Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 17. – Говорят, в Норвегии нет высшего сословия, – сказал Симон Кефас, приподнимая бело-оранжевую заградительную ленту






 

– Говорят, в Норвегии нет высшего сословия, – сказал Симон Кефас, приподнимая бело-оранжевую заградительную ленту, чтобы Кари Адель смогла пройти под ней.

Перед гаражом на две машины их остановил полицейский в форме. На лбу у него выступил пот, он тяжело дышал. Они предъявили ему удостоверения, он проверил фотографии и попросил Симона снять солнцезащитные очки.

–  Кто ее обнаружил? – спросил Симон, щурясь на ярком солнце.

–  Домработники, – сказал полицейский. – Но мы поговорили с соседкой, которая утверждает, что слышала хлопок. Она подумала, что у машины лопнуло колесо или что-нибудь такое. Здесь, наверху, не привыкли слышать выстрелы.

–  Спасибо, – произнес Симон, вернул очки на место и поднялся по лестнице на крыльцо, где одетые в белое криминалисты следственной группы старым способом обрабатывали входную дверь маленькими черными кисточками.

Маленькие флажки обозначали путь, который криминалисты уже обследовали, он вел к трупу на полу в кухне. Сквозь оконное стекло в дом проник луч света, протянулся по каменному полу и засверкал на водной поверхности и разбитом стекле вокруг ромашек. Рядом с трупом сидел на корточках мужчина в костюме и разговаривал с судебным медиком, знакомым Симону.

–  Прошу прощения, – произнес Симон, и мужчина в костюме посмотрел вверх.

Волосы его блестели от различных средств ухода, а тщательно расчесанные узкие полоски бакенбардов навели Симона на мысли об итальянцах.

–  Вы кто? – спросил Симон.

–  Я мог бы задать вам тот же вопрос, – сказал мужчина, не собираясь подниматься.

По предположению Симона, ему было лет тридцать с небольшим.

–  Комиссар Кефас. Отдел по расследованию убийств.

–  Очень приятно. Осмунд Бьёрнстад, старший инспектор Крипоса[10]. Судя по всему, вам не сообщили, что мы берем это дело.

–  Кто это решил?

–  Вообще-то, ваш непосредственный начальник.

–  Начальник убойного отдела?

Костюм покачал головой и направил указательный палец в потолок. Симон увидел его ноготь. Вероятно, мужчина делал маникюр.

–  Начальник полиции?

Бьёрнстад кивнул:

–  Он связался с Крипосом и велел нам немедленно явиться.

–  Зачем?

–  Наверное, считает, что вы все равно попросили бы нас о помощи в этом деле.

–  И тогда вы, прямо как сейчас, примчались бы и отобрали у нас все дело?

Осмунд Бьёрнстад улыбнулся:

–  Послушайте, решение принял не я. Но когда к Крипосу обращаются с просьбой вмешаться и оказать содействие в расследовании убийства, мы всегда исходим из того, что будем руководить расследованием, как тактическим, так и техническим.

Симон кивнул. Конечно, ему было это известно, не впервые убойный отдел Полицейского управления Осло и всенорвежский Крипос сталкивались лбами. И он знал, что сейчас ему следовало бы с поклоном поблагодарить за то, что у него будет на одно дело меньше, поехать обратно в офис и сосредоточиться на расследовании дела Воллана.

–  Ну, раз уж мы все равно приехали, мы ведь можем осмотреться, – сказал Симон.

–  Зачем? – Бьёрнстад не стал скрывать раздражение.

–  Я уверен, что у вас все под контролем, Бьёрнстад, но со мной следователь-новичок, и ей было бы крайне полезно осмотреть настоящее место преступления. Что скажете?

Следователь Крипоса неуверенно посмотрел на Кари и пожал плечами.

–  Хорошо, – произнес Симон, опускаясь на корточки.

Только теперь он перевел взгляд на труп. Он сознательно избегал этого, дожидаясь того момента, когда сможет целиком и полностью сконцентрироваться на мертвом теле. Первое впечатление можно получить только один раз. Почти идеальной формы круг крови посреди передника на секунду воскресил в его памяти флаг Японии. За исключением того, что солнце уже зашло, а не восходит для женщины, устремившей в потолок мертвый взгляд. Взгляд, к которому он так и не смог привыкнуть. По-видимому, это было вызвано комбинацией человеческого тела и полностью нечеловеческого отсутствующего взгляда. Человек как вещь. Ему сообщили, что жертву звали Агнете Иверсен. Он мог с уверенностью сказать, что ее убили выстрелом в грудь. Одним выстрелом, как ему показалось. Он посмотрел на ее руки. Ни один ноготь не был сломан, следы борьбы на руках отсутствовали. На лакированной поверхности ногтя среднего пальца левой руки была царапина, но жертва могла получить ее при падении.

–  Следы взлома? – спросил Симон и подал знак судебному медику, чтобы тот перевернул труп.

Старший инспектор Бьёрнстад покачал головой:

–  Вероятно, дверь была открыта, муж и сын только что уехали на работу. На ручке двери тоже никаких отпечатков.

–  Никаких? – Взгляд Симона скользил по краешку столешницы.

–  Нет, она содержит дом в чистоте, как вы видите.

Симон разглядел рану на спине Агнете.

–  Насквозь. Значит, пуля прошла только через мягкие ткани.

Судебный медик сжал губы и вытянул их вперед, одновременно пожимая плечами. Эти движения сказали Симону, что его предположение не лишено оснований.

–  А пуля? – спросил Симон и поднял взгляд на стену над столешницей.

Осмунд Бьёрнстад против воли указал на точку выше.

–  Спасибо, – ответил Симон. – Стреляная гильза?

–  Еще не нашли, – сказал следователь, доставая мобильный телефон в желтом чехле.

–  Понимаю. И какова предварительная версия Крипоса относительно того, что здесь произошло?

–  Версия? – улыбнулся Бьёрнстад, прикладывая телефон к уху. – Ну, это же очевидно. Грабитель вошел в дом, застрелил жертву, забрал ценные вещи, которые сумел отыскать, и сбежал. Запланированное ограбление, окончившееся незапланированным убийством. Может, она начала сопротивляться или закричала.

–  А как, по вашему мнению…

Бьёрнстад поднял вверх руку, показывая, что на другом конце провода ему ответили.

–  Привет, это я. Можете составить мне список грабителей, склонных к насилию, которые сейчас находятся на свободе? И быстренько проверьте, может ли кто-нибудь из них находиться в Осло. Приоритет тем, кто пользуется огнестрельным оружием. Спасибо. – Он опустил телефон в карман пиджака. – Послушайте, папаша, мне тут надо поработать, а у вас, как я погляжу, уже есть помощник, поэтому я должен попросить…

–  Прекрасно, – сказал Симон, улыбаясь самой широкой из своих улыбок. – Но если мы пообещаем не мешать, то, возможно, нам позволят немного оглядеться?

Следователь Крипоса подозрительно посмотрел на своего пожилого коллегу.

–  И мы не будем заходить за флажки.

Бьёрнстад выдал им разрешение благосклонным кивком.

–  Вот здесь он нашел то, что искал, – произнесла Кари, стоя в спальне на толстом ковре, простирающемся от стены до стены.

На покрывале лежали дамская сумочка, открытый пустой кошелек и шкатулка для драгоценностей, отделанная красным бархатом.

–  Возможно, – ответил Симон, прошел мимо флажка и уселся на корточки рядом с кроватью. – Скорее всего, он стоял где-то здесь, когда рылся в сумочке и шкатулке, согласна?

–  Судя по расположению вещей на кровати, да.

Симон разглядывал ковер у себя под ногами. Он уже начал было подниматься, как вдруг остановился и пригнулся к ковру.

–  Что там?

–  Кровь, – сказал Симон.

–  Его кровь капнула на ковер?

–  Вряд ли. Это прямоугольник, вероятно, какой-то отпечаток. Если бы ты была грабителем и полезла в виллу в этом богатом районе, где бы ты стала искать сейф?

Кари указала на платяной шкаф.

–  Согласен, – произнес Симон, поднялся и открыл дверцу шкафа.

Сейф размером с микроволновку находился прямо посередине стены. Симон повернул ручку вниз. Закрыто.

–  Если только он не потратил время на закрытие сейфа, что смешно с учетом того, как он отбросил шкатулку и кошелек, то он не трогал сейф, – сказал Симон. – Давай посмотрим, не освободился ли труп.

По пути назад, в кухню, Симон зашел в ванную. Когда он вышел из нее, лоб его прорезала морщина.

–  В чем дело? – спросила Кари.

–  Ты знала, что во Франции на сорок человек населения приходится одна зубная щетка?

–  Старый миф, устаревшая статистика, – ответила она.

–  И старый мужчина, – сказал Симон. – В любом случае, у семьи Иверсен щеток нет.

Они вошли в кухню, где Агнете Иверсен на некоторое время оставили в покое и Симон мог без помех поворачивать и крутить ее. Он осмотрел ее руки, внимательно разглядел входное и выходное отверстия пули. Потом он попросил Кари встать прямо у ступней трупа, повернувшись спиной к столешнице.

–  Заранее прошу прощения, – сказал он, подошел вплотную к Кари и приставил указательный палец к ее телу между грудями в том самом месте, куда в тело Агнете Иверсен вошла пуля, а указательный палец другой руки – между лопатками, в месте, где располагалось выходное отверстие на теле Агнете Иверсен.

Он изучил угол между отверстиями, после чего перевел взгляд на отверстие от пули в стене. Потом нагнулся, сорвал головку ромашки, встал коленом на столешницу, вытянулся всем телом и воткнул цветок в отверстие.

–  Пошли, – произнес Симон, слезая со столешницы, и пошел по коридору к входной двери.

По дороге он остановился около криво висящей картины, наклонился к ней и указал на что-то красное на краешке рамки.

–  Кровь? – спросила Кари.

–  Лак для ногтей, – ответил Симон.

Он встал посреди коридора, приложил внешнюю сторону левой ладони к картине и оглянулся на труп. Затем двинулся дальше в направлении входной двери, остановился, присел на корточки у косяка и наклонился над комком земли, отмеченным флажком.

–  Эй, не трогайте его! – прозвучал голос у них за спиной.

Они подняли голову.

–  А, это ты, Симон, – сказал одетый в белое человек, проводя пальцем по влажным губам и рыжей бороде.

–  Привет, Нильс. Давненько не виделись. С тобой хорошо обращаются в Крипосе?

Рыжебородый пожал плечами:

–  Ну да. Но наверное, это потому, что им меня жалко, такого старого и отсталого от жизни.

–  А это так?

–  Да, – вздохнул криминалист. – Теперь все решает ДНК, Симон. ДНК и компьютерные программы, в которых люди вроде нас с тобой не разбираются. Когда мы были молодыми, все было не так, да.

–  Ну, мы еще не совсем вышли в тираж, – сказал Симон и перешагнул порог. – Кари, сосчитай до трех, а потом кричи изо всех сил. После этого выбегай на крыльцо и остановись вот здесь. Хорошо?

Она кивнула, и он закрыл за собой дверь.

 

Кари посмотрела на Нильса. Тот покачал головой и оставил ее в одиночестве. Тогда она заорала «берегись!» – так она была обязана предостерегать людей и животных в те редкие моменты, когда наносила удары по мячу во время игры в гольф.

Потом она открыла дверь.

Симон стоял у подножия лестницы, направив на нее указательный палец.

–  Подвинься, – велел он.

Она сделала, как он просил, и увидела, что сам Симон отошел немного влево и зажмурил глаз.

–  Вероятно, он стоял на этом самом месте, – произнес Симон, целясь в нее из указательного пальца.

Кари повернулась и посмотрела на белую ромашку на стене.

Симон глянул вправо, подошел к кустам веерного клена и раздвинул их. Кари поняла, что он ищет. Стреляную гильзу.

–  Ага, – тихо пробормотал он, вынул мобильный телефон и приложил его к глазу.

Кари услышала электронный симулятор щелчка фотоаппарата. Симон размял комок земли между указательным и большим пальцем, и тот разлетелся в прах. Потом он поднялся по лестнице и показал Кари только что сделанный снимок.

–  Отпечаток подошвы, – сказала она.

–  Убийцы, – кивнул он.

–  О-о?

–  Ничего, если мы скажем, что урок закончен, Кефас?

Они обернулись и увидели Бьёрнстада. Он кипел от ярости. Позади него стояли три криминалиста, включая бородатого Нильса.

–  Скоро закончится, – ответил Симон, намереваясь вернуться в дом. – Я просто думал, что мы…

–  А вот мы думаем, что вы уже давно закончили, – сказал старший инспектор и встал у них на пути, широко расставив ноги и сложив руки на груди. – Я вижу цветы в моих следах от пуль, а это уже слишком. Спасибо вам за все.

Симон пожал плечами:

–  Ладно, мы увидели достаточно и можем делать выводы. Удачи в поисках того, кто совершил это преднамеренное убийство, люди.

Бьёрнстад хохотнул:

–  Значит, вы пытаетесь произвести впечатление на вашу юную коллегу, утверждая, что это было преднамеренное убийство? – Он повернулся к Кари. – Приношу свои извинения за то, что действительность не так увлекательна, как пытается представить папаша. Это просто обычное дерьмовое убийство.

–  Вы ошибаетесь, – сказал Симон.

Бьёрнстад уперся руками в бока:

–  Родители учили меня, что старших надо уважать. Из уважения даю вам десять секунд, после чего вы уйдете.

Один из криминалистов фыркнул.

–  Хорошие родители, – сказал Симон.

–  Девять секунд.

–  Соседка утверждает, что слышала выстрел.

–  И что?

–  Здесь большие дома, которые находятся на значительном расстоянии друг от друга. У вилл хорошая изоляция. Поэтому соседи не смогли бы услышать ничего похожего на выстрел, если бы дело происходило внутри дома. Если же события разворачивались снаружи…

Бьёрнстад откинул голову назад, как будто хотел взглянуть на Симона под другим углом:

–  Что вы хотите сказать?

–  Госпожа Иверсен ростом с нашу Кари. И если исходить из того, что, когда в нее стреляли, она стояла прямо, то входное отверстие от пули здесь, – он указал на грудь Кари, – и выходное здесь плюс след от пули на стене, где вы видите ромашку, указывают нам на то, что убийца стоял ниже, чем она, но оба они находились довольно далеко от той стены. Другими словами, Агнете стояла там, где сейчас стоим мы, а стрелок – у подножия лестницы, на дорожке. Именно поэтому соседка услышала выстрел. Но соседка не слышала ни крика, ни каких-либо других звуков, кроме выстрела, ничего, что указывало бы на сопротивление или борьбу, поэтому я думаю, что все произошло очень быстро.

Бьёрнстад непроизвольно бросил взгляд на коллег и перенес вес тела с одной ноги на другую.

–  А потом он затащил ее сюда, вы хотите сказать?

Симон покачал головой:

–  Нет, я думаю, она пятилась назад.

–  И что навело вас на такую мысль?

–  Вы совершенно правы, госпожа Иверсен была аккуратисткой. Единственное в этом доме, что висит криво, – вот эта картина.

Все повернулись туда, куда указал Симон.

–  Кроме того, на рамке со стороны двери видны частички лака для ногтей. Следовательно, она зацепилась за нее, когда задом шла внутрь дома. Это подтверждается царапиной на ногте среднего пальца левой руки.

Бьёрнстад покачал головой:

–  Если бы ее подстрелили в дверях и она пятилась назад, то на всем полу в коридоре были бы пятна крови.

–  И они были, – сказал Симон. – Но убийца их вытер. Как вы сами сказали, на ручке входной двери не было никаких отпечатков. Даже отпечатков членов семьи. И это не потому, что Агнете Иверсен срочно начала делать генеральную уборку и протерла дверную ручку через несколько секунд после того, как ее муж и сын прикоснулись к ней, уходя на работу, а потому, что убийца не хотел оставлять нам свои следы. И я почти уверен в том, что он вытер с пола кровь, потому что наступил в нее, а он не имел желания оставить нам отпечатки своих ног. А потом он вытер и подошвы.

–  Вот как? – сказал Бьёрнстад, продолжая стоять с откинутой назад головой, но улыбаясь уже не так широко. – И все это ваши предположения, взятые с потолка?

–  Когда вытираешь подошву обуви, то кровь, попавшая между ребрами рисунка подошвы, не удаляется, – сказал Симон и посмотрел на часы. – И эта кровь проступит, если долго стоять, например, на толстом ковре. Тогда ворсинки ковра проникают между ребрами и впитывают кровь. На ковре в спальне вы найдете прямоугольный кровавый отпечаток. Я думаю, ваш криминалист согласится со мной, Бьёрнстад.

В наступившей вслед за этим тишине Кари услышала звук останавливающегося автомобиля, которому преградили проезд полицейские у дороги, и раздраженные голоса, один из которых принадлежал юноше. Муж и сын.

–  Ну и ладно, – сказал Бьёрнстад с напускным облегчением. – Где именно застрелили жертву, не так уж и важно, в любом случае мы имеем дело с грабежом и убийством, а никаким не преднамеренным убийством. И, судя по всему, скоро у нас тут появятся люди, которые смогут подтвердить, что из шкатулки пропали драгоценности.

–  Драгоценности – это, конечно, хорошо, – сказал Симон. – Но если бы я был грабителем, я бы завел Агнете Иверсен в дом и угрозами заставил показать, где хранятся по-настоящему ценные вещи. Например, узнал бы у нее код от сейфа: ведь даже самому тупому вору известно, что подобные дома оборудованы сейфами. Однако вместо этого он стреляет в нее прямо здесь, где могут услышать соседи. И не потому, что он впал в панику: то, как он подчищал за собой следы, свидетельствует о его хладнокровии. Нет, он делает это, потому что знает, что не проведет в доме много времени, что к приезду полиции его уже и след простынет. Потому что, вообще-то, он не собирается особо грабить, верно? Он берет ровно столько, чтобы не очень опытный следователь, сын хороших родителей, немного поспешно сделал вывод, что имеет дело с ограблением, и поэтому не стал бы слишком рьяно искать настоящий мотив.

Симон был вынужден признать, что наслаждается тишиной и красной краской, внезапно залившей лицо Бьёрнстада. Но Симон Кефас не был злым, и, несмотря на острое желание, он не произнес вслух последнюю фразу: «Ничего, если мы скажем, что урок закончен, Бьёрнстад?»

Ведь вполне возможно, Осмунд Бьёрнстад со временем приобретет опыт и станет хорошим следователем. А смирению способные ученики учатся охотно.

–  Забавная версия, Кефас, – сказал Бьёрнстад. – Буду иметь ее в виду. Но время бежит, и… – быстрая улыбка, – может быть, и вам пора?

 

– Почему вы не рассказали старшему следователю все? – спросила Кари, пока Симон осторожно вел машину по крутым поворотам дороги, ведущей вниз с Хольменколлосена.

–  Все? – невинно произнес Симон.

Кари не могла не улыбнуться. Очаровательный старик.

–  Вы поняли, что стреляная гильза должна была упасть куда-то в те кусты. Вы не нашли гильзу, но заметили след. Вы сфотографировали его. А земля на том месте была идентична земле в коридоре?

–  Да.

–  Так почему вы не дали ему эту информацию?

–  Потому что он – следователь, который гонится за славой, его эгоизм больше желания работать в команде, так что будет лучше, если он обнаружит все это сам. Его мотивация использовать все улики станет намного больше, если он будет чувствовать, что идет по своему, а не по моему следу, когда начнет поиски мужчины с сорок четвертым размером ноги, который подобрал стреляную гильзу в том розовом кусте.

Они остановились на красный перед выездом на улицу Сташунсвейен.

–  А откуда вы знаете, о чем думает такой следователь, как Бьёрнстад?

Симон засмеялся:

–  Это просто. Я тоже был молодым и жаждал славы.

–  А жажда славы, она что, исчезает?

–  В какой-то мере да, – улыбнулся Симон.

Кари его улыбка показалась грустной.

–  Вы поэтому ушли из Экокрима?

–  Почему ты так решила?

–  Вы были руководителем, комиссаром, у вас были подчиненные. В убойном отделе вам позволили сохранить должность, но подчиняюсь вам только я.

–  Точно, – сказал Симон, переехал через перекресток и поехал по направлению к Сместаду. – Слишком большая зарплата, слишком хорошая квалификация, все слишком. Вообще все. Все закончилось.

–  Так что случилось?

–  Ты не захочешь…

–  Нет, я хочу это знать.

Они ехали в тишине, и Кари понимала, что это играет ей на руку, и потому сидела молча. Но все же они успели доехать почти до района Майорстуа, прежде чем Симон начал говорить.

–  Я напал на след операции по отмыванию денег. Речь шла о больших суммах. И известных именах. И кто-то из руководства, по всей видимости, посчитал, что я и мое расследование представляем собой слишком большой риск. Что у меня нет достаточных доказательств, что если мы станем двигаться дальше, но не достигнем цели, то сломаем себе хребет. Это были не обычные преступники, а люди, облеченные властью, люди, способные нанести ответный удар, используя систему, которая обычно на стороне полиции. Начальство побоялось, что, даже победив, мы будем вынуждены расплачиваться по счетам, око за око.

Снова наступила тишина, которая продлилась до тех пор, пока они не доехали до парка Фрогнер. Кари потеряла терпение:

–  Значит, вас выкинули за то, что вы начали неприятное расследование?

Симон покачал головой:

–  У меня была проблема. Игромания. Или, используя очень точное определение, я был одержим игрой. Я покупал и продавал акции. Не много. Но когда ты работаешь в Экокриме…

–  …у тебя есть доступ к инсайдерской информации.

–  Я никогда не торговал акциями, информация о которых проходила через мои руки, но все равно я нарушил правила. И они воспользовались этим по полной программе.

Кари кивнула. Они пробирались в сторону центра и туннеля Ибсена.

–  А сейчас?

–  Я больше не играю. И никого не мучаю.

Опять эта грустная смиренная улыбка.

Кари подумала о том, чем собиралась заняться во второй половине дня. Тренировка. Обед со свекром и свекровью. Осмотр квартиры в районе Фагерборг. А потом она услышала вопрос, заданный, должно быть, другой, почти бессознательной частью ее мозга:

–  Для чего убийца забрал с собой стреляную гильзу?

–  У гильз есть серийные номера, но они редко выводят на преступников, – сказал Симон. – Конечно, он мог испугаться, что на гильзе остались отпечатки его пальцев, но мне кажется, что наш убийца подумал бы об этом заранее и воспользовался бы перчатками, заправляя патроны в магазин. Думаю, мы можем сделать вывод, что у него довольно новое оружие, изготовленное в последние годы.

–  Вот как?

–  Производителей ручного стрелкового оружия в последние годы обязали штамповать серийные номера оружия на самом краю ударника, чтобы они оставляли, так сказать, отпечаток пальца, соприкасаясь с гильзой патрона. Поэтому стреляной гильзы и регистра оружия достаточно, чтобы вывести нас прямо на его владельца.

Кари в задумчивости покачивала головой, оттопырив нижнюю губу.

–  Хорошо, это я понимаю. А вот чего я не понимаю: почему он хотел представить все как грабеж?

–  Точно так же, как он боится, что мы найдем гильзу, он боится, что если мы узнаем его настоящий мотив, то выйдем прямо на него.

–  Тогда это просто, – сказала Кари и подумала об объявлении.

В нем говорилось, что в квартире два балкона, на одном солнце утром, на другом – вечером.

–  Вот как? – произнес Симон.

–  Муж, – сказала Кари. – Каждый муж знает, что его будут подозревать, если он не постарается представить все так, будто его жену убили по другой, вполне определенной причине. Например, чтобы ограбить.

–  По другой, чем что?

–  Чем ревность. Любовь. Ненависть. Еще есть что-нибудь?

–  Нет, – ответил Симон. – Больше ничего нет.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.021 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал