Глава первая. «Человек рода он», как определил мужчи­ну Даль, встречает XXI век с белым флагом капитуляции в руках

КРИЗИС МАСКУЛИННОСТИ И ВОЗНИКНОВЕНИЕ «МУЖСКОГО ВОПРОСА»

«Человек рода он», как определил мужчи­ну Даль, встречает XXI век с белым флагом капитуляции в руках. Это напоминает разма­хивание кальсонами.

Ликуй, феминистка! На Западе женское движение, приобретя уставные формы идео­логии, разрушило половую «империю зла». Прощай, главенствующий статус! Цивилизо­ванный мужчина отступил по всем направле­ниям...

Виктор Ерофеев

Начиная с 1970-х годов на Западе, а затем и в России ста­ли говорить и писать о том, что традиционный мужской стиль жизни, а возможно, и сами психические свойства муж­чин не соответствуют современным социальным условиям, что мужчины сдают свои главенствующие позиции или что им приходится платить за них слишком высокую цену. Этот синдром получил название «кризиса маскулинности».

Причины и возможные пути его преодоления трактуются по-разному и даже противоположно. Одни авторы видят проблему в том, что мужчины как социальная группа отста­ют от требований времени: их установки, групповое самосо­знание и представления о том, каким может и должен быть «настоящий мужчина», не отвечают изменившимся соци­альным условиям и подлежат радикальному изменению и пе­рестройке. Чтобы спасти себя, мужчины должны смотреть и двигаться вперед. Другие, наоборот, видят в социальных процессах, расшатывающих привычную мужскую гегемо­нию, угрозу вековечным «естественным» устоям цивилиза-

ции как таковой и призывают мужчин как традиционных за­щитников стабильности и порядка положить конец деграда­ции и вернуть общество назад, в спокойное и надежное про­шлое.

Сами по себе эти споры не уникальны и не новы. По­скольку мужчины на протяжении веков были господствую­щей силой общества, по крайней мере его публичной сферы, нормативный канон маскулинности и образ «настоящего мужчины», как и все прочие высшие ценности, такие как «настоящая дружба» и «вечная любовь», всегда идеализиро­вались и проецировались в прошлое. Философы классиче­ской Греции восхищались мужеством героев гомеровской эпохи. Римляне времен Империи скорбели об утрате муж­ских добродетелей республиканского Рима. Англичане эпохи Реставрации и французы периода Регентства сетовали на упадок мужской доблести, свойственной средневековым ры­царям, а немцы начала XX века умилялись средневековым мужским союзам и мужской дружбе эпохи романтизма.

В периоды быстрых исторических перемен, когда преж­ние формы отношений власти становятся неадекватными, ностальгические чувства обостряются, побуждая идеологов писать о феминизации мужчин и об исчезновении «настоя­щей мужественности». Современные разговоры о кризисе маскулинности также имеют идеологическую природу, отра­жая растущую озабоченность и неудовлетворенность муж­чин и женщин существующим порядком своих взаимоотно­шений. Если в XIX в. в европейском общественном сознании появился так называемый женский вопрос, то в последней трети XX в. стало возможным говорить о возникновении «мужского вопроса».

На первый взгляд, проблематизация мужского статуса связана прежде всего с рождением феминизма. Появление организованного и идеологически оформленного женского освободительного движения воспринимается мужчинами то как угроза, то как интеллектуальный вызов, то как пример для подражания, активизируя желание защищать собствен­ные групповые интересы. Но каковы эти интересы и от кого их нужно защищать? Состоит ли проблема в том, что жен-

щины «незаконно» присваивают традиционные мужские со­циальные привилегии? Или в том, что женщины становятся похожими на мужчин и начинают успешно конкурировать с ними? Или в том, что сами мужчины потеряли или боятся потерять какие-то ценные качества? Или мужчинам стало тесно и неуютно в привычной исторической коже? Формули­ровка вопроса во многом предопределяет и возможные вари­анты ответа.