В. Новые течения

Благодаря активной деятельности ученых феминистского, деконструктивистского и в целом постмодернистского направлений, мы научились внима­тельно относиться к «умолчаниям», т.е. к тем проблемам, которые остаются за бортом обсуждений и о которых не принято говорить. Давая обзор дисципли­ны в целом и пытаясь осмыслить то, чего в ней нет, но должно быть, мы сталкиваемся с непростой задачей.

Нет ничего удивительного в том, что по мере развития науки отдельные ее отрасли переживают периоды взлетов и падений. В последнее время проблемам

публичного права и особенно социального управления в общем контексте политической науки уделяется существенно меньше внимания, чем ранее (Wildavsky, 1964; 1979; Wilson, 1973), хотя есть определенные признаки из­менения положения в исследованиях по этой тематике (гл. 6, 7, 27 наст. изд.). Некоторые субдисциплины, некогда бурно развивавшиеся, представлены в данной книге достаточно скромно, что соответствует, по мнению ее авторов, тому месту, которое в последнее время они занимают в рамках политической науки в целом. Специалисты по социальной политике ныне публикуют мень­ше материалов по вопросам городского управления (Banfield, Wilson, 1963; Banfield, 1970; Katyielson, 1981), международники не так активно, как в не­давнем прошлом, рассуждают о стратегических исследованиях (Schelling, 1960; Freedman, 1981); при анализе институтов значительно реже, чем прежде, пи­шут о проблеме представительства (Eulau, Wahike, 1978; Fenno, 1978); иссле­дователи поведения меньше интересуются политическим влиянием (Banfield, 1961), политической коммуникацией и в целом политическим участием (гл. 9, 13, 30, 34 наст. изд.). Помимо этого следует отметить, что англоязычная по­литическая наука всегда уделяла слишком мало внимания марксистским тео­риям и работам на иностранных языках, правда, в последнее время в этом плане наблюдаются определенные изменения (гл. 14, 15, 22, 29 наст. изд.).

В сегодняшней политической науке, в отличие от того, что имело место четверть века назад, более громко заявляют о себе постмодернизм и феминизм. При этом в литературе не только есть множество оригинальных работ, посвя­щенных участию женщин в политике (Nelson, Chowdhiiry, 1994), но голоса самих женщин все более отчетливо слышны теперь в исследованиях по полити­ческой теории (Pateman, 1988; Shanley, Pateman, 1991; гл. 20 наст. изд.), между­народным отношениям и социальной политике (гл. 18, 24 наст. изд.).

Присутствие постмодернизма ощущается не настолько сильно частично из-за того, что его основные концепции относятся к высоким уровням теорети­ческой абстракции (White, 1991). Тем не менее политические теоретики несом­ненно проявляют значительный интерес к этому направлению (гл. 20, 22 наст. изд.). Более того, постмодернистские теории оказались глубоким источником вдохновения при изучении так называемых новых политических движений (гл. 10, 13, 20 наст. изд.) и распада старого мирового порядка (гл. 18 наст. изд.). В тех случаях, когда отчетливые в прошлом политические структуры исчезли (или распались на многочисленные бессвязные элементы), постструк­турный теоретический арсенал вполне может предложить объяснение того, что и почему происходило.

Независимо от того, можно ли считать современную политическую науку постмодернистской, в значительной степени на ней определенно лежит печать постпозитивизма: она, безусловно, извлекла уроки из герменевтической кри­тики. Субъективные аспекты политической жизни, внутренний мир полити­ческих акторов, значения, убеждения, намерения и ценности — все эти фак­торы в настоящее время занимают центральное место во всех разновидностях политического анализа (Edelman, 1964; 1988; Scott, 1976; Riker, 1986; Popkin, 1991; Kaase et at., 1995). Эти достижения в значительной степени отражены во многих разделах книги «Политическая наука: новые направления» ²⁸.

В более широком смысле можно сказать, что политическая методология, по-видимому, вступает в некую фазу постмодернистского развития. Наверное,

²⁸ Гл. 5, 9, 10, 14, 18, 21, 25, 26, 29, 30, 35.

среди методологов немного найдется таких энтузиастов, как Алкер (гл. 35 наст. изд.}, чтобы осмыслить этот процесс. Некоторые, праща, настаивают на необ­ходимости объяснения с точки зрения контекстов и пат-зависимости (г.1. 32. 33 наст. изд.). Однако такого рода задачи в определенном смысле представля­ют собой отказ от общей методологии в пользу частной, от универсализма в пользу ситуативизма в объяснении тех или иных политических явлений. В этом смысле последние предложения политической методологии могут рас­сматриваться как своего рода «постмодернистский поворот».

Действительно, рассматривая историю дисциплины в целом как некий «текст», постмодернистская техника могла бы помочь увидеть многие возможные вари­анты нашего коллективного прошлого, равно как и многие возможные пути, открытые для развития политической науки в будущем (Dryzek, Farr, Leonard, 1995). Те же, кого привлекает перспектива линейного прогресса «большой на­уки», могут быть разочарованы возможностью совершенно иных вариантов траектории ее будущего развития²⁹. Однако в главе Догана (гл. 3 наст. изд.) о прогрессе дисциплины такое увеличение «новых направлений» деятельности ученых всячески приветствуется, поскольку они создают плодотворные воз­можности для развития междисциплинарных исследований.