Чиновнику. (В.В. Гришину) *В.В. Гришин — Первый секретарь МГК КПСС.

(В.В. Гришину) * В.В. Гришин — Первый секретарь МГК КПСС.

Уважаемый Виктор Васильевич!

Я знаю, что у вас на приёме был Ю.П. Любимов, знаю, каков был разго­вор, и всё же решаюсь написать Вам.

Театр на Таганке, которым руково­дит Ю.Любимов, существует уже не­сколько лет. Мне кажется, что за дол­гие годы в Москве не было такого тем­пераментного, гражданского искусст­ва. Театр открылся пьесой Брехта. Я не знаю, видели ли Вы этот спектакль, но, уверяю Вас, что на множество людей он произвёл огромное впечатление. Теперь принято говорить, что режис­сёры, подобные Любимову, рассчи­тывают на скандал. Но, поверьте, то же самое говорили когда-то и о самом Брехте, и о Маяковском. Любимов сде­лал настоящий брехтовский спектакль, а скандал подымали только те люди, которые обычно раздражаются, когда видят перед собой что-либо из ряда вон выходящее. Им режет глаза новиз­на, и они не в состоянии разобраться в существе дела. Но, опять-таки, я уверяю Вас, что большинство серьёз­ных людей глубоко восприняли первый любимовский спектакль.

Затем этот театр поставил ряд не­обычных поэтических представлений. Вокруг них возникали споры, их мно­го раз редактировали, поправляли, и у некоторых людей от всей этой нерв­ной сумятицы осталось в голове лишь упрямство Любимова и отдельные по­лемические заострения, которые ре­жиссёр допускал в своих работах.

Однако зритель приходит в зал, не будучи посвященным во все эти «вну­тренние» трения. Я был на этих спек­таклях и видел, как горячо публика принимала их, я видел, как плакал пи­сатель Валентин Катаев на «Павших и

живых». Я видел, как светились гордо­стью и восторгом зрительские лица за наших поэтов военного времени.

Я всегда удивлялся, как некоторые люди, сидя на этом спектакле с холод­ным сердцем, улавливали только от­дельные неточности, но не схватыва­ли целого. А это целое безусловно волновало и по-настоящему воспиты­вало. И теперь можно найти людей раздражённых на спектакль, но, опять-таки, честное слово, не они определя­ют зрительскую реакцию.

Казалось, что долгие призывы к ху­дожникам по поводу того, что они долж­ны создавать не только бытовые, лири­ческие спектакли, но и социальные полот­на, отражающие мощь и широту нашего времени, услышаны и что в Москве, на­конец, появился такой театр. Об этом много говорили и писали. И вдруг теперь люди узнают, что у этого театра «непра­вильная линия» и что его руководителя снимают... Как совместить всё это?

Говорят, что Любимова уже преду­преждали несколько раз, что он упрям, что им трудно управлять и т.п. Но не за­слоняют ли подобные внутренние слож­ности того большого дела, которое этот режиссёр делает и делал? Не получит­ся ли с Любимовым так же, как в преж­ние годы получалось с некоторыми на­шими выдающимися художниками, ко­торых постигла трагическая участь?

Поверьте, я достаточно взрослый че­ловек и понимаю сложность момента. Я понимаю и то беспокойство, которое вы­зывают у Вас некоторые наши поступки и некоторые наши работы. И всё же, мне ка­жется, нельзя заслонить человеческими недостатками Любимова всех тех крупных достоинств, которые уже принесли в на­шу культуру его спектакли. Разве не оп­равдываются все трудности работы с ним тем результатом, которого он добивает­ся в лучших своих спектаклях? Разве ка­кая-нибудь серость и равнодушная по­средственность в театре лучше?

Конечно, всегда появляются новые художники и, как говорится, «свято место пусто не бывает», и всё же по­добные потери никогда ещё не обога­щали наше искусство.

Я не знаю, как Вам характеризуют нас, художников. Вероятно, отрица­тельно. Но, поверьте, что в этих харак­теристиках очень много, слишком мно­го преувеличений.

Мы принадлежим искусству и стра­не, в которой работаем. Мы любим эту страну, болеем за неё и много трудим­ся. И это письмо написано не просто из «полемической задиристости».