Письма ссыльных Сталину

Отдельные смельчаки из репрессированных народов на протяжении долгих лет пребывания спецпереселенцев в ссылке обращались к руководителям страны с письмами, в которых просили снять с них позорное клеймо «спецпереселенец» и вернуть на родину.

В основном письма адресовывались И. В. Сталину. Их авторы были уверены, что Сталин поможет. Кто же, если не великий и любимый вождь народов? Это мы сейчас, по прошествии десятков лет, понимаем всю наивность и бессмысленность

¹ ЦГА Республики Казахстан, ф. 1137, оп. 18, д. 223, л. 21—28.

действий этих смельчаков. Но в то время они слепо верили в Сталина и ждали от него помощи. Виновником всех своих бед они считали Берия.

И июля 1945 года к И. В. Сталину обратился фронтовик, старший сержант Амаш Анаурович Тапасханов, находившийся в рядах Советской Армии. «С октября 1941 года по 9 мая 1945 года я находился на фронте в должности командира отделения разведки, — писал Тапасханов. — Награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью «За боевые заслуги» и «За оборону Москвы». Нас пять братьев. Один погиб на фронте, о двух я вот уже два года ничего не знаю. Вне армии остался только один брат, которому свыше 60 лет, и сестра, муж которой погиб на фронте». Далее он пишет- что его брата и сестру выселили из селения Яникой КБАССР в с. Кутурга Тюбского района Иссык-Кульской области Киргизской ССР. «Когда их выселили, они, —пишет он, - не смогли ничего взять с собой и теперь живут на новом месте в очень тяжелых условиях. Я - уже писал Вам одно письмо в, декабре 1944 г., в котором просил Вас разрешить переезд моему брату и сестре в Кабардино-Балкарскую АССР, но получил ответ от начальника отдела спецпоселений НВКД СССР полковника госбезопасности Кузнецова о том, что моя просьба о разрешении переезда моего брата и сестры в Крымскую АССР удовлетворена быть не может. Но я и не просил, —возмущается Тапасханов, — и не прошу разрешить им переезд в Крымскую область, я просил и прошу разрешить переезд моему брату и сестре с детьми в Кабардино-Балкарскую АССР». Что полковнику-берйевцу до семьи балкарца-фронтовика, до его сестры — вдовы солдата, оставшейся на чужбине с малолетними детьми на руках? Да и какая разница: Кабардйно-

Балкарская АССР или Крымская? Ведь переселенцам запрещено возвращаться в родные края. Второго ответа фронтовик Тапасханов не получил. Полковник не ответил старшему сержанту.

23 марта 1946 года с письмом на имя И. В. Сталина обратился карачаевец Хусей Гыкгаевич Боташев, проживавший в селе Военно-Антоновка Кызыл-Аскерского района Фрунзенской области Киргизской ССР. Он озаглавил свое письмо так: «Индивидуальная жалоба». Вот ее текст. «Многоуважаемый Иосиф Виссарионович! Непосредственно обращаюсь к Вам, великому вождю всего прогрессивного человечества, с большой просьбой: отреагировать на мою вторичную жалобу, от чего зависит моя дальнейшая судьба.

Я, Боташев X. Г., являюсь выходцем из самых бедных слоев крестьян, вырос и воспитан в бедной крестьянской среде. Только благодаря Советской власти получил образование и возможность жить свободной жизнью». Далее Боташев сообщает, что в 1928 году вступил в комсомол, а в 1939 году — в ряды ВКП(б). В 1939 году он окончил школу НКВД, после чего служил «в деле охраны революционной законности». В 1942 году, когда немецко-фашистские войска; подошли к Карачаю, он, находясь в отряде чекистов, вместе с партизанами участвовал в боях с гитлеровцами. После освобождения Карачая от гитлеровцев продолжал работать в НКВД вплоть до выселения карачаевцев. «В ноябре 1943 года, — писал Боташев, — по постановлению Советского правительства произошло выселение лиц карачаевской национальности. Я гоже был выслан со своей семьей как карачаевец. Для нас был установлен особый режим спецкомендантами НКВД, и называют нас спецпереселенцами.

За мной ничего не числится. Где бы я ни находился, в любом уголке нашего Великого Советского Союза, я чувствую, что я нахожусь на своей Родине. Перемена места жительства абсолютно никакого значения не имеет. Меня морально убивает и сильно удивляет то, что я, не имея никакой абсолютно вины и нося великое звание члена партии,, не имею права ходить на расстоянии 10 километров без пропуска коменданта НКВД, находясь под черным пятном спецпереселенца особого режима. Позорное и незаслуженное звание «спецпереселенец» унижает и оскорбляет мою коммунистическую душу и ограничивает в некоторой степени мои права, которые я заслуживал в течение ряда лет своей активностью и упорным трудом.

Я нахожусь на каждом шагу под острым контролем коменданта НКВД как спецпереселенец,, как карачаевец. Не имею права свободно устраиваться на работу по своей специальности без ведома комендатуры, а ходить в пределах не своего района вовсе не имею права.

Исходя из вышеизложенного, прошу Вас, Иосиф Виссарионович, ответить на мою жалобу: до каких пор я буду находиться на таком, т. е. спецпереселенческом, режиме. И прошу Вас снять с меня звание «спецпереселенец».

В дальнейшем обязуюсь и даю Вам слово трудиться честно, до последней капли крови на благо и могущество нашей Великой Родины.

С коммунистическим приветом».

Письма спецпереселенцев до Сталина не доходили. Это письмо тоже не дошло. На нем имеется резолюция: «В просьбе отказать». Подпись неразборчива.

17 мая 1946 года с заявлением на имя Сталина обратилась ингушка Р. С. Мальсагова, проживав-

шая в городе Фрунзе. Она писала: «Я, Мальсагова Раиса Созеркоевна, 192Q года рождения, подвергнута переселению из Грозного 23 февраля 1944 года в Киргизию со своей семьей: матерью-домохозяйкой и сестрой студенткой мед. института исключительно потому, что я по национальности ингушка.

Не была замужем, в семье у нас нет мужчин, отца не имеем с 1923 года. Сама я инженер-технолог по переработке нефти, окончила Грозненский нефтяной институт в 1939 г. После окончания института работала в системе треста «Грознефтеза-воды», оттуда в октябре 1941 г. была мобилизована на трудовые работы — рытье противотанковых рвов и за хорошую работу по окончанию работ была Премирована.

После переселения, работая в Наркомате местной промышленности инженером производственного отдела, была выдвинута на должность главного инженера Фрунзенского облместпрома для усиления технического руководства, где и работаю до настоящего времени.

Все эти сведения я привожу для того, чтобы Вы поняли, что я, как гражданин Советского Союза, честно выполняла и выполняю все возлагаемые на меня поручения, как бы они тяжелы ни были, а также для того, чтобы Вам было легче понять, что я ничем не отличаюсь от полноправных граждан, которые не имеют такого тяжелого — моего клейма спецпереселенца, на которое я обречена исключительно потому, я повторяюсь, что я по национальности ингушка.

По всем своим деловым действиям, по укладу и мировоззрениям я считаю, что незаслуженно несу такую тяжелую моральную ответственность.

Раньше ставить этот вопрос я считала несвоевременным, т. Тс. шла война' и было много более важных дел, а также считала, что меня должны проверить и узнать здесь по моим делам на новом месте жительства, что я Из себя представляю.

Сейчас я считаю — не будет преждевременной постановка вопроса о своем полноправном гражданстве". ^;

Я Очень прошу Вас найти время разобраться в^: правильности всего моего заявления, не уравнивать дальше виновных и невиновных и после всего этого ставлю вопрос о снятии с меня позорного и мною не заслуженного клейма спецпересёленки.

Ставя в такой плоскости вопрос, я смело могу глядеть Вам в глаза, т. к. я всем своим нутром советский человек, и поэтому требования мои вполне законны».

На этом заявлении стоит резолюция: «Отказать».

К Сталину с письмом обращался офицер-фронтовик Адильгери Соттаев. Он не только просил снять с него позорное клеймо «спецпереселенец»¹, но и решительно требовал вернуть балкарский народ на родину и наказать всех, кто принимал участие в репрессиях против безвинных людей, кто сослал его народ в ссылку.

Долго ждать ответа не пришлось. 2 декабря 1949 года Соттаев был арестован. Через четыре с половиной месяца, 14 апреля 1950 года, состоялся суд. Его дело рассматривалось на закрытом заседании судебной коллегии по уголовным делам Фрунзенского областного суда Киргизской ССР. В чем же обвинялся Адильгери Соттаев? «Судебным следствием установлено, — читаем в приговоре, — что Соттаев, будучи враждебно настроенным к Советской власти, в 1935 году среди преподавателей

Педагогического института в г. Пятигорске рассказывал анекдоты антисоветского содержания.

В декабре 1944 года и в 1945 году, находясь на учебе, на курсах усовершенствования офицеров Советской Армии, в г. Уфе, изготовил воззвание «Прощай, родная Балкария!», в котором возводил клевету на ВКП(б), на мероприятия, проводимые Советским правительством, высказывая намерения вести борьбу против ВКП(б), будучи убежденным буржуазным националистом. В 1945—1949 годах написал ряд очерков, рассказов и стихов, в которых также возводил клевету на советскую действительность, тем самым Соттаев совершил преступление, предусмотренное ст. 50—10 ч. 2 УК РСФСР. Исходя из изложенного, руководствуясь ст. 319— 320 УПК РСФСР и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об_; отмене смертной, казни», судебная коллегия приговорила Соттаева Адильгери Хаджимуссаевича по ст. 58— 10 ч; 2 УК РСФСР с применением санкции ст. 58— 2 УК РСФСР подвергнуть к заключению в исправительно-трудовом лагере сроком на двадцать пять лет, с поражением в избирательных правах после отбывания меры наказания сроком на 5 лет, с конфискацией всего имущества. Меру пресечения оставить: содержание под стражей. Зачесть ему срок предварительного заключения со " 2 декабря 1949 года!...

Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Верховный суд Киргизской ССР в 72 часа с момента вручения копии приговора осужденному, прокурору — с момента оглашения приговора».

Напрашивается вопрос: а если не было бы Указа об отмене смертной казни, на который ссылался суд, каким бы мог быть приговор?

Прокурор приговор не опротестовал. Да и как он мог это сделать, если сам требовал приговорить Адильгери Соттаева к 25 годам лагерей. Судьба спецпереселенцев не интересовала ни органы тоталитарной власти, ни судебные органы бериевского режима.

Адильгери Соттаев не считал себя виновным. Поэтому он подал в Верховный суд Киргизской ССР кассационную жалобу. 6 мая 1950 года эта жалоба была рассмотрена судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда. В определении коллегии читаем: «Преступление Соттаева квалифицировано правильно, и мера наказания определена в соответствии с содеянным. Исходя из изложенного и руководствуясь ст.ст. 411—412 УПК РСФСР, определила: приговор судебной коллегии по уголовным делам Фрунзенского областного суда оставить в силе, а кассационную жалобу без удовлетворения».

Адильгери Соттаев был сослан в Верхоянский район Якутской области, в самый северный лагерь ГУЛ АГа. Здесь находился один из наиболее холодных пунктов земного шара.

Ссылка в отдаленные районы Якутии в течение XIX начала XX века была одной из самых суровых мер расправы царизма с представителями революционного движения. В якутской ссылке находились декабристы, Н. Г. Чернышевский, Петр Алексеев, В. Г. Короленко. В советское время край вечной мерзлоты также использовался как место политической ссылки.

Адильгери Соттаев не мог примириться со своим положением. Протестуя против беззакония, он обращался с письмами к Сталину, Берия, Молотову, к Генеральному прокурору СССР, к прокурору Киргизской ССР. Но все было напрасно. Такие,

как Соттаев, были опасны для ведомства Берия. Они несли в себе набиравшую мужество силу, которая поднималась в народе против жестоких репрессий, Против террора Берия. ч i -

Только через четыре с половиной года после' суда, в сентябре 1954 года, прокурор Киргизской ССР' внес протест на приговор судебной коллегии по» уголовным делам Фрунзенского областного суда. 11 октября 1954'года Президиум¹ Верховного суда Киргизской 'ССР рассмотрел этот протест и принял постановление. В кем говорится: «С учетом того, что Соттаев с 1941 года по 1945 год участвовал в Великой Отечественной войне, имел ранения и контузии, награжден медалями «За 'отвагу», «За¹ оборону Сталинграда», «За победу над Германией», соглашаясь с протестом прокурора, постановил: приговор Фрунзенского облсуда от 14 апреля 1950 г. и определение Верховного суда Киргизской ССР от 6 мая 1950 г. изменить, снизить Соттаеву меру наказания до 10 лет заключения в ИТЛ».

Но Адильгёри Соттаев продолжал бороться за свое освобождение. Из Якутии, далекого края вечной мерзлоты, из жестокого лагерного мрака он ухитрялся пересылать короткие письма родным и друзьям. Ни в бдном из этих писем не было и тени подавленности, уныния, безысходности, отчаяния. И там, в лагере, за звенящей от трескучего мороза колючей проволокой, где, как он писал, «за моими плечами стынет солнце в сияньи штыка», он оставался Несломленным, твердым и честным, таким же мужественным, каким был на фронте. В письме, адресованном своим самым близким друзьям Ж. Залиханову, У. Алиеву, С. Шахмурзаеву, К. Кулиеву, К. Отарову, он писал: «Единственное, чего я жажду — это свободы. С помощью мужества, терпения и упорства я в конце концов до-

бьюсь ее. Когда возвращусь, я не знаю, —писал Соттаев.— На грани между жизнью и смертью я всегда сохраняю ясность рассудка и твердую уверенность в то, что все кончится благополучно».

Да, он верил в то, что настанет день, когда «оковы тяжкие падут», когда он обретет свободу, а народ его, оклеветанный и ссыльный, вновь возвратится в родную Балкарию.

В мае 1956 года Генеральный прокурор Союза ССР внес протест на приговор Фрунзенского областного суда от 14 апреля 1950 года. По этому протесту Верховный суд СССР 30 мая того же года вынес определение. Этот документ мог появиться только после смерти Сталина и разоблачения Берия, Он свидетельствует о начавшихся в советском обществе демократических¹ преобразованиях, и что они коснулись и правоохранительных органов. Определение Верховного суда СССР камня на /камне не оставило от обвинений, которые были предъявлены Адильгёри Соттаеву Фрунзенеким областным судом.

К сожалению, рукописи Соттаева, изъятые при обыске и использовавшиеся в качестве вещественных доказательств, не сохранились. Определение Верховного суда -единственный источник, из которого мы узнаем о содержании некоторых произведений Адильгёри Хаджимуссаевича.

Вот что говорится в этом определении.

«Соттаев Адильгёри Хаджимуссаевич, 1910 года рождения, уроженец с. Лашкута Эльбрусского района Кабардинской АССР, балкарец, беспартийный, семейный, не судимый, с высшим образованием, участник Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., гвардии капитан запаса, работавший.до ареста педагогом Ново-Покровской средней школы Фрунзенской области...

Протест внесен на предмет отмены приговора и последующих решений судебных органов.

Заслушав доклад члена Верховного суда Союза ССР тов. Супатаева А. и заключение пом. Генерального прокурора СССР тов. Васильева Г. А., полагавшего протест удовлетворить, судебная коллегия по уголовным делам установила:

Соттаев признан виновным в том, что он в 1935 году, работая преподавателем Педагогического института в гор. Пятигорске, рассказывал своим сослуживцам анекдоты антисоветского содержания.

В декабре 1944 года и начале 1945 года в период нахождения его на курсах усовершенствования офицеров пехоты Советской Армии в гор. Уфе изготовил антисоветское воззвание «Прощай, родная Балкария». Кроме того, в 1945—1949 годах написал ряд очерков, рассказов и стихов, в которых возводил клевету на советскую действительность.

Приговор и последующие судебные решения подлежат отмене, а дело прекращено производством по следующим основаниям:

Обвинение Соттаева в том, что он в 1935 году в Педагогическом институте в Пятигорске рассказал антисоветский анекдот, основано на его показаниях и показании свидетеля Холаева. Однако ни на предварительном следствии, ни в суде точно содержание анекдота не выяснено. Установлено только то, что он касался хлебных карточек. При этих обстоятельствах у суда не было достаточных оснований считать, что анекдот носил антисоветский характер.

Утверждение органов предварительного следствия и суда о том, что рукопись Соттаева «Прощай, родная Балкария!» является антисоветским произведением, идущим против линии партии и советской

власти, основано на заключении кандидата филологических наук Георгия Самарина, данном им 11 марта 1950 года.

Однако такая оценка характера рукописи «Прощай, родная Балкария!» является неправильной, так как подобный вывод не вытекает из ее содержания.

В своей рукописи Соттаев идеализирует прошлое балкарского народа, восхваляет его мужество, отвагу, любовь к свободе, восторгается красотой Балкарии, ее природой и народом. И одновременно с этим Соттаев высказывает мысль о том, что весь народ Балкарии постигло большое горе — переселение из родных мест в районы Средней Азии, где балкарцы распылены и перестали существовать как самостоятельная нация.

Далее Соттаев пишет о желании посвятить свою жизнь счастью народа, помочь балкарскому народу вновь обрести утраченные права в связи с переселением.

Соттаев не оспаривает того, что среди балкарцев были отдельные враги народа, помогавшие немецким фашистам, но считает несправедливым переселение целой народности за преступления отдельных лиц. Так, на стр. 27 рукописи он пишет: «Нашлись отдельные выродки, которые подвели нас и вас. Не хочется, чтобы вы окончательно заблудились и погибли. Я хочу найти и ищу правду...»

В рукописи Соттаева имеются и отдельные ошибочные положения, однако в целом ее никак нельзя признать антисоветским произведением.

Вывод об антисоветском характере литературных произведений Соттаева (стихи, рассказы, воспоминания) также основан на заключении Георгия Самарина, с которым нельзя согласиться...

Однако стихотворения, рассказы и другие рукописи Соттаева при всех их недостатках по своему содержанию не носят антисоветского характера.

При этих обстоятельствах дела следует считать, что Соттаев по данному делу был осужден без достаточных к тому оснований.

Ввиду изложенного судебная коллегия определила:

Приговор Фрунзенского областного суда от 14 апреля 1950 года, определение Верховного суда Киргизской ССР от 6 мая 1950 года и постановление Президиума Верховного суда той же республики от 11 октября 1954 года в отношении Соттаева Адильгери Хаджимуссаевича отменить и дело производством прекратить за необоснованностью обвинения. Соттаева А. X. из-под стражи освободить.