О дарящей добродетели

Заратустра обвел взглядом сидящих кругом женщин и нежно добавил:

— А теперь уходите, дорогие мои. Знаю я, что хотите вы помощи, знаю, что нуждаетесь в ней. Но также я знаю, что никто не поможет вам, кроме вас Самих. Вам понять следует свое «хочу», но не страха вашего, а дальше, дальше поступайте как знаете. Так ли, иначе ли, за все вы заплатите сами, ибо то ваша жизнь, но ничья больше. И одно только скажу я вам: есть вещи, за которые заплатить можно сколь угодно дорого, ибо они бесценны, а есть те, за которые платить нечем. А теперь всё, уходите.

Женщины стали тихо подниматься из кресел, и вдруг, словно птичий щебет, посыпалось:

— А когда следующая группа?

— Нам очень понравилось!

— А вы здесь работаете?

— А приходите еще!

— А можно вам личный вопрос, не для группы?

— Да, а вы индивидуально принимаете?

— А вы о чем в следующий раз рассказывать будете?

— А записывать ваши занятия можно?

— До свидания!

— Всего доброго!

Зар улыбался, качал головой и тихо повторял:

— Всему время свое. Всё, всё. Да, идите… Я не работаю, нет. Хорошо, в другой раз. Всё, идите, идите. Можно… все, что хотите… Да. Записывать без толку, пора уже жить. Уходите. Да. Всего доброго! Да, спасибо.

Он смеялся, они смущались, а два «канатных плясуна» сидели, как вкопанные, и не сводили глаз со странного человека, который, кажется, абсолютно не интересовался тем, насколько был понят.

Когда дверь за последней пациенткой тихо затворилась, Заратустра смущенно улыбнулся и склонил голову, опершись рукой на подлокотник кресла. Его черные вьющиеся волосы упали на чуть уставшее лицо, словно маленькие, тонкие нефтяные струи. Он все еще улыбался, потом поднял голову и посмотрел прямо на нас.

— Шатко на канате? Не нужно бояться, тогда и не упадете. Но мы молчали, и так говорил Заратустра:

«Знаете ли вы, почему золото дорого? Нет? Потому что мы сделали его таковым. Это к слову…

А знаете ли вы, чего Солнце не знает? Нет? Оно не знает, что оно светит. Это на всякий случай…

А знаете ли вы, что такое " дарящая добродетель"? Нет? Тогда взгляните на Солнце!

Не стремитесь, друзья мои, к добродетели, делать добро не пытайтесь, в делах ваших не тужьтесь. У вас ведь одна жизнь! И как вы ее проживете? Я уже говорил вам про Солнце? …

Хотите быть мудрыми вы? И зачем оно вам? Радоваться научитесь, а потом и узнаете вы, что есть мудрость хваленая и мудрость подлинная!

Жизнь кругом, со всех сторон окружает, много жизни… А смерти нет, и нет ее вовсе! Хотите жить — так будьте тогда эгоистами. А хотите жизни радоваться — так думайте друг о друге. Все это ваше дело. Кто может вам запретить? Какой дурак посоветует? Что за безумный тем не воспользуется?

Ничего не ждите! Что хотите вы высидеть? Хотите — делайте, и делайте, что хотите, но делайте, чтобы радоваться.

Не требуйте ничего! Тонет требующий, ибо тяжел. Не требующий же — взмывает к небу. А что еще может быть нужно?

Ни во что не верьте! Знаете о чем-то — знайте, но не верьте, даже если знаете. Глупо бояться, но глупее всего бегать от страха!

Ни на кого не равняйтесь! Жизнь другого не проживешь, а свою можете вы пустить по ветру. Но зачем вам ветры, журавли и синицы?

Никого не призывайте! Если не хочет человек достичь цели, бессмысленно указывать ему путь. Глупо наниматься бурлаком в пустыне!

Ничего не бойтесь! Потеря — и та приобретение, но для зрячего. Одна у вас жизнь, можете вы ее сэкономить, но для чего только?

Не забывайте о друге, не обманывайте женщину и любите ребенка. Будьте честны сами с Собой, вы ведь хотите этого!

Не ищете общества! Умейте быть одни, ибо сытому не до обеда. И только в одиночестве вашем узнаете вы, сколь довольны самими Собой!

Если же не довольны вы самими Собой, как можете радоваться вы Другому? Другой не должен стать для вас бегством, ибо не может Он быть им!

Не суетитесь! Никуда не опаздываете вы, не лгите, ибо не можете опоздать! В спешке же многое пропустить можно, но чего вы достигнете?

Не притязайте! Разве знаете вы разницу между «много» и «мало»? Требующему всегда мало. Все дело в позиции…

Не жалейте, ведь не знаете же, что будет! " Довольно! " — вот слово, которое я завещаю вам. Жизнь не переиграешь, так зачем плутовать?

Не стремитесь переиначить жизнь! Мир ваш дурно устроен, так не жалейте его. Но кто же разрушает дом собственный?

Не пытайтесь реформировать стадо! Проще реки повернуть вспять! И что ж это будет?! Реформа стада — стадная реформа.

Не пишите на знаменах! Не ставьте себя в зависимость от собственных установок, вы потеряете восприимчивость!

Не думайте о себе, ибо нет вас, когда вы о себе думаете! Представления иллюзорны, в королевстве кривых зеркал вы потеряетесь — берегитесь собственных отражений!

Не поклоняйтесь слову! Слово — лишь довесок к реальности, дурно, когда оно перевешивает, тогда негде жить человеку!

Не делайте идола из чувства вашего, но дорожите своим ощущением! Чувство — красиво, но не более того. Много в нем слов, но к чему вам иллюзии?

Не поклоняйтесь красоте, не мучайтесь! Поклоняющийся красоте живет в мире, что полон уродства. Чистенькому всегда грязно!

Ощущение больше мысли, ибо свидетельствует оно жизнь, а мир настолько прекрасен, насколько к нему вы чисты. Мысль грязнит неполнотой!

Не множьте «Я» ваши. Сосуд хорош целиком, но не когда его продают частями. Большое притягивает малое, малое же не влечет вовсе!

Не оглядывайтесь — голова закружится! За все вы платите сами, так что делайте, если хотите. А если не хотите — кто может заставить вас?

Не оправдывайте страхи свои высокими целями! Высокие цели ничего не стоят, если сами вы стоите на месте.

Страх парализует. Если не скует он движения ваши, то вас Самих обездвижит. Разве не пугает вас это? Вы хотите еще оправдаться?

Не объясняйте! Любую глупость объяснить вы способны, но станет она только больше от объяснений ваших! Надо вам — констатируйте и идите дальше!

Объясняете вы: " Это так, потому что…", " Это невозможно, поскольку…". Что ж, хорошо, если знаете вы, почему голодны. Но разве знание это насытит вас?

Не созидайте ценности! Все ценности уже есть. Почему, чтобы узнать цену самого дорогого, должны вы потерять это?

Почему, чтобы узнать радость жизни, должны вы прежде ослепнуть, слуха лишиться и возможности передвигаться? Глупо!

Вы так много говорите о ценности любви и о ценности дружбы, но спроси вас — более тех вы любите, кого нет с вами! Зачем вы говорите?!

Не думайте, что можете вы «узнать». То, что узнаёте вы, умирает, а жизнь продолжается. Зачем мертвечина вам?

Не думайте, что можете вы «понять». То, что поймете вы, станет для вас грузом мертвым, только утопленник радуется камню на шее!

Если пытаетесь вы познать внешнее — вы привнесете себя в познаваемое, исказите тем и знать не будете, где ошиблись.

Но к чему познавать вам то, что вовне, если в вас Самих есть все? Но не цените вы себя. Вы не эгоисты еще!

Не желайте большего — плох император, что побирается милостыней, ибо не владеет он тем, что дано ему».

* * *

Здесь Заратустра умолк на минуту и смотрел на нас с нежностью. Затем он продолжал говорить, но голос его изменился:

«Тяжелую ношу взяли вы на себя, канатные плясуны. Хочу уберечь я вас от падения.

Истинно любящий любит того, кого любит, а не того, кого хотел бы любить; не хочет он менять того, кого любит, ибо любит его.

Но взяли вы ношу на себя помочь другому Другим быть через вас Самих. Как же вам быть, канатные плясуны?

Видите ли вы паяца, что по канату преследует вас? Он искушает вас, канатные плясуны! Он торопит! Он возлагает на вас ответственность за то, за что не можете вы отвечать! Сумятицу вносит он в души ваши!

Знаете ли вы, что сильнее паяц плясуна, ибо он наступает? Но он конечен, ибо нельзя наступать на пустоту, он живет, пока его препятствие живо. Не самодостаточен он, а зависим! И наступает он лишь потому, что зависим.

Но как вы думаете, канатные плясуны, что такое танцор? Танцор — это Солнце и танец Света. Он проходит насквозь, и потому он сильнее паяца, он отражается от препятствия, поэтому он гармоничнее плясуна. Но как бы там ни было, не теряется он, а становится теплотой, ибо он и есть теплота!

Заразителен танец солнечного танцора! Никто не танцует так, ибо нет границы, где кончается Солнце и начинается Свет!

Но думает плясун о своей публике, и сам оттого становится публикой, а двоим трудно на канате одном.

Боится плясун своей публики, и я бы на месте его боялся. Не значит ли это, что боится он самого Себя? Вот в чем беда ваша, канатные плясуны!

Разъединяет страх, что ж поклоняетесь вы разлучнику? Долго ли будете сыпаться вы? Не поглощать, но укреплять друг друга следует вам!

Двое вас, а Мир создан для Двух! Чего ж вы боитесь? Танцуйте! И пусть танец ваш станет песней вашей, и не нужно слов!

Дурно танцует тот, у кого отделен разум от тела, а разделяет страх, и он сковывает. Разделены вы пока на деятеля и смотрителя, ничего в вас нет, а пустое место одно, и плох танец ваш!

Один враг есть у вас — страх это, и он один. Должны знать в лицо вы врага вашего, так не бойтесь же смотреть на него, не то ослепнете!

По имени зовите врага вашего, ибо не сможете победить иначе! И не боритесь с ним, ибо борьба — безумие. Взгляните же на самих Себя, чего вам бояться?

Танцуйте! Ощутите же танец, и сам он повлечет вас, ибо нет нужды превозмогать вам открытое! Не бойтесь, не остановится жизнь без суеты вашей, не остановится!

Доверьтесь же самим Себе, своей нежности, канатные плясуны, доверьтесь, и будете Танцем вы! Соитие Света — вот что такое Танец!»

Сказав эти слова, Заратустра умолк, как тот, кто не сказал еще последнего слова; долго он сидел в нерешительности. Потом поднял глаза свои, и взгляды наши скрестились.

— Человек — это больше, чем вы о нем думаете, и меньше того он, на что вы рассчитываете. Нет, не знаете вы еще человека, ибо не знаете вы еще самих Себя. Но всему свое время, главное видеть, а не рисовать, белые пятна закрашивая. Все придет, ибо человек рядом. Только протяните руку…

После этих слов Заратустра встал, подошел к нам, присел на корточки и протянул свои руки. Мы ответили ему тем же. Теплые руки…

* * *

Вечером того же дня Заратустра вошел в мою комнату. — Все, мне пора, — сказал он, протянув мне сложенный в четверо лист бумаги.

В нерешительности я принял записку.

— Зар, как? Что значит «пора»? Ты что…

— Тихо, тихо, — прошептал Заратустра, обнял меня, потом указал мне жестом оставаться на месте и вышел из дома, закрыв за собою дверь.

«Тебе нужно, чтобы я уехал, — писал Заратустра в своем письме. — Меня не будет какое-то время.

Я читал твой дневник. Все хорошо, но хватит слов. Я теряюсь за твоими словами.

Не сердись, все будет хорошо!

Заратустра».

Я расплакался. Весь вечер, не шевелясь, просидел над своей тетрадью, ночью пытался спать, а утром отправился на работу…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ (сентябрь — октябрь)

«Видишь ты эту крепостную стену? Видишь, гордые и своенравные валуны сбиты в ней в безликую гладь? Но почему не рассыплются они, почему не разойдутся? Ты скажешь: их держит раствор? Неправда! Тесня друг друга и упираясь, сцепившись, раздавливая и опершись на грани соседа, друг друга удерживают они в несвободе!

Стена нерушима лишь потому, что камни сами сдавили друг друга! Не видать освободителю свободы, ведь имя стене — круговая порука!»

Так говорил Заратустра, но не о камнях, а о людях, но об этом умолчал Заратустра.