Глава 29. — Сидеть в воде и мокнуть?

— Вам удобно, госпожа?

— Сидеть в воде и мокнуть? Это что, должно быть удобно?

Но не откровенный сарказм Тедры был причиной печального выражения на лице Джеллы. Девушка уже зашла в спальню с таким видом. Поставив тарелки с едой на стол, она задержалась, чтобы набрать ванну, и заставила Тедру залезть в воду.

— Говорят, ванна успокаивает после определенных видов наказания, — заметила Джелла. Тедра сурово сдвинула брови:

— Все уже знают о моем наказании?

И тут же поняла, что спрашивать глупо: ее ночные крики нельзя было не услышать. Но Джелла кивнула, и это еще больше рассердило Тедру.

— Ну конечно, мне только не хватало узнать, что я унижена даже больше, чем предполагала! Ты ничем мне не поможешь, Джелла, так что лучше тебе уйти. У тебя это хорошо получается, правда?

Выражение печали стало просто невыносимым, к тому же из глаз девушки даже скатились две натуральные слезинки.

— Я знаю, это моя вина, госпожа. Вы можете наказать меня, если хотите.

— Не дури! — огрызнулась Тедра, еще больше раздражаясь от того, что сорвала свой гнев на дарашийке. — За свои поступки я несу ответственность сама. Если бы даже я не совершила свою рискованную вылазку вчера, то все равно сделала бы это рано или поздно. Так что не смотри на меня глазами побитой собаки! Это не слишком убеждает к твоем раскаянии. Скажи-ка лучше, почему ты вчера испарилась? Боялась, что и тебя лишат ужина?

— Лоуден Лу-Сан-Тер не стал бы так либеральничать, как шодан, если бы вопрос решал он. Он назначил бы мне черную работу на срок не меньше семи восходов, а я терпеть ее не могу.

— И все?

— Вы издеваетесь, госпожа? Приятного мало, когда тебя поднимают с постели среди ночи и гонят выпекать хлеб к завтраку. До восхода солнца ты уже еле дышишь от жара огромных печей, а руки просто отваливаются после бесконечных замесов и раскаток. У некоторых дарашийцев крепкие мышцы, и они любят печь хлеб. Для них выбирается другая черная работа. Господин Лоуден отлично знает, какая работа кому ненавистна.

Тедра только покачала головой. Ничего не скажешь, изобретательность варваров достойна умиления! Это же надо — подобрать такие безвредные и в то же время отвратительные способы наказания!

Внезапно ее посетила интересная мысль, и она не смогла удержаться от ухмылки:

— А если какую-то работу не любит никто? Кто же ее в таком случае делает постоянно?

— В замке хватает дарашийцев, госпожа. Кроме того, здесь много женщин, которые находятся под покровительством шодана. Среди них обязательно найдется одна или несколько, кого требуется наказать.

— Почти уверена, что в число тех вещей, которые варвары откажутся покупать, обязательно войдут роботы-уборщики. — Тедра громко рассмеялась над своим предположением.

В таком веселом расположении духа ее и застал Чаллен. Это было не совсем то, что он ожидал. Но как только Тедра заметила его, смех резко оборвался и хуже того, женщина повернулась к нему спиной, игнорируя его появление.

Чаллен растерялся. Он приготовился выслушивать гневные речи, о которых его предупреждал компьютер, но к осуждающему молчанию, вероятность коего также предвидела Марта, он не был готов. Тишина угнетала, она почти физически давила ему на плечи.

Чаллен кивком отпустил Джеллу и, дождавшись, когда за ней закроется дверь, направили к ванне. Двойная доза сока дхайя уже совсем перестала действовать, и он надеялся найти в Тедре хотя бы остатки того страстного желания, которым он мучил ее ночью. Но, увы, совсем другие чувства были написаны сейчас на лице женщины. И Чаллен с грустью подумал, что гаальские камни могут потускнеть, прежде чем он сможет удовлетворить свое желание.

Тедра осталась в воде, но, конечно, не потому, что ей это очень нравилось. Просто он запретил ей носить одежду и даже прикрываться чем-то, поэтому сидеть в ванне было несколько предпочтительнее, чем вылезти и ходить голой. Или варвар считает воду тоже прикрытием наготы? Ха! Пусть только скажет, и у нее появится отличный повод никогда больше не залезать в эту гадость!

Тедра очень боялась, что к приходу Чаллена не успеет взять себя в руки и это позволит ему опять воспользоваться ее слабостью. Но варвар удивил ее: намеренно или нет, но он дал ей достаточно времени, чтобы прийти в себя и избавиться от безумия желания. Но Тедра не учла того, что при первом же взгляде на воина желание вернется. Правда, теперь она уже чертовски хорошо может контролировать себя.

— Ты собираешься всю ночь провести в ванне, керима?

Безразличным тоном, не поворачивая головы, Тедра отозвалась:

— Я думала над этим.

Тишина. Она слышала, как Чаллен прошел к столу, где его ожидали еда и вино.

— Я знаю, ты не любишь воду. Вылезай!

— Это приказ, господин? Если да, то я, конечно, подчинюсь, если же нет…

Она нарочно зачерпнула двумя горстями воду и, втянув голову в плечи, плеснула себе на грудь этим скользким веществом. Наверное, и одной горсти вполне хватило бы, чтобы перечеркнуть все ее заверения в нелюбви к ванне. Но Тедра не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, видел ли Чаллен ее смелые обливания.

— Нет, это не приказ, женщина. Делай, что хочешь!

— Сегодня вечером мы сговорчивы? — сухо произнесла она. — Раз так, то я вылезаю. Терпеть не могу изъясняться полунамеками. Я предпочитаю называть вещи своими именами.

— Пожалуйста, называй!

При этих словах воина Тедра так резко повернулась, что волна воды шлепнулась о край ванны и хлынула обратно, забрызгав ее до самых ушей.

— Чтоб ты опять наказал меня? Нет уж, спасибо!

Воин опять пошел к ванне, и Тедра забеспокоилась. Но он просто взял из стопки полотенце и подал ей. Она шагнула через край мини-бассейна и взяла протянутое полотенце. Черт возьми, как жаль, что она не может остаться в нем после того, как вытрется насухо! Скакать перед варваром голой — не слишком приятная забава, если понимать слово “забавляться” в кистранском значении. Если же у Чаллена возникнет желание “позабавиться” по-шакаански, тогда другое дело: она сможет хоть немного отомстить ему, обнаружив перед ним полное свое безразличие. Но прошлой ночью варвар слишком хорошо доказал, что нагота Тедры не возбуждает его. Предстать перед ним обнаженной значило еще больше наказать себя своим же смущением.

Чаллен стоял и смотрел на нее, и смущение Тедры достигло крайних пределов. В его пристальном взгляде читалось волнение ожидания.

Это разозлило Тедру. Чаллен разрешил ей быть откровенной, но она не попадется на крючок! Ее откровенность свернет ему уши в трубочки. А Тедра вряд ли теперь когда-нибудь забудет, чего стоит подобное неуважение к воину. Его предложение — хитрый капкан. Видать, варвару так понравилось наказывать ее прошлой ночью, что он теперь упорно ищет предлогов, чтобы проделать это снова.

Но она не поможет ему! Она будет держать свой нрав под колпаком, даже если это убьет ее. Но мысль о коварстве воина совершенно взбесила Тедру. Еще не закончив вытираться, она швырнула полотенце на пол и направилась к гардеробу. Она не собирается находиться с варваром в одной комнате, если на то не будет его приказа.

Его голос остановил Тедру:

— Пообедай со мной!

Слава небесам, она могла ответить:

— Я уже поела.

— Тогда посиди со мной.

Тедра повернулась, изображая на лице вопросительное выражение:

— Это приказ, господин?

Варвар поджал челюсть, опять услышав, что она назвала его господином.

— Это просьба.

— Тогда я откажусь.

— Тогда это приказ, — процедил он сквозь зубы.

— Тогда, конечно, я подчинюсь.

Слова Тедры звучали вкрадчиво-мягко, однако движения ее совсем не соответствовали тону. Деревянной походкой она протопала к столу. Чаллен уже был там и, взяв Тедру за талию, развернул ее лицом к себе.

— Если ты так настроена подчиняться, женщина, тогда расскажи мне свои мысли. Я разрешаю.

Похоже, он разочарован? Даже если так, то его разочарование все-таки не идет ни в какое сравнение с ее.

— Разрешаешь? Ну хорошо, воин, ты попросил, и я начну. Мне вовсе не требуется разрешение для таких вещей. Свобода высказывать свои мысли и чувства всегда была со мной до тех пор, пока я не попала сюда. Я не держу язык за зубами даже со своим шефом, а ведь в его власти уволить меня с работы, которой я очень дорожу. Здесь же женщина может говорить лишь то, что вы, мужчины, хотите слышать. Но этого ты от меня не дождешься — даже не надейся! Я никогда не буду говорить только то, что тебе хочется услышать.

— Я этого и не прошу от тебя.

— Не просишь? А что же тогда, черт побери, означает твое требование уважать воина всегда и при любых обстоятельствах? В твои воловьи мозги ни разу не забредала мысль о том, что уважение нельзя внушить силой, что его можно только заслужить — иначе оно бесполезно?

— То, что ты говоришь, керима, давно известно. Но известно также и то, что бывают случаи, когда женщина может разгневать воина так, что он потеряет самоконтроль и ударит ее, чтобы она молчала. От этого будут страдать оба: она — от сильной боли, а он — от вины за причиненную боль. Так что уважение, требуемое от женщины, направлено на ее же собственную защиту.

Тедра не слишком прислушивалась к этой логике варвара, удивленная другим.

— Разгневается? Потеряет самоконтроль? Ты, никак, шутишь? — насмешливо вскричала, она. — Да ваш самоконтроль сильнее вас самих! Эмоций у вас столько же, сколько у роботов! В чем я уже имела несчастье убедиться на собственной шкуре!

— Воины могут утрачивать самоконтроль. Они прилагают все усилия, чтобы этого не произошло, но все-таки иногда срываются.

Говоря так, варвар ухмылялся. При виде его ухмылки Тедру прорвало.

— Почему бы тебе не показать, как это бывает? — И она изо всех сил ударила Чаллена по щеке. — Ну же, покажи, как мне будет больно, когда ты дашь мне сдачи!

Чаллен притронулся пальцами к заалевшей щеке и посмотрел на Тедру сверху вниз.

— Я не зеленый юнец, которого так просто можно вывести из себя.

Ухмылка пропала, но в глазах воина засветился веселый огонек, позволявший предположить, будто его отчего-то радует такое ее поведение. Но, несмотря на сомнение, закравшееся в душу, остановить свой всплеск гнева Тедра уже не могла.

— Тогда дай-ка я попробую посильнее! — И она опять залепила ему пощечину, да так сильно, что Чаллен даже повел головой. — Ну что, теперь дашь мне сдачи?

— Ты можешь так делать всю ночь, керима, а я не отвечу тем же.

— Даже если я хочу этого?

— Ты хочешь только одного — чтобы я почувствовал себя виноватым, ударив тебя, — мягко ответил воин. — Но в этом нет нужды. В моей душе столько вины, что больше туда уже просто не поместится.

— Врешь! — закричала Тедра и залепила ему еще одну затрещину, а затем принялась молотить его грудь кулаками. — Черт бы тебя побрал, ты врешь! Ты бесчувственный подонок! Если бы ты знал, что такое вина! И отчего тебе вдруг быть виноватым? Ты исполнял свой долг — ты сам так сказал! Не притрагивайся ко мне! — Она высвободилась из его рук, которые хотели обнять ее. — Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь опять захочу твоих объятий?

— Да, — ответил воин с обезоруживающей самонадеянностью. — Ты и сейчас хочешь их, хотя бы для утешения. Но твое упрямство мешает тебе признать это.

— Много ты понимаешь! — откликнулась Тедра, но уже более спокойным голосом. Первый запал гнева прошел, когда она колотила варвара. Теперь подкатил удушающий приступ оставшейся злости. — Мне не нужно утешения. Все, что мне нужно, — это убраться отсюда и никогда больше не видеть тебя!

— Нет.

Чаллен не крикнул, но в этом его “нет” прозвучало больше чувства, чем во всех словах, которые она слышала от него раньше.

— О, не волнуйся, воин! Я помню о своей службе. Был момент, когда я могла забыть, но моя честь висит на мне тяжким бременем, и тебе не снять этот груз, даже если захочешь! Я буду с тобой до конца назначенного срока. Я даже стану подпрыгивать, как собачонка, по твоей команде. Но мне будет ненавистна каждая минута моего дальнейшего пребывания здесь!

— Нет.

— Опять нет? Да что с тобой сегодня? — с раздражением спросила Тедра. — Хочешь поспорить со мной? Ты мне уже больше не нравишься, воин! Мне что, надо еще раз ударить тебя, чтобы до тебя наконец дошло?

— Почему бы тебе вместо этого не испробовать на мне свое боевое искусство?

Его вопрос сопровождался очередной ухмылкой, которая опять заставила Тедру перейти на крик:

— Потому что все, что ты делал, ты делал мне, а не Агенту-1 — мне!

— А ты все-таки женщина?

— Я ненавижу тебя! — Все, что нашлась Тедра выкрикнуть в ответ. Но слова с трудом вышли из сдавленного горла и показались неубедительными даже ей самой.

— Так сильно, что жаждешь моей крови?

— Не говори чепухи! — автоматически отрезала она. — Если бы я жаждала твоей крови, я бы ее уже давно получила.

Выпалив это, Тедра вдруг застыла с широко открытыми глазами. Так вот почему в словах ее нет убежденности! Она все еще не испытывает ненависти к проклятому подонку! Черт возьми! Как же так? Весь эффект наказания испарился, и ей уже не на что опереться и нечем подкрепить свой гнев? Значит, наказание было кошмаром, только пока оно длилось. А сейчас ничто не гарантирует достойного отмщения.

Но она не забыла, какой пережила кошмар. Варвар заставлял ее молить и рыдать и начисто забывать про свою гордость. Самое страшное она помнит все, что говорила и делала. И каждый раз, глядя на Чаллена, спрашивает себя: а помнит ли он? Злорадствует ли? Но теперь уже можно взглянуть на происшедшее здраво. Все, что варвар делал, не выходит за рамки его понимания нормы — у них на Ша-Каане так принято. То, что она не может с этим смириться, — это уже ее трудности. То, что в результате разрушены все ее добрые чувства к нему, — и подавно. Если бы еще она могла не жалеть об этом так сильно!

Но варвару, кажется, плевать на то, что происходит в ее душе. И с чего бы ему беспокоиться? Чаллен, похоже, решил, что она просто выпустит пары, и все у них пойдет по-старому. Вот почему он такой веселый, вот почему он не принимает всерьез ее слова.

И не стоит разубеждать его. Скоро Чаллен сам увидит, что теперь ее служба превратится в постылую обязанность. Но все же он разрешил ей высказать свои мысли, а она не раскрыла еще и половины того, что у нее на душе. Так, может, остальная половина все же пробьет его броню? Может, спокойный тон поможет ей в этом?

— Послушай, воин. Если честно, то я не испытываю ненависти к тебе. Ты ведь как был бесчувственной скотиной, так и останешься ею, а я не любила этого и не полюблю. Никто из нас не идеален. И я первая признаю, что далека от совершенства. Поэтому я не отказываюсь от своей службы. Да, я буду здесь, с тобой, и ты сможешь взять от меня все, что захочешь. Но подчеркиваю — взять! Служба уже не будет желанной для меня.

Золотая бровь воина поднялась кверху.

— Видимо, ты забыла, в чем заключается твоя служба, женщина. А она заключается в том, что ты не должна мне ни в чем отказывать. Если я потребую от тебя желания, ты ведь не сможешь мне отказать, верно?

Тедра вспыхнула от досады и почувствовала, что опять накаляется.

— Неужели ты не видишь разницы между доброй волей и насилием? Раньше я уступала тебе, потому что… потому что хотела тебя. Но сейчас уже больше не хочу. И тебе в самом деле придется требовать от меня желания. Я не стану бороться с тобой, нет! Я подчинюсь тебе, так же как я подчиняюсь всем вашим дерьмовым законам, потому что, поверь, ты доказал прошлой ночью все, что хотел доказать. Причем доказал уже за час своего варварского наказания, а остальные пять часов заставили меня оценить по достоинству мою планету, мое общество, где женщины не подвержены прихоти мужчин. За эти пять часов я поняла, какой была дурой, ища мужчину, которого не смогу победить, думая, что как раз такой мне и нужен. Полагаю, мне надо сказать тебе “спасибо” за то, что ты раскрыл мне глаза. Теперь я поняла, как сильно заблуждалась. В следующий раз я не упущу своего и переломаю все пальцы тому парню, который посмеет проделать со мной то, что делал ты.

— Значит ли это, что ты попытаешься переломать мне пальцы?

Ему все еще весело! Он все еще ухмыляется!

— Не твои, болван! — рявкнула Тедра. — Я говорю о следующем парне, к которому сдуру воспылаю страстью. О звезды! Я напрасно расточаю слова!

— В это я верю, поскольку почти все твои слова — совершенная ложь.

— Ну хорошо, сдаюсь! На чем же основывается твоя варварская логика?

— Ты все еще хочешь меня.

От такой наглой самоуверенности Тедра на мгновение лишилась дара речи. Он не мог знать. Он просто предполагал. Откуда ему было знать, если она даже от самой себя скрывала то, что творилось у нее внутри от его близости?

— Я не…

— Ты хочешь меня.

— Нет! — закричала она.

Тедра отступила на шаг и наткнулась на кушетку, стоявшую сзади, все еще мотая головой в знак отрицания. Но она не подозревала, что воин чувствовал запах ее возбуждения. Подойдя к ней Чаллен заключил Тедру в объятия и с жадностью припал к ее губам. Далее говорить было невозможно. Она действительно хотела этого большого подонка, Еe разум отвергал желание, зато тело было счастливо — оно опять оставило ее в дураках!