В. Некоторые подходы к науке о политике

Много было написано о том, является ли политическая наука наукой в подлинном смысле этого слова. Ответ на поставленный вопрос в значитель­ной степени зависит от того, что именно вкладывается в понятие «наука». Нам представляется правильным достаточно краткое определение науки как «сис­тематического изучения, направленного на создание все более дифференци­рованного комплекса упорядоченных представлений об эмпирическом мире»¹². Если исходить из этой намеренно лаконичной формулировки, вряд ли можно сомневаться в том, что изучение политики может претендовать на статус науки.

Однако многие вкладывают в это понятие иной смысл. Так, например, логический позитивист, давая определение «науки», мог бы составить целый список «всеобъемлющих законов», нарушение хотя бы одного из которых не позволило бы какой-то отрасли знания получить этот высокий статус. Оче­видно, что удовлетворить всем условиям, перечисленным в такого рода спис­ке, политическая наука, скорее всего, была бы не в состоянии. Дело в том, что, несмотря на имеющуюся систематизацию основополагающих истин по­литической науки, ее выводы по самой своей природе неизбежно будут ос­таваться в высшей степени вероятностными. Термины «всегда» и «никогда», с которыми привык иметь дело логический позитивист, разрабатывающий свои всеобщие законы, редко находят применение в мире политики, где господствуют ситуации, которые описываются только в терминах «более или менее вероятного».

¹² Это определение восходит к традициям Wissenschafl, некогда распространенным в немецких университетах, откуда в XIX в. политическая наука была перенесена американца­ми в свою страну (Waldo, 1975, р. 25—30). Ныне «политологи» возвращаются к изначальным традициям (Rivlin, 1971). 35

Причина такого положения вещей заключается вовсе не в том, что объяс­нительные модели неполны, и не в том, что пока не выявлены действующие факторы. Хотя, конечно, и эти доводы следует признать справедливыми. Глу­бинная причина неприемлемости позитивистского подхода к изучению поли­тической науки кроется в невозможности однозначного толкования самого предмета исследования. Модель всеобщего закона может или не может (но это уже другая проблема) быть с успехом применена при изучении вопроса о движении бильярдных шаров под действием законов ньютоновской механи­ки: в этом случае совершенно точно можно предсказать последствия каждого действия, и причины их могут быть исчерпывающе объяснены силами, ока­зывающими внешнее воздействие на подобных «акторов». Однако человечес­кие существа хотя и являются, конечно же, объектом воздействия определен­ных причин, но в то же время выступают и в роли целеполагающих акторов, способных к познанию и к действию, основанному на нем. «Убеждение», «цель», «намерение», «смысл» — все эти факторы имеют решающее значение при объяснении человеческих поступков, которые существенно отличаются от «действий» бильярдных шаров. Объекты изучения политической науки, как и всех остальных отраслей социального знания, имеют совершенно иной онтологический статус, чем бильярдные шары. Поэтому модель всеобщего за­кона, разработанная логическим позитивизмом, при изучении человеческого общества абсолютно неприемлема, как, впрочем, отчасти она может оказать­ся таковой и в случае бильярдных шаров¹³.

Тезис о том, что научное понимание политических проблем неизбежно должно включать компонент, связанный с тем смыслом, который имеет дан­ный акт для самого актора, вовсе не отрицает того факта, что политическая наука обладает всеми атрибутами, присущими любой другой отрасли научно­го знания. Математическое моделирование и статистическая проверка остают­ся сегодня столь же необходимыми, как и ранее¹⁴. Что надо менять, так это интерпретацию полученных результатов. Сведения, которые мы получаем бла­годаря применению этих инструментов, теперь рассматриваются не столько как неумолимое воздействие внешних сил на пассивных акторов, сколько как обычные и естественные реакции обычных людей в обычных условиях. Могут измениться «условия игры», еще в большей степени подвержены пере­менам внешние обстоятельства, поэтому открытые в области политики исти­ны, возможно, менее «универсальны», чем законы ньютоновской физики. И тем не менее, поскольку в соответствии с происходящими изменениями мы намерены моделировать (с большей или меньшей степенью точности) перемены в самих «правилах игры» и обстоятельствах, есть все основания полагать, что прения по вопросу о том, является ли эта аморфная и расплыв­чатая отрасль знания подлинной наукой, со временем будут закрыты.

¹³ Содержательные обзоры этих проблем можно найти в работах М. Холлиса, Ч. Тейлора (Hollis, 1977; Taylor, 1985), а применительно к политической науке — Дж. Муна и Г. Алмонда и С. Дженко (Moon, 1975; Almond, Genco, 1977). Постпозитивистская реакция на такого рода герменевтические проблемы явственно отразилась на многих страницах данной книги (§ 3, пункт С наст. гл.).

¹⁴ Действительно, некоторые наиболее важные результаты политической науки, полу­ченные в последнее время благодаря применению математических методов, привели к со­зданию модели «рационального актора», а ведущей силой, приводящей эти модели в дви­жение, является рациональный выбор самих индивидов в большей степени, чем какие-либо внешние причины.