вход, – сказал он Тите, поглаживая ее шею.

Наблюдатели на смотровых вышках, размещенных по периметру деревни, быстро подняли тревогу. Несмотря на ранний час, жители высыпали из своих домов с оружием наготове. После нападения уцелела едва ли половина зданий, и, судя по решительным лицам людей, они были готовы на все, чтобы защитить то, что осталось.

Завидев торродов, они побросали свои вилы и косы и приветствовали птиц громкими возгласами. Торроды описали в воздухе плавный круг и лишь потом легко опустились на землю посреди центральной площади.

Пока Тарлан спрыгивал со спины Титы, леди Дарранд протиснулась в первые ряды через ликующую толпу. В ту секунду, когда она увидела Сорелль, ее суровое лицо воительницы сморщилось, и она разрыдалась.

Сердце Тарлана наполнилось гордостью, когда мать и дочь воссоединились. Восторженные крики раздавались каждый раз, когда еще один ребенок спрыгивал со спины торрода и, всхлипывая, бежал в объятья родителей.

Неся сияющую Сорелль на сгибе руки, леди Дарранд подошла к Тарлану и крепко поцеловала его в щеку.

– Мои солдаты видели, как тебя увели, – сказала она, – но не смогли помочь. Я прошу у тебя прощения за это. А сейчас ты принес мне самый лучший подарок. – Даже в такой радостный момент ее голос звучал резко. – Ты настоящее чудо, укротитель торродов.

Что-то протиснулось мимо ее ног – маленький пушистый зверек в белую и синюю полоску.

Тарлан упал на колени и протянул к нему руки.

– Филос! Иди ко мне!

Маленький тигрон прыгнул ему на руки и громко заурчал.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас, когда ты здесь, лучше, – ответила Филос на своем тигронском языке, потираясь лбом о его грудь. – Мое место с тобой.

– Твои друзья рады тебя видеть, и я тоже, – сказала леди Дарранд, улыбаясь им. – Тарлан, я благодарю тебя от всего сердца за то, что ты сделал. Я должна тебе больше, чем человек может заплатить. Если когда-нибудь наступит время, когда я смогу вернуть тебе долг, позови меня.

– Позову, – сказал Тарлан.

Ее благодарность и верность Филос согрели его сердце, как ласковое тепло восходящего солнца. Впрочем, когда он улыбался леди Дарранд в ответ, тихий голос в глубине его головы предупреждал его, что нельзя привязываться к этим людям. Он просто оказал им услугу, и его участие в их делах на этом закончилось.

А сейчас пора уходить.