Национальный вопрос» или … дважды наказанные.

Среди тех, кого после работы в Чернобыле в наибольшей степени коснулось полное безразличие и забвение, оказались жители средне-азиатских республик бывшего Советского Союза, а ныне независимых Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана.

Большинство из них сразу же после аварии были призваны в армию на так называемую «переподготовку» или «учебные сборы» и брошены в Чернобыль. Как люди подневольные, они обязаны были делать все, что от них требовали. И начальство, при этом, в полной мере пользовалось тем, что большая часть этих ребят выросли в далеких от современной цивилизации регионах своих стран и не имели ни малейшего представления не только о радиации, но и о самой атомной энергетике. Именно это, а также природная доброжелательность и вера в доброе к себе отношение, делало их безотказными и исключительно исполнительными участниками любых, даже самых безнадежно опасных работ. Все разговоры о якобы добровольном их участии в чернобыльской эпопее, чистейшей воды демагогия. В большинстве случаев им давалось лишь право выбора: «добровольно» в Чернобыль или принудительно в штрафной батальон.

Этих людей в Чернобыле первыми бросали в самые «грязные» и опасные места. В этих местах даже профессионально подготовленным специалистам далеко не всегда удавалось избежать трагических для себя последствий. А эти парни не имели ни малейшего представления о способах и средствах защиты от убийственного воздействия радиации. Да, и их «опекуны-начальники» не очень-то заботились о том, чтобы они об этом узнали. Об этих парнях я знал не понаслышке: довелось работать с солдатами-партизанами алма-атинского полка. Эти люди нужны были лишь как «пушечное мясо», чтобы их телами заткнуть бреши и провалы, из которых по воле (или безволию!) чернобыльского и государственного руководства была буквально соткана вся чернобыльская эпопея.

Наверное, именно поэтому об этих людях и после их работы в Чернобыле забыли первыми. Даже принятие в мае 1991 года Закона СССР «О социальной защите граждан, пострадавших вследствие чернобыльской катастрофы» ничего этим людям не дало, так как Закон этот до них так и не дошел. Не пожелало руководство этих стран распространить действие Закона на своих граждан.

Так вот и живут сегодня (если еще живут!) эти люди, кляня себя за те «два роковых шага», и с болью слышат со всех сторон: «Мы ведь вас туда не посылали».

Нельзя не вспомнить еще об одной «национальной группе» жертв Чернобыля, которых не судьба, а право на бесправие связало со средне-азиатскими республиками Советского Союза. Это люди немецкой национальности, высланные в 1941 году подальше от центральных районов страны. Этих людей власти сочли опасными для страны, потенциальными врагами ее народа. Любой переезд на иное место жительства – операция для любого человека чрезвычайно тяжелая. Но насильственное переселение без малейшего права участвовать в решении своей судьбы и судьбы своей семьи – это катастрофа, неисправимо ломающая всю жизнь. Эту катастрофу можно сравнить лишь с так называемым раскулачиванием и высылкой людей в края далекие. И действительно, между этими «акциями» было много общего.

В те годы мне вместе с моей мамой Людмилой Емельяновной Янковской (светлая ей память!) довелось бродить, что называется, с сумой по разным местам в поисках продуктов для пропитания семьи. Забредали мы и в деревни, из которых были выселены прежние жители – немцы. Это территория бывшей немецкой автономной области вблизи Саратова на левом берегу Волги. И в мою память – память десятилетнего пацана, впечатления от этих мест врезались на всю жизнь.

Еще не входя во дворы и дома, можно было с уверенностью сказать, что жили здесь исключительно трудолюбивые и добросовестные люди, создававшие своими руками добротные дома и хозяйства. Так же, как и так называемые «кулаки», люди здесь умели трудиться и жить. И вот одним махом царственной руки все это было переломано и разрушено. Нет, дома и участки, конечно же, остались на своих местах. Но их новые хозяева за очень короткое время смогли по-своему «обжить» их. Мы почувствовали это в первую же ночь под крышей одного из этих домов. На нас буквально «пикировали» с потолка полчища разъяренных голодных тараканов. Не говоря уже о массах клопов. Те немногие люди, которые остались жить в «немецких колонках» с тех времен, говорили нам, что ничего подобного во времена бывших хозяев здесь и в помине не было. Да, и сами хозяйства за рекордно короткий промежуток времени были успешно доведены до уровня, типичного для наших захудалых деревень.

Во всем этом «антинемецкая акция» в точности подобна акции «раскулачивания». Стоит ли говорить о полнейшей нелогичности (а тем более о незаконности) и тех, и других действий, об огромном, неисчислимом ущербе, нанесенном ими нашей стране и нашему народу. Это было жесточайшее и ничем не оправданное наказание «властвовавшим шизофреником» граждан своей же страны.

Но вот на нашу землю пришла новая беда – чернобыльская трагедия. Потребовались огромные массы «пушечного мяса» для устранения неисчислимых просчетов и «замазывания» откровенных преступлений. И, что же вы думаете, вспомнили тут и о тех «бывших врагах народа», вернее об их потомках, и призвали их под «черные знамена» чернобыльского воинства. Для тех представителей немецкого народа, которых вместе с остальными бросили в Чернобыль, это стало вторым и не менее жестоким испытанием и наказанием.

Государственная статистика не позволяет оценить масштабы этого нового испытания немецких граждан бывшего Советского Союза. Но с кое-какой информацией, полученной от общественных организаций, познакомиться можно. Так, например, только в Кыргызстане по далеко не полным данным среди «ликвидаторов» зарегистрировано 64 человека немецкой национальности. У большинства из них основательно подорвано здоровье, четверо уже стали инвалидами. Это Швайгерт Виктор Иванович 1939 года рождения, Дигель Эвальд Яковлевич 1940 года рождения, Шварц Николай Павлович 1947 года рождения и Шпанагель Рихард Генрихович 1940 года рождения. В 1990 году в возрасте менее 30 лет умер Берг Александр Александрович из города Иссык-Куль, работавший на сооружении саркофага в 1986 году. Диагноз: злокачественная опухоль в брюшной полости.

Но не столько сама опухоль убила этого молодого парня, его убило «злокачественное безразличие» к его судьбе тех, кто еще там в Чернобыле клялся в вечной заботе о нем. Его убила и наша медицина, лишь обещавшая защищать его от опасных последствий работы в Чернобыле. Все эти клятвы и обещания были брошены на ветер. А человек в его молодые годы фактически убит. Сегодня уже не он сам, а его семья, его двое детей нуждаются в помощи и в поддержке. Дождутся ли?

Вот так и наказаны вторично нашим очень заботливым государством дети тех, кто в первый же военный год были возведены в ранг «врагов народа».

1992 год.

Атомной бомбе – нет! А атомному реактору? …

Пленка проявлена. Похоже, что-то получилось. И вот уже в слабом свете красного фонаря проглядывают черты некоего сооружения, напоминающего собой изображение земного шара. Темная тень на нем постепенно превращается в нечто подобное атомной бомбе с пересекающей ее четкой надписью: «Нет!». Это сооружение было поставлено на территории старой строительной базы Чернобыльской АЭС в те времена, когда злополучный четвертый реактор еще только строился. Стоит это сооружение, как напоминание человечеству об опасности жонглирования атомным оружием, всего в нескольких сотнях метров от того, что сегодня символизирует наступление новой эры в использовании атомной энергии. И вот что интересно. Стройбаза уже давно не существует, ее здания разрушены. Все, что удалось быстро, в ударном темпе закопать в песок (не в переносном смысле, а в прямом), закопано. В песок ушло огромное количество ценнейшего оборудования и материалов.

Вся эта вакханалия безответственности и бесхозяйственности и еще много чего охватила стройбазу не в «аварийной горячке»1986 года, а уже в разгаре 1987. До этого времени мы еще упорно твердили об «уроке Чернобыля», продолжая свою безалаберную «деятельность» в этой самой чернобыльской зоне. А вот к атомной бомбе мы все привыкли относиться настолько серьезно и ответственно, без всяких скидок на «авось пронесет», что и тут, похоже, просто кощунственным показалось снести этот символ нашей единой воли и целенаправленности. Так и стоит это произведение «монументального искусства» одиноко среди песчаной пустыни, вытоптанной ордами могучей железной техники.

Более пятидесяти лет пролетело с той поры, когда прозвучали первые взрывы атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки. Первые … и, к счастью, пока последние. Но это «к счастью» пришло не само по себе. Сколько «ястребов» разных мастей рвались к атомной кнопке! Но пока не смогли до нее дотянуться. Нет в этом чуда. Чудо в другом. В том, что все очень разные люди во всех странах мира смогли понять опасность для всего Человечества и для каждого человека в отдельности «атомных игр», смогли из вечной дилеммы «быть или не быть?» однозначно и единодушно выбрать для себя ее первую часть. Смогли объединиться, откинув прочь все, что их разъединяло.

Часто двадцатый век называют атомным веком. Действительно, это был великий прорыв науки, призванный перевернуть весь наш мир. Однако, исторической трагедией стало то, что этот «переворот» сделал всех нас заложниками атомной истерии. На счастье, -- да, именно на счастье, -- мир смог вовремя понять исключительную серьезность опасности, навалившейся на него. Вот отсюда и появился призыв «Атомной бомбе -- нет!». В отличие от множества других призывов и лозунгов, которые прошли через нашу жизнь, этот лозунг вовлек все человечество в активные действия.

В красноватых отблесках, напоминающих отсветы полыхающего пламени, на фотобумаге все ярче проступают очертания того самого саркофага, который прикрыл собой зарево апреля 1986 года. На переднем плане фотографии земной шар, перечеркнутый атомной бомбой, а правее и дальше -- строгие контуры саркофага и известной теперь уже всему миру полосатой трубы.

Атомная бомба, которую удалось сохранить не взорванной, и атомный реактор, который взорвали вместо нее! Есть тут над чем задуматься. Атомные бомбы, предназначенные специально для того, чтобы убивать, сжигать, травить, пока что молчит. Хотя дать им возможность «сказать свое слово» совсем не сложно. Для этого совсем не требуется проводить сложные и бессмысленные эксперименты. Достаточно кому-то просто нажать на кнопку. Конечно же, есть там и свои блокировки, и защита «от дураков». Но ведь и эти разумные системы могут кому-то помешать, и их отключат, как это сделали на четвертом блоке ЧАЭС. И все-таки атомные бомбы и боеголовки ракет до сих пор молчат. А он (реактор) не пожелал остаться в безвестности и … заговорил. Заговорил мощно, на весь мир.

Мне кажется, нет, я в этом уверен, что не по своей инициативе заговорил он. Мы (люди) буквально вынудили его заявить о себе, у него просто силы не хватило терпеть и дальше издевательское к себе отношение, полнейшее пренебрежение его жизненными принципами и нормами.

Когда-то в те далекие времена, когда в нашей памяти еще не успел размыться зловещий гриб первых ядерных взрывов, то тут, то там начали появляться слабые ростки мирного, вроде бы, атома. Мирного -- наперекор атомному грибу, доброго -- наперекор убийце Хиросимы и Нагасаки. И это так умилило нас, что все мы бросились в один голос нахваливать новорожденного. Как во всяком долгожданном дитяти, мы замечали в нем только добрые черты. Правда, он еще не самый выгодный из своих сородичей, но ведь это только пока. Подрастет и всех обгонит. Главное же в том, что он мирный, очень мирный. Видно, так уж хотелось нам что-нибудь противопоставить тому злому и жестокому атому, что мы этот сразу же назвали Мирным.

Так вот и жили Злой и Мирный среди нас -- людей, все более и более заполоняя планету. Мы уже и забывать вроде стали, что они -- братья, родные братья. Что в их жилах течет одна и та же «кровь». Что их сердца бьются по одним и тем же законам. И что Мирный остается добрым только до того времени, пока мы с ним находим общий язык, пока мы относимся к нему с должным уважением, считаемся с его непростым характером. К сожалению, совсем забыли мы об этом. Как говорится в известной пословице: «На добром воду возят». Вот так случилось и у нас с этими родными братьями. Старшего и злого мы боялись, но и уважали. Знали -- с ним шутки плохи. А на младшем и добром «возили» все. И не очень задумывались о том, нравится ли ему все это, не противоречит ли это его не простому характеру.

Вот и чернобыльский реактор, взорвавшийся (или взорванный!) от обиды на своих создателей и воспитателей, был, например, пущен досрочно, на целых три месяца! А как пригодились бы эти три месяца всем -- и строителям, и монтажникам, и наладчикам, чтобы кое-что еще досмотреть, доналадить, допроверить! Но где уж там: дело-то ведь не в реакторе, а в досрочных победных реляциях, в наградах и премиях. И на всех уровнях, конечно же, от самого низа и до министров.

А Мирный взял и подвел: не выдержали его сердце, его нервы. Да, и кто бы в таких условиях и при таком обращении мог выдержать?! Разгулялась в нем «кровь предков», вспомнил, что не из боязливых он, что не такой уж он и мирный. И показал свой норов! Крепко показал, на долго запомнится его «разудалый» характер. Ошеломил он нас своим «непристойным» поведением, своей злопамятностью.

Перепугались! Долгое время не знали даже, что с ним делать. И о людях совсем забыли: ждите мол, пока мы что-нибудь решим. Но и уважать его (реактор) стали. Поняли, что с характером он, и шуток не терпит. Поняли, наконец, что многое в нем от старшего брата, что страшен он во гневе. Свидетели рассказывают даже, что видели они над взорванным реактором нечто подобное тому самому грибу.

Вот и стали думу думать: как жить дальше с братьями этими родными. Со старшим все понятно. «Осточертел» он всем, никто не желает жить рядом с ним. Туда ему и дорога, не заслуживает он доброго к себе отношения. А с младшим как быть?

А вот как. Раз он тоже не мирный, изничтожить его, запретить! Это одна позиция. Другим же как-то жалко расставаться с ним, все же служил он свою службу. Но и очень уж не хотелось бы находиться поблизости от него. Тогда давайте сбережем ему жизнь, но вышлем куда-нибудь в места отдаленные. Выходит, никому не хочется видеть и того, и другого братцев вблизи от себя.

Александров Анатолий Петрович, имевший непосредственное отношение к рождению такого типа атомных реакторов, сделал на своей книге, подаренной моему чернобыльскому другу Горохову Василию Ивановичу, надпись: «Больше всего я жалею, что дожил до этого дня». Наверняка в конце своей жизни многое пришлось переосмыслить Анатолию Петровичу. И, похоже, не очень радужные мысли приходили в его голову. Человеку, посвятившему свою жизнь решению проблем ядерной энергетики, не легко было смириться с новыми, послечернобыльскими реалиями. Вероятно, тяжелые мысли и ощущение собственной вины за то, во что вылилось «мирное» использование атомной энергии, не позволили и академику Легасову Валерию Алексеевичу продолжить свою жизнь.

Разумные и честные люди оценили чернобыльскую трагедию не как некое частное событие, а как крах самой идеи связать будущее человечества с атомной энергетикой. Все большее число людей начинают понимать, что не по пути нам не только со злым старшим братом, но и с братом младшим, по какой-то ошибке названным Мирным. Наступив на «грабли» первый раз, мы получили слишком сильный удар. Стоит ли ждать второго удара?

Чернобыль, 1987г.