Изначальное добро — неотъемлемая природа всех существ

Постижение и взращивание святости мира лежит в корне большинства известных на земле духовных и целительских традиций. Переживание мира как святыни — общее достояние коренных народов Северной и Южной Америки, а также Африки, Индии, Китая, Японии и Австралии. Но в современном промышленно развитом обществе это ощущение святости оказалось в значительной степени утраченным. И все же те из нас, кто стали пленниками «современного мира», могут ощутить мир как святыню и сделать так, чтобы это переживание оказало глубокое влияние на их жизнь.

Эта возможность, эта неотъемлемая способность с любовью относиться к себе и к миру есть выражение присущего людям изначального добра. Наше изначальное добро— это способность жить полно, страстно, ярко и внимательно, это способность полностью осознавать собственную жизнь и проживать ее с чистым сердцем, какие бы повороты и извивы она не делала, это способность с любовью относиться к себе и к другим.

Современное общество целиком отрицает само понятие присущего человеку изначального добра. Убежденность в том, что людям свойственен врожденный неискоренимый порок— «первородный грех», господствует даже среди тех, кто отвергает традиционную религию. Такое чувство вины и стыда, следствие какого-то забытого дурного поступка, передавалось из поколения в поколение, пока не дошло до наших дней. Мы чувствуем, что когда-то давным-давно сделали нечто очень плохое, нечто такое, что нельзя стереть из памяти и что делает нас недостойными. И поскольку у нас есть такое представление, нам бывает очень трудно принять или даже понять идею изначального добра.

Вера в свою врожденную виновность так глубоко укоренилась в нашем воспитании, что мы, не сомневаясь, принимаем ее за окончательную истину о человеческой природе. Однако она далека от абсолютной истины. По этому поводу Чогьям Трунгпа, он же Дордже Драдул, говорит:

Я, выходец из традиции, утверждающий присущее человеку добро, при встрече с западной традицией первородного греха испытал чувство, сходное с потрясением... Создается впечатление, что понятие первородного греха не только пронизывает западную религиозную мысль. Похоже, что оно проходит через все западное мышление, особенно мышление психологическое. Пациенты, теоретики и психотерапевты одинаково озабочены идеей некой изначальной ошибки, которая впоследствии порождает страдание — своеобразное наказание за эту ошибку. Оказывается, такое чувство вины или обиды очень распространено. Верят люди по-настоящему в понятие первородного греха или, если уж на то пошло, Бога или не верят, все равно они чувствуют, что в прошлом совершили что-то дурное и теперь несут за это наказание.

В понятии греха есть доля истины, если понимать грех как модель разрушительного поведения, недоверия и ненависти к себе, которая из поколения в поколение передается от родителей детям. Такое понятие может быть полезным, если напоминает нам о склонности к себялюбию и эгоизму — склонности, которая в учениях Шамбалы называется нашим «коконом». Но понятие первородного греха как непременной части нашей природы, от которой мы никогда не сможем освободиться, только порождает еще большее недоверие и ненависть к себе. Как полагает Дордже Драдул, понятие об изъяне в человеческой природе, изъяне, который никогда не удастся исправить, незаметно прокралось во многие институты, определяющие нашу жизнь: в науку, в систему образования, в теорию экономики и во многие системы психотерапии.

Мы чувствуем, что в нашей жизни недостает чего-то главного. Мы выражаем это чувство по-разному: говорим, что ощущаем пустоту, уныние, оцепенение чувств, депрессию, тревогу или одиночество. Иногда мы переживаем его как физическое ощущение — как острую боль в середине груди. В нашем обществе этот глубокий внутренний голод ощущают все, даже те из нас, чья жизнь протекает на уровне относительного физического комфорта и достатка, которые еще столетие назад показались бы просто непостижимыми. Наше образование не предлагает никакого способа для удовлетворения этого голода. Мы вырастаем, обладая лишь узким, неполным видением того, как прожить свою жизнь. Нас влекут пустые, бессмысленные цели, к которым у нас нет истинного стремления. Нас носит по волнам тревоги и смятения. Мы отрываемся от своего подлинного человеческого сердца и изначального добра. Сегодня многие задают

вопрос: «Чего же я хочу по-настоящему?» И это не пустой вопрос. Это вопрос, который глубоко западает в сердце.

Мы хотим найти в своей жизни смысл, найти ценность, подлинность и глубину. Хотим найти что-то настоящее, чувствовать и переживать остро и полно. И все же то, чего мы хотим, остается не совсем конкретным. Как бы точно мы ни старались определить, чего же мы хотим, невысказанная тоска по-прежнему остается. Это тоска по чему-то более глубокому, чем догмы разных духовных, целительских и религиозных традиций. Она затрагивает то общее, что присутствует в переживаниях людей. Это стремление к подлинности бывает настолько сильным, что мы хотим что-то сделать, найти выход — как можно жить по-другому. Такой поиск нужен не только для собственного развития: это поиск объединения, объединения с другими людьми, а также с другими видами, с которыми у нас общий дом — земля. Многие из нас мечтают построить хорошее человеческое общество, которое бы заботилось о земле и обо всех населяющих ее созданиях, — общество, признающее и взращивающее изначальное человеческое добро. Все целительские и духовные традиции утверждают, что сделать это в наших силах.

Вместо того, чтобы влачить ограниченную, уродливую жизнь, мы можем искать реальные переживания полноты и добра, чувства целостности, которое не знает деления на внешнее и внутреннее, духовное и материальное. Раскрытие изначального добра в людях — основа любого подлинно духовного пути, а также цель преобразующей работы некоторых направлений современной психотерапии. Психотерапевт Томас Мур в своей книге «Забота души» пишет: «Ощутить бытие, не преодолевать жизненные неурядицы и тревоги, а непосредственно узнавать жизнь, полностью проживать каждую ситуацию — вот цель пути, которым следует душа». Для Мура душа — «не вещь, а качества измерения, в котором мы переживаем жизнь и самих себя. Она связана с глубиной, ценностью, родством, сердцем и содержанием личности». Многие из нас потеряли связь с душой и теперь страстно жаждут воссоединиться с ней и лелеять это извечное добро нашей жизни.

Вера в изначальное добро человека лежит в основе буддийских учений, а также даосского и конфуцианского образа жизни. Все это оказало влияние на учения Шамбалы. В буддийских учениях наше изначальное добро называется пробужденной природой, или буддовостью. Буквальное значение слова «будда» и есть «пробужденный». Как говорит великий тибетский йогин и учитель наших дней Угьен Тулку Ринпоче,

Буддовость присутствует и в нас, и во всех остальных без всяких исключений... Наша буддовость называется «пустотной и осознающей самосущей пробужден-ностью». Качество пустотности, ее сущность подобна всеобъемлющему пространству. Но от этого качества пустотности неотделима врожденная способность познавать и воспринимать, то есть изначальная пробужденность. Буддовость называется самосущей, потому что она не из чего не сделана и никем не сотворена. Такая самосущая пробужденность свойственна всем и каждому, без единого исключения.

Все люди обладают буддовостью, глубоко скрытой в их узких, обусловленных убеждениях и поступках, как драгоценность, спрятанная в мусорной куче. Дальше Угьен Тулку говорит:

Буддовость уже присутствует как природа нашего ума, подобно неизменной лучезарности сияющего на небе солнца. Но из-за нашего двойственного видения солнце будет незримо: мы его не видим... Умопостроения, которые мы создаем день и ночь, омрачают нашу буддовость, как облака на время закрывают солнце, так что оно кажется омраченным. Из-за налетающих облаков неведения мы не узнаем буддовость.

Всем людям свойственна способность пробудиться, обнаружить свою буддо-вость и довести ее до полного расцвета. Но, как утверждают буддисты, для того, чтобы наша буддовость достигла расцвета, необходимо огромное желание и старание обрести свою подлинную природу. Они говорят о том, что наша склонность к двойственному мышлению, разделяющему на добро и зло, я и ты, как налет, скрывает нашу буддовость. Однако буддисты считают, что этот мусор подобен навозу, который можно превратить в питание для прекрасной клумбы, а не чему-то такому, что навеки отделяет нас от изначального добра.

Конфуцианская и даосская традиции тоже понимали присущее людям изначальное добро как необходимость упражняться, чтобы его обнаружить. Мэн-цзы (371 — 289 до н.э.) был первым конфуцианцем, который открыто проповедовал изначальное добро человеческой природы.

Если дать людям следовать чувству [изначальной природы], они смогут делать добро. Вот что имеют в виду, когда говорят, что человеческая природа — добро. Если человек творит зло, это не изъян его природных способностей. Чувство сострадания присуще всем людям, это и есть то, что мы называем человечностью. Человечность не вбивается в нас извне. Она изначально с нами. Только мы не думаем о том, чтобы ее найти. Поэтому и говорят: «Ищи ее и найдешь, пренебреги ею — и потеряешь».

Почти в одно время с Мэн-цзы жил еще один конфуцианский мыслитель — Сюнь-цзы (298— 238 гг. до н.э.), который утверждал, что человеческая природа порочна и ее нужно упражнять, дабы искоренить порок. Однако Сюнь-цзы признавал почти неограниченную способность человеческой природы к упражнению, для Мэн-цзы же сама эта способность есть аспект изначального добра, она показывает, что «дурные» наклонности не являются главными. Споры между последователями Мэн-цзы и Сюнь-цзы не утихали на протяжении веков, но в действительности разница в их взглядах не так уж велика. Как отмечал живший в тринадцатом веке неоконфуцианец Тай-чи,

Мэн-цзы говорит об [изначальной природе], и то, что он называет добром, относится к ее справедливости и величию. Он желал поощрять ее. Сюнь-цзы же говорит об обусловленной природе, и когда он говорит, что человеческая природа дурна, то имеет в виду ее порочность и грубость. Он желал исправить и обуздать ее. Поэтому учение Мэн-цзы призвано усилить то, что уже является чистым, так, чтобы омраченность исчезла сама собой. Учение же Сюнь-цзы призвано устранить омрачающую деятельность.

Этот спор — отражение похожего спора, отголоски которого можно до сих пор услышать на Западе. Является ли человеческая природа изначально греховной, или, выражаясь современным языком, агрессивной, или же эти качества — просто омраченность, отделяющая нас от изначального добра? Видение человеческой природы в лучах Великого Солнца Востока вкратце подытожил мыслитель шестнадцатого века Ван Ямин: «У каждого человека в груди мудрец. Просто люди не верят в этого мудреца и предают его забвению». И, наконец, даосский мыслитель восемнадцатого века Лю И-мин говорил: «Поначалу человеческая природа бывает в основе своей хороша. Сначала нет никакой разницы между мудрецом и обыкновенным человеком. Разница возникает благодаря энергии накопления привычек».