М. А х д ж а б е к о в».

Шесть долгих лагерных лёт пробыл Адильгери Соттаев на далекой холодной якутской земле. Не согнулся, сердце его не остыло, вера в справедливость не погасла, как солнечный луч жила в нем надежда вновь увидеть родную Балкарию.

После освобождения из лагеря он вернулся в Киргизию, где находилась его семья. Из «лагерного» он превратился в «спецпоселенца». А через несколько месяцев одним из первых среди своих земляков возвратился на родину.

Адильгери Соттаев любил молодежь, хотел видеть ее образованной, культурной, верной национальным обычаям и традиционной дружбе с другими народами. Работая заместителем министра

культуры Кабардино-Балкарской АССР, много лет возглавляя сектор балкарского языка в Кабардино-Балкарском институте истории, экономики и филологии, он большое внимание уделял развитию национальной культуры, работал над учебниками, в которых нуждались балкарские школьники.

Еще в 1940 году А: Соттаев издал учебное пособие «Методика балкарского языка в начальной школе». Через три года после возвращения из ссылки на родину опубликовал книгу «К вопросу преподавания русского языка в балкарской школе». Позже издал ряд других работ, в том числе учебник для первого класса балкарских школ «Балкарский язык», участвовал в составлении «Русско-кабардино-балкарского разговорника», занимался научными проблемами.

Жизнь, отданная народу, - так можно сказать о жизни Адильгери Хаджимуссаевича Соттаева, человека суровой судьбы, первого балкарца — кандидата педагогических наук, офицера, участника Великой Отечественной войны, спецпереселенца, «лагерника», ученого, просветителя своего народа.

Отдельные спецпереселенцы обращались с письмами к Берия. В ноябре 1945 г. в адрес Берия направил заявление спецпереселенец Магомет Нура-динович Исламов, по национальности чеченец, проживавший в городе Фрунзе.

«Маршалу Советского Союза товарищу Л. П. Берия». Так начинается его заявление. «После шестилетней службы в рядах нашей славной Красной Армии, — пишет Исламов, —в Октябре 1945 года по состоянию здоровья я уволен в запас. В Красную Армию я пришел рядовым солдатом и уволился гвардии старшим лейтенантом. Хочу коротко познакомить Вас со своим происхождением и

деятельностью. Я, Исламов Магомет Нурадинович,. родился в сентябре 1917 года в семье батрака — красного партизана Исламова Нурадина Джемал-диновича, который работал с 1923 г. помай 1943 года в лесничестве старшим лесным объездчиком,, умер при исполнении служебных обязанностей. Мать моя — Исламова Б. У. умерла по болезни в

1934 г., брат мой Исламов Д. Н., исполняя работу председателя райисполкома, погиб в 1942 году. Другой мой брат Исламов А., призванный со мною вместе в Красную Армию, в боях за нашу Социалистическую Родину в 1941 году погиб под городом Петрозаводском. Я воспитывался с 1927 г. по

1935 г. в советской школе на государственном иждивении в городе среди русских».

В сентябре 1941 года на фронте Исламов вступил в члены Коммунистической партии. «В самый, разгар боя с немецко-фашистскими захватчиками на подступах к городу Петрозаводску и Мёдвежье-горску, — писал Исламов, — когда, выполняя приказ тов. Сталина, наши освобождали указанные города, из письма, полученного от своего брата, честно работавшего в системе Центроспецстроя в гор. Грозном, мне стало известно о выселении моей семьи вместе с чечено-ингушским народом. Получив это, откровенно говоря, печальное известие, я почти что не обратил на него внимания, т. к. в тот момент мысли мои были сосредоточены на разгроме врага, тем более, я был уверен в том, что ни брат мой, ни несовершеннолетние сестры не запятнали себя, выступая против мероприятий, проводимых партией и Советской властью.

Теперь, когда война советским народом и Красной Армией победоносно завершена на западе и на востоке, когда мы живем мирным трудом, я решил заняться разрешением своего личного вопроса.

Мне неизвестно, чем я заслужил недоверие? Ведь я в 1940 году по первому зову, зная свой долг перед Родиной, зная, что служба в Красной Армии есть почетная обязанность каждого гражданина СССР, вместе со своим братом ушел на службу в Красную Армию и воевал на Волховском, Ленинградском и Карельском фронтах. Защищал город. Ленина со дня блокады по день полной ее ликвидации, где получил тяжелое ранение.

Уважаемый тов. Берия! Человек, совершивший преступление перед Родиной, безусловно, заслуживает наказания. Могу ли я узнать, когда и что именно преступного сделал я?

Не сомневаюсь в том, что, проживая в любом крае или республике Советского Союза, мы также честно будем трудиться, но волнует то, что я со своей семьей ограничен в правах, которыми пользуется каждый честный гражданин Советского Союза. Наконец, волнует и то, что я, вернувшись после войны, лишился всего имущества, приобретенного до ухода в Красную Армию, а также оставшегося после смерти родителей.

Надеюсь, мое заявление Вами будет рассмотрено и я вместе со своей семьей буду реабилитирован и буду пользоваться всеми теми правами, которые имеет каждый честный гражданин Советского Союза».

Нет, rfe получил спецпереселенец Магомет Исламов прав, которыми пользовался «каждый честный гражданин Советского Союза».

Нажмудин Чочаев в марте 1950 г. обратился с письмом к министру внутренних дел СССР Круглову и министру Вооруженных Сил СССР Василевскому. Чочаев писал: «Родился я в 1920 году в селении Гунделен Эльбрусского района бывшей Кабардино-Балкарской АССР, в семье бедняка, по

национальности балкарец. В 1939 году со школьной скамьи я добровольно поступил в ряды Красной Армии и служил до 1946 года. Участвовал в Великой Отечественной войне против немецко-фашистских оккупантов, до 5 мая 1945 года, где получил три ранения. Демобилизовался-в 1946 году. Имею пять правительственных наград:

1. Орден Отечественной войны II степе-

ни.

2. Два ордена Красной Звезды.

3. Медаль «За взятие города Будапешта».

4. Медаль «За победу над Германией».

Имею шесть благодарностей от товарища Сталина за участие в уничтожении немецких войск и за освобождение городов». Далее Чочаев сообщает, что в то время, когда он находился на фронте, балкарцы были выселены в Среднюю Азию, а семья его — мать, две сестры, жена и сын — в Су-закский район Джалал-Абадской области Киргизской ССР. Далее он пишет: «Для меня, молодого советского офицера, имеющего столько заслуг перед Советской Родиной, очень обидно носить пятно, имя спецпереселенца, в то время, когда меня никто не выселял ниоткуда. Я выполнял свой долг перед Родиной и вдруг после демобилизации из Советской Армии оказался спецпереселенцем. Поэтому прошу Вас, учитывая вышеизложенное, освободить меня от звания «спецпереселенец», чтобы я мог гордиться за свою социалистическую Родину наравне с другими демобилизованными офицерами и быть таким же, как они, гражданином нашего Великого Советского Союза.

Прошу Вас удовлетворить мою просьбу».

Письмо Нажмудина Чочаева, пройдя через цензуру спецкомендатуры и органы МВД, спустя три недели, а точнее 5 апреля 1950 года оказалось в приемной Военного министра СССР Александра Михайловича Василевского. Но даже он, маршал Советского Союза, известный советский полководец, не в состоянии был облегчить участь демобилизованного офицера Советской Армии, по злой воле оказавшегося в ссылке. Так и остался старший лейтенант запаса Чочаев, герой Великой Отечественной войны, с клеймом спецпереселенца.

Султан Кайтмурзаевич Бабаев работал в Управлении МВД по Алта-Атинской области Казахской ССР старшим оперуполномоченным. В 1947 году по ходатайству МВД ему удалось поступить на заочное отделение исторического факультета Казахского государственного педагогического института имени Абая.

На всю жизнь запомнил Бабаев офицерское совещание работников МГБ и МВД Казахской ССР, проходившее в 1948 году в актовом зале Министерства внутренних дел. В президиуме — руководящие работники МВД и МГБ республики во главе с министрами. В зале, рядом с лейтенантом Бабаевым, находились старший лейтенант Мадалов (чеченец), капитан Шадиев (ингуш), младший лейтенант Лас-каев (чеченец). Их было всего несколько человек, офицеров, принадлежавших к ссыльным народам.

Слово было предоставлено генерал-лейтенанту Шарапову из аппарата МВД СССР. Говоря о спецпереселенцах, генерал сказал, что не нужно было везти их в Казахстан, а надо было везти их дальше, на восток, к Тихому океану и там утопить.

Как хлыстом, полоснули эти слова по находившимся в зале чеченцам, ингушам, балкарцам. Они сидели, сжав зубы, силой воли сдерживая в себе

неистовое желание бросить в бериевского генерала гневные слова в защиту своих униженных и оскорбленных народов.

В том же 1948 году вышел Приказ МВД СССР об увольнении из органов всех чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев, калмыков, крымских татар. К. представителям репрессированных народов у Берия доверия не было, хотя работали они честно и добросовестно и состояли в той же партии, что и всемогущий Лаврентий Павлович.

На увольняемых из органов МВД составлялись заключения. Вот что было записано в заключении на С. К. Бабаева: «За время работы в органах МВД Казахской ССР характеризуется положительно». И в то же время в этом же заключении читаем: «Старшего оперуполномоченного 1-го отделения ОББ Алма-Атинской области лейтенанта Бабаева Султана Кайтмурзаевича из органов МВД уволить за невозможностью дальнейшего использования, о чем возбудить ходатайство перед Управлением кадров МВД СССР».

Заключение было подписано тремя руководящими работниками МВД Казахской ССР и утверждено министром внутренних дел генерал-майором А. Пчелкиным. Где же здесь логика? Султан Бабаев руководством МВД Казахской ССР характеризуется положительно. В то же время это же руководство ходатайствует об его увольнении. За что? В чем провинился старший оперуполномоченный С. К. Бабаев? Да ни в чем. Причина увольнения была одна: Бабаев по национальности балкарец. Этого было достаточно, чтобы согласно приказу Берия с лейтенанта сняли офицерские погоны и с клеймом спецпереселенца бросили за шлагбаум спецкомендатур. Султан Бабаев считал для себя — фронтовика-офицера, вчерашнего сотрудника Министерства внутрен-

них дел эту процедуру унизительной, оскорбляющей его человеческое достоинство и звание коммуниста. Он обратился с письмом к В. М. Молотову.

«Отец мой умер, когда мне исполнилось шесть лет, — писал Бабаев. — С этого возраста и до совершеннолетия я воспитывался нашим государством. В 1937 году вступил в ряды Ленинского комсомола, а с 1940 г. по сентябрь 1941 г. работал преподавателем 5—7-х классов Белореченской средней школы. В сентябре 1941 г. был мобилизован в ряды Советской Армии и на военной службе находился до мая 1949 г. Большую часть военной службы провел в войсках и органах МВД. Участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками, имею награды». Далее Бабаев сообщал о своей работе в Управлении МВД по Алма-Атинской области и об увольнении из органов. «На шестом году после переселения балкарцев, т. е. в конце 1949 года, — писал Бабаев, — я взят на учет как спецпереселенец, и на меня распространены все ограничения. Чем я заслужил эти ограничения? Суровые испытания Великой Отечественной войны я выдержал с честью, так же, жак и миллионы советских людей, служил и боролся с врагами после окончания войны. Я не знаю, за что несу не заслуженное мной наказание.

Дорогой Вячеслав Михайлович! Я не заслуживаю этих ограничений, не завоевывал их, а поэтому мучительно только и никак не могу ужиться с ними.

Мои товарищи, оканчивающие институт, с радостью пойдут на работу, а меня, коммуниста, офицера запаса будут конвоировать к месту работы.

Мои родители в условиях царского самодержавия были темные и бесправные люди, а я в условиях нашей советской действительности получаю выс-

шее образование. Этим я обязан нашей партии нашему родному правительству и великому вождю всех угнетенных народов Ленину.

Дорогой Вячеслав Михайлович! Прошу Вас оказать мне доверие, снять с меня указанные ограничения, ибо какой же я учитель с такими ограничениями.

Доверие нашей партии и нашего народа оправдаю с честью. 22 апреля 1952 г.».

Это письмо до Москвы не дошло. Оно оказалось в Министерстве государственной безопасности Казахской ССР. На письме офицер МГБ Лукин сделал запись: «Заявление Бабаева Султана МГБ Каз. ССР рассмотрено, в ходатайстве об освобождении из спецпоселения отказано. 3 мая 1952 г.».

В Алма-Ате Султан Бабаев успешно окончил Педагогический институт, стал учителем истории.

Неисповедимы судьбы людские. Когда балкарцы возвратились на родину, Бабаев был назначен заместителем министра, а в 1961 году — министром внутренних дел Кабардино-Балкарской АССР. Семнадцать лет проработал он в этой должности и ушел в отставку в звании генерал-майора.

Жанакаит Жунусович Залиханов до выселения балкарцев работал в должности первого секретаря Черекского райкома партии. В городе Фрунзе, занимая должность заместителя директора Киргизского государственного издательства, являясь членом Союза писателей СССР, он, как и все спецпереселенцы, обязан был выполнять унизительную процедуру: ежемесячно посещать спецкомендатуру и отмечаться в ней. 28 октября 1949 года Ж. Залиханов направил на имя секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова письмо.

«Обращаюсь к Вам, товарищ Маленков, с вопросом, решение которого является для меня вопро-

сом жизни и смерти, — писал Залиханов.-—Я сын крестьянина-бедняка, балкарец, родился в 1917 году. В 1936 году меня оторвали от учебы и направили на работу в редакцию газеты «Социалистическая Кабардино-Балкария»; с этого дня началась моя трудовая жизнь. В 1937 году Кабардино-Балкарский обком ВКП (б) послал меня в Москву на центральные курсы редакторов-переводчиков при ЦК ВКП(б). С 1938 по 1941 год я работал главным редактором Каббалкгосиздательства, а с 1941 г. до дня оккупации города Нальчика немцами— секретарем Нальчикского горкома ВКП(б). Эвакуировался в Тбилиси вместе с руководством КБАССР. Прибыв в Нальчик с передовыми частями Советской Армии, решением бюро обкома ВКП(б) был утвержден первым секретарем Черекского райкома ВКП(б), где проработал до дня переселения балкарцев, т. е. до 8 марта 1944 года.

На какие бы посты ни ставила меня партия, я везде честно выполнял свои обязанности, ни партийных, ни административных взысканий не имел. Меня воспитали ленинский комсомол, большевистская партия и советская власть, и поэтому для меня не было и нет другой цели, как жить и работать для партии, родины и народа.

Несмотря на все это, я числюсь переселенцем, состою на спецучете в МВД и без письменного разрешения коменданта не имею права выехать куда бы то ни было. Это меня угнетает морально. Если я, член ВКП(б), все поручения партии, ее Устав и Программу, решения партии и правительства выполняю добросовестно, если я ношу в кармане партийный билет, если партия оставляет меня в своих рядах, следовательно, она доверяет мне, а спецкомендатура МВД, руководствуясь указаниями по своей линии, которые идут вразрез с генераль-

ной линией ВКП(б), считает меня каким-го преступником, отщепенцем, не разрешает без ее ведома и шагу ступить.

Я полагал, что в период переселения не было возможности разобраться в каждом переселенце в отдельности. Ведь когда лес рубят, щепки летят. Но со времени переселения прошло уже более пяти лет. Почему же я, оставаясь членом ВКП(б) и честным гражданином своей страны, до сих пор остаюсь на подозрении, как и те преступные элементы, против которых я воевал?

Уважаемый товарищ Маленков! Неужели в нашей стране социализма я должен страдать только потому, что являюсь балкарцем?

Почему меня, секретаря партийной организации Киргосиздата, многие товарищи попрекают кличкой «переселенца», не верят, что я член ВКП(б), считают меня «условным» коммунистом. Разве в большевистской партии, в партии Ленина — Сталина существует разделение на настоящих и условных членов ВКП(б)?

Убедительно прошу Вас, товарищ Маленков, дать указание МВД СССР смыть с меня позорное пятно, снять с учета спецкомендатуры, как честного, преданного коммуниста и гражданина.

Глубоко уверен, Георгий Максимилианович, что Вы положительно решите мой вопрос, от которого зависит моя дальнейшая судьба».

На это письмо ответа не последовало. Вероятно, оно осело в архиве Министерства внутренних дел Киргизской ССР, как и многие письма других спецпереселенцев, адресованные в высшие инстанции страны, а могло по счастливой случайности оказаться и в Москве, в ЦК. Но коммунист Залиханов был твердо уверен, что его письмо дошло до адресата и что он должен получить ответ от секретаря

ЦК ВКП(б). Наивный человек! Униженный тоталитарным режимом, урезанный в правах, находясь на положении ссыльного, он еще верил, что секретаре ЦК ВКП(б) ответит бывшему секретарю райкома партии. По этого не случилось. Секретарь Центрального Комитета Георгий Максимилианович Маленков был занят более важными делами, чем судьбой вышвырнутых из общества людей, но оставленных в рядах партии.

Высший партийный аппарат оставил у ссыльных коммунистов партийные билеты. Казалось, доверие к ним не потеряно. Но в то же время высший партаппарат держал их за шлагбаумом спецкомендатур и требовал дважды в месяц регистрироваться у коменданта. Где логика? Возникает вопрос: в каком же случае высший партаппарат согласовывал свои действия со своей совестью: когда разрешал коммунистам-спецпереселенцам носить партийные билеты и выполнять уставные требования или когда запрещал им выходить за шлагбаум спецкомендатур и терпеливо нести позорное клеймо спецпереселенца?

Несколько писем отправил из ссылки И. В. Сталину, М. И. Калинину и Л. П. Берия Керим Ота-ров, известный балкарский поэт, коммунист, инвалид Великой Отечественной войны, проживавший в г. Фрунзе. В письмах он просил разрешить балкарцам возвратиться на родную землю, в Балкарию. Ответа на письма он не получил.

15 декабря 1955 года Отаров обратился с письмом на имя первого у секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева, председателя Совета Министров СССР Н. А. Булганина и председателя Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова. Он писал:

«Я, как коммунист, решил обратиться к вам по одному важному вопросу, который меня волнует, и моя совесть, совесть коммуниста, требует от меня обратиться к моей партии, к вам, ее руководителям, и руководителям Советского государства, рассказать о том, что я думаю о судьбе моего народа. Этот вопрос — вопрос о судьбе маленького балкарского народа, из среды которого я вышел.

Я глубоко уверен в том, что мой несчастный народ был выселен по вине врага советского народа Берия и его приспешников. Известно, что этим делом занимался Берия сам лично. Балкарцы были отторгнуты от братской Кабарды и переселены из родных гор по распоряжению Берия. Обосновывая свое решение необъективными данными, Берия злоумышленно и лживо информировал правительство о Балкарии. Он оклеветал горских тружеников, оскорбил, унизил и лишил их родных гнезд. Он выставил балкарцев как разбойников и бандитов, врагов Советской власти. Этим самым балкарцы были обречены на тяжелые лишения материально и морально. Но в данном случае главное не это. Умерших от голода детей, женщин и стариков невозможно воскресить. Речь о судьбе живых».

Далее Керим Отаров пишет о том, как зажиточно жили балкарцы в предвоенные годы, об их участии в Великой Отечественной войне.

«Крошечный балкарский народ, — продолжает он, — был и остается одним из самых трудолюбивых народов, каких только знает мир. Это он показал в достаточной мере и в Средней Азии, хотя он находился в самых тяжелых условиях и в материальном и в моральном отношении. На Кавказе балкарцы веками растили зерно, можно сказать, прямо на скалах, косили сено над пропастями, дна которых не видно, действительно, трудились, как му-

равьи. Мой маленький народ считался не только одним из самых трудолюбивых, но и одним из самых талантливых на Северном Кавказе. Он, как и всякий народ, независимо от численности, в течение веков создал золотые россыпи поэзии, чудесный самобытный мир заключен в его сказках, нестареющая мудрость — в его пословицах, неувядающая поэтическая сила — в его песнях и эпических поэмах. Наш народ, как и любой другой, имеет свой прекрасный язык, самобытную культуру. Все это он берег отважно, сохранил в течение веков под ударами жестоких завоевателей, когда воин был нужен в горах не меньше пахаря, когда могил павших в горах за свободу было больше, чем живых. Крупнейшими русскими учеными давно было установлено, что балкарцы жили в своих горах начиная с девятого века. За долгие столетия у народа сложился свой национальный характер. Ныне речь идет о существовании самого дорогого для народа — родной земли, языка и созданной веками культуры. И я, сын своего маленького народа, люблю свой родной язык, свою родную землю, свою национальную советскую культуру так же горячо, как и сын любого другого народа. Поэтому прошу понять мои чувства.

Я глубоко убежден в том, что мой народ не виноват перед родным Советским государством. Были виноваты отдельные, чуждые народу элементы, выходцы из Балкарии, враги балкарских трудящихся, предатели Родины, жалкие трусы, притом их было ничтожно малое количество. Основные же массы балкарского народа всегда были на стороне родной Советской власти, такими остаются по сей день и останутся навсегда. Это тоже достаточно хорошо доказали балкарцы и за одиннадцать лет жизни в Средней Азии своим честным трудом. Весь

мой народ считает, что он был оклеветан врагами советского народа, унижен и переселен. Роль Берия в этом деле общеизвестна. Несмотря на то, что я, как и все представители моего народа, в том числе и коммунисты, в течение 11 лет не имел права, имея партийный билет в кармане, выехать за пределы города, в котором проживал, без особого на то разрешения специальной комендатуры, я никогда за эти годы не путал действия таких проходимцев и авантюристов, как Берия, с делами Советской власти, за которую я не жалел ни крови, ни жизни на фронтах Отечественной войны и, если потребуется, не пожалею и впредь. Мы все понимали, кто был виноват в трагической судьбе балкарского народа.

В течение 11 лет пребывания в местах поселения моего народа я не переставал думать о его судьбе. Чувство ответственности перед семьями, детьми моих погибших за Родину товарищей не дает мне покоя и заставляет с этой великой просьбой обратиться к вам. Просьба моя о том, чтобы наше родное Советское правительство разрешило балкарцам вернуться на свою родную древнюю землю, политую их потом и кровью.

Не считаясь с тем, что я, прикованный на всю жизнь к костылям, инвалид без ноги, летом этого года объездил всю территорию Балкарии. Видел сам, что территория Балкарии в основном пустует. Замечательные высокогорные пастбища в районах Чегема, Черека, Безенги, Хулама, Баксана, Гунде-лена, Кашкатау не используются. Все эти годы земли там остаются заброшенными, там никто не может заниматься скотоводством так, как это делали балкарцы, всегда считавшиеся лучшими скотоводами Кавказа. Самое главное, что благоприятствует

положительному разрешению этого вопроса, заключается в том, что при возвращении балкарцев на прежние земли, переселять оттуда никого не будет надобности. Возвращение же балкарцев снова поднимет экономику Кабарды и принесет стране только пользу. Я уверен, что никакой национальной розни и вражды со стороны балкарцев не будет проявлено никогда. Я это утверждаю, зная и учитывая национальный характер балкарцев. Это также подтверждается всей историей жизни моего народа, у балкарцев никогда не было националистического отношения ни к русским, ни к кабардинцам, ни к другим соседним народам. Вернувшись на родную землю, балкарцы снова будут трудиться с удвоенной энергией. Я знаю свой народ и за него ручаюсь головой. То же самое несомненно скажут все или почти все коммунисты-балкарцы. Мы уверены в том, что кабардинский народ не будет возражать против возвращения балкарцев, наоборот, будет рад.

В 1957 году исполняется 400 лет со дня присоединения Кабарды и Балкарии к России. Все балкарцы горячо желают эту знаменательную дату в жизни народа отмечать на своей родной земле вместе с братской Кабардой. За 11 лет пребывания на местах поселения мне приходилось встречаться с сотнями балкарцев. Клянусь своей совестью коммуниста, я не встречал ни одного балкарца, который не лелеял бы мечту о возвращении на Кавказ. Не преувеличиваю. И это горячее желание народа вернуться на землю отцов заставило меня обратиться с этим письмом к вам.

Если бы я не был глубоко убежден в том, что возвращение балкарцев принесет не вред нашей Родине, делу нашей партии, а пользу, я не стал

не смирившихся с участью заклейменных людей, свидетельства трагических изломов в истории Северного Кавказа середины XX столетия.

ИЗМЫШЛЕНИЯ «УЧЕНЫХ МУЖЕЙ»

Советская историческая наука не уделяла внимания прошлому выселенных народов. Кого могла интересовать история репрессированных? Но находились отдельные «ученые мужи», которые в своих публикациях затрагивали историю народов Северного Кавказа. Затрагивали лишь для того, чтобы извратить ее, зная наперед, что никто не станет и не посмеет выступить против их «научных» изысканий, а точнее измышлений.

Кандидат исторических -наук П. Г. Акритас в статье «Древнейшее название горы Бештау», опубликованной в сборнике статей по истории Кабарды (Нальчик, 1954 г.), касаясь вопроса о происхождении балкарцев, пытался доказать, что они являются крымскими татарами и были якобы переселены на Северный Кавказ турецким султаном и крымскими ханами для осуществления их захватнических планов. Автор писал: «...Стамбул и Крым, как показали последующие события, выработали план совместных действий против кабардинцев». В чем же заключался, по мнению П. Г. Акритаса, Этот план? Надо было, отмечал автор, «внести раздор в среду черкесов и тем ослабить их сопротивление... разбить черкесов территориально на обособленные группы». Действительно, султанская Турция немало сделала для того, чтобы создать в среде черкесов враждующие группировки, что, безусловно, облегчало турецким янычарам и крымским ханам совершать опустошительные набеги на

земли адыгов и вселяло надежду у Стамбула, что рано или поздно Кабарда будет завоевана.

Вторая задача по этому агрессивному плану, отмечал П. Г. Акритас, заключалась в следующем: «Занять их (черкесов. — Д. Ш.) неприступный тыл (Верховья Кубани, Малки, Баксана, Чегема и Черека) татарскими племенами, тем самым лишить черкесов надежного недоступного тыла и постоянно угрожать им оттуда, отвлекая их внимание». Как же, по мнению П. Г. Акритаса, Турция и Крым осуществляли эту задачу? «Для этой цели, — утверждал он, — в XVI веке было переселено из Крыма на Кавказ достаточное количество татарских семей, которых поселили в верховьях перечисленных выше рек, лишив черкесов возможности отступления в критические моменты их жизни к неприступным горам и всегда угрожая им с тыла». Возникает законный вопрос: на основании каких источников советский историк П. Г. Акритас утверждал, что балкарцы — диверсионная группа крымских татар, заброшенная в XVI веке в тыл кабардинского народа? Есть ли источники, подтверждающие это утверждение? Нет, таких источников не существует. Ни результаты археологических раскопок, о которых хорошо было известно заведующему сектором археологии Кабардинского научно-исследовательского института П. Г. Акритасу, ни документальные материалы государственных архивов не могут подтвердить это антинаучное и антинародное утверждение. Если верить П. Г. Акритасу, балкарцы являлись выходцами из Крыма и вели свое происхождение от крымских татар. Такое утверждение не выдерживает никакой критики. Балкарцы, как народность, известны были историкам еще задолго до XVI века, к которому П. Г. Акритас пытался отнести появление балкарцев на Северном Кавка-

'" Зё. Не имеет под собой научной почвы и утверждение П. Ги Акритаса о том, что появление балкарцев на Северном Кавказе являлось результатом агрессивной политики турецко-крымских захватчиков. В своей статье П. Г. Акритас писал: «После разрешения и второй задачи уже не трудно было туркам и татарам вбить клин между черкесами, чтобы разбить их на части». Турки действительно вбивали клин между черкесами. Это понятно. Они преследовали определенные политические и военные цели. Но непонятно, почему П. Г. Акритас вопреки исторической правде, вопреки историческим фактам пытался извращать историю балкарского народа, клеветать на балкарский народ, голословно обвиняя его в участии в турецко-крымском заговоре против кабардинского народа? Зачем понадобилось советскому историку доказывать недоказуемое, утверждать, что балкарцы являлись орудием борьбы султанской Турции и крымских ханов за захват черкесских земель, за порабощение адыгских племен?

Документальные источники свидетельствуют, что кабардинский и балкарский народы на протяжении многих веков, являясь соседями, жили в братской дружбе и оказывали друг другу поддержку в годину горьких испытаний. История не знает, чтобы балкарцы когда-нибудь находились на службе у турецкого султана или крымских ханов.

Антинаучные утверждения П. Г. Акритаса о происхождении балкарцев наносили вред делу изучения истории балкарского народа и его многовековой дружбы с кабардинским народом.

У историков Грузии, да и не только Грузии, не вызывало сомнения то, что крайней северной границей распространения картвельских племен являлся Кавказский хребет. Однако в 1952 году ле-

нинградский историк Л. И. Лавров в своей, статье «Расселение сванов, на, Северном Кавказе до XIX века», опубликованной в сборнике «Вопросы этнографии Кавказа» (г. Тбилиси), писал, что «в настоящее время эту точку зрения нельзя считать правильной».

Кандидат исторических наук Л. И. Лавров не был новичком в деле изучения истории народов Кавказа, в частности балкарского народа. Еще накануне Великой Отечественной войны у него имелись публикации по истории балкарцев. Тогда у Л. И. Лаврова не возникало сомнения в, том, что южной границей балкарцев являлся Кавказский хребет, и то, что для сванов этот же хребет являлся северным рубежом. Но в 1952 г. Л. И. Лавров вопреки исторической правде пытался доказать, «что в некую, — как он писал, — историческую эпоху часть Северного Кавказа, в первую очередь верховья р. Кубани и р. Баксана, были населены сванами». Л. И. Лавров приводил ряд отрывочных данных, которые никак нельзя считать серьезными для научного обоснования выдвинутого им положения. Вот один из доводов: «При слиянии реки Джилги с рекой Чегемом, — писал Л. И. Лавров, — стоит старинная боевая башня, построенная в стиле, который неизвестен на Северном Кавказе. Она увенчана парапетом, в точности воспроизводящем форму парапетов многочисленных башен Сванетии». Дозволительно было бы спросить автора: а разве балкарцы не могли перенять у сванов форму парапета или пригласить для строительства сванских мастеров? Конечно, могли. Такие случаи истории известны.

Указанная Л. И. Лавровым башня действительно была построена сванскими мастерами, но, они были приглашены балкарскими князьями Балка-

руковыми, о чем хорошо известно в балкарском народе и о чем свидетельствует русский историк академик В. Е. Миллер.

На страницах своей работы Л. И. Лавров, говоря о балкарцах, совершенно не употреблял термин «балкарцы», а именовал их тюркоязычными племенами или тюркоязычным населением. В работах, опубликованных до выселения народов Северного Кавказа, в частности в статье «Из поездки в Балкарию» (1940 г.), терминология у Л. И. Лаврова другая: нет «тюркоязычных племен», есть — «балкарцы».

Статья «Расселение сванов на Северном Кавказе» была написана Л. И. Лавровым с определенной целью: исторически обосновать принадлежность Грузии той части территории Балкарии, которая была от нее отторгнута по Указу Калинина. Кто мог в 1952 году опровергнуть такое, с позволения сказать, «научное» обоснование ученого Л. И. Лаврова? Никто — балкарцы находились в ссылке.

Статья Л. И. Лаврова вносила путаницу в изучение вопроса о расселении сванов, не служила интересам укрепления дружбы народов Кавказа.

В тоталитарном государстве, где была ликвидирована традиционная общечеловеческая мораль, балкарский народ был лишен не только родины, не только гражданских прав и возможности развивать национальную культуру, но и предпринимались попытки извратить его историю, о чем говорят приведенные факты.