А за что сейчас чаще всего опускают?

— В основном за деньги. Зэку говорят, мол, не принесешь 3 тысячи — опустим. Часто человек по незнанию оказывается в этой категории. Скажем, покурил с обиженным или чайку с ним попил. И все. Его самого тут же считают таким.

— До этого вы говорили, что все тюремные традиции давно канули в Лету…

— Прочти все. Но понятие “обиженный” на зоне в отличие от СИЗО сохранилось. Думаю, оно и дальше останется, поскольку является эффективным способом поделить людей на категории и управлять ими. Это выгодно прежде всего самой администрации, а не осужденным. И буду до конца откровенным, даже мне приходилось пользоваться этим. Сидел у нас недавно один. Он стучал на всех, подставлял как осужденных, так и сотрудников. Когда стало совсем невмоготу от его выходок, я подошел к одному обиженному и попросил этого подлеца поцеловать. В тот же день он его поцеловал, пока другой обиженный того за ноги держал, чтоб не вырвался. И все — после этого инцидента пришлось этому стукачу “машку” (матрас с подушкой) сматывать и перебираться на другую койку, к обиженным. После этого язык стал за зубами чаще держать.

Многое из того, что рассказал Александр, подтверждают правозащитники и осужденные, которые недавно вышли из брянских колоний. Но какие-то его заявления относительно поборов со стороны начальства доказать трудно. Вот, к примеру, мой собеседник уверяет, что руководство территориального ФСИН живет в особняках, имеет по нескольку квартир, а сам глава ведомства Сергей Мороз ездит на служебной “Тойоте Камри”, навороченной по последнем слову. Но, судя по сведениям о доходах за 2009 год (за прошлый пока не подсчитали), брянские тюремщики одни из самых бедных во всей матушке-России. У Мороза в собственности квартирка 58 кв. м и авто “Дэу”, у его супруги — квартира в 80 кв. м и “Нисан”. На двоих с женой заработали они за год сущие пустяки — чуть больше миллиона. У одного из замов — Виталия Сойку, судя по тем же данным, жилья нет вовсе. У других убогие квартирки в основном по 30, 40 кв. м. …Слишком хорошо, чтобы быть правдой? Не знаю. Потому приглашаю к дискуссии других сотрудников тюремного ведомства. Впрочем, боюсь, они отрапортуют, что за решеткой все сегодня отлично. И постараются вычислить Александра, рискнувшего пойти против системы, чтобы с позором выгнать из ведомства. И пока так будет, лично я не очень верю в успех тюремной реформы, хотя очень хочется. Но дело еще в другом.

— Никто из руководителей уголовно-исполнительной системы не проходил тестирование на нравственность, — говорит отец Александр Добродеев (он много лет возглавлял сектор тюремного служения Московской патриархии, не раз общался с Морозом и высказывал ему свои претензии). — А такое тестирование нужно было бы проводить не только им, но и сотрудникам органов внутренних дел, судьям. Но сегодня такова политика государства, что духовно-нравственные ценности остались позади. То же тюремное ведомство рапортует, сколько съел осужденный, как он одет, какой ремонт проведен. А не это ведь главное. То, что за решеткой, несмотря на все старания, процветает насилие, говорит об одном — оно кем-то культивируется. Зачем, спрашивается? Я думаю, это бизнес, кормушка для кого-то. Чтобы этого не было, нужно вводить тюремное духовенство, которое бы опекало не только осужденных, но сотрудников. И вообще нельзя, чтобы ответственность за жизни других несли неверующие люди.