Глава первая. Бог никого не защищает.

Бог никого не защищает.

Каждый неуязвим изначально.

Приземление прошло безупречно… Поверьте, я редко использую это слово для характеристики своих полетов. За пару секунд до того, как шасси нащупали земную твердь, они тихим золотистым шепотком прошуршали по высокой траве. Не так уж часто мне удается расслышать этот дивный звук, издаваемый колесами, когда они все еще в полете, еще не коснулись земли. Безупречно.

Однако едва колеса коснулись луга, я перестал видеть. Это не похоже на отключение сознания — ощущение, как если бы кто-то опустил перед моими глазами матовое пластиковое забрало шлема.

Ни звука. Трава, колеса, шелест ветра… все утихло.

«Я уже не лечу, — сказал я себе. — Как странно. А мне казалось, будто я лечу. Да это же сон!»

Эта мысль не пробудила меня и даже не поколебала структуру сна. Я стал терпеливо ждать, когда забрало поднимется и мы перейдем ко второй части сновидения.

Кажется, тьма отступила весьма нескоро.

Где-то вдалеке послышался тишайший звук — песенка колибри. Жужжание все время изменяло свою тональность, увлекая сновидца вперед и вверх, вслед за музыкой.

Затем жужжание понемногу растаяло, а сновидение продолжилось.

Забрало исчезло. Я обнаружил себя в некоем помещении, парящем высоко в летнем полуденном небе. В стене было окно, через которое я мог обозревать землю с высоты в пятнадцать сотен футов. Дивная картина: яркий изумруд деревьев, листва, искрящаяся на солнце, река с глубокими и спокойными водами цвета морской волны, мост, небольшой городок…

На поле неподалеку от города я увидел детей. Они встали в круг и играют в игру, которой я не могу припомнить.

Я нахожусь в гондоле дирижабля, какие летали лет сто назад, хотя сам баллон не виден. Ни пилотов, ни рычагов управления — никого, с кем можно было бы поговорить. Нет, не гондола. Что же это за летательный аппарат?

Слева от меня расположена большая дверь с запором, какие бывают в самолетах. На ней табличка:

«Эту дверь не открывать».

Едва ли я нуждаюсь в этом предостережении, ибо падать до земли весьма далеко. Я не двигаюсь. Дирижабль не двигается. Что удерживает это помещение в воздухе?

Вдруг в моем сознании возник вопрос:

«Хочешь остаться — или вернешься обратно?»

Забавно, что мне приснился такой вопрос. И я подумал, что, пожалуй, хочу жить дальше. Перспектива посмертной жизни, конечно, очень заманчива, но у меня есть причина вернуться.

Что за причина? Откуда-то мне известно, что самый дорогой мне человек молится о моей жизни. Моя жена? Почему она молится?

Со мной все в порядке, я не ранен, я вижу сон! Смерть — это путешествие, которое мне предстоит совершить когда-то в будущем, но не сейчас. Мне бы хотелось остаться здесь, но придется вернуться ради нее.

И снова:

«Сделай выбор. Хочешь ли ты остаться, либо же вернешься к своим верованиям о жизни?»

На этот раз я задумался глубже. Я долго и очарованно размышлял о смерти. Вот он, шанс исследовать все то, что может показать мне это пространство. Ведь это совсем не тот мир, который был мне всегда знаком. Я понял, что нахожусь по ту сторону жизни. Возможно, следует немного задержаться тут. Нет. Я люблю ее. Мне необходимо снова ее увидеть.

«Может быть, все же останешься?»

Не хочется уходить из жизни вот так, внезапно, даже не попрощавшись с ней. Перспектива остаться тут кажется очень соблазнительной, но ведь это не смерть, это сон. Я проснусь! Пожалуйста! Да, я уверен.

В тот же миг комната, или гондола, исчезла, и на полсекунды я увидел под собой тысячи папок для документов и в каждой из них — один из вариантов жизни. Я нырнул в одну из них — и все остальные исчезли.

Открыв глаза, я обнаружил себя в больничной палате. Еще один сон. Сейчас проснусь окончательно.

Никогда мне не снились больницы — я их терпеть не могу. Не пойму, что я тут делаю, но знаю, что нужно отсюда уйти поскорее. Я лежу на больничной койке, и к моему телу откуда-то тянутся пластиковые трубки. Не слишком-то уютное местечко. Монитор с непонятными графиками. Мои руки привязаны к перильцам кровати.

Где я? Привет, я проснулся! Пусть же и этот сон растает — пожалуйста!

Никаких перемен. Похоже, все это реально, — прости, Господи.

У кровати знакомая женщина — моя жена? Нет… Но я знаю, что люблю ее. Она потянулась ко мне — невероятно усталая, но теплая, любящая и счастливая. Как же ее зовут?

— Ричард! Ты вернулся!

Ничего не болит. Почему же я прикован ко всему этому непонятному оборудованию?

— Привет, солнышко, — сказал я. Мой голос… я словно говорю на чужом языке — хромые ломаные слоги.

— Хорошо-то как, дорогой мой! Привет! Ты вернулся, — из ее глаз потекли слезы. — Вернулся… — она отвязала мои руки.

Не пойму, почему я здесь, почему она плачет. Есть ли какая-то связь между этим странным местом и моим сном? В любом случае, нужно выяснить, что тут происходит.

Но мне необходимо заснуть — сбежать из этой ужасной палаты. Через минуту, все еще улыбаясь своей женщине, я снова погрузился в забытье. Без снов, без сознания, без боли, но с усталостью — я снова ускользнул из бодрствования в кому.