Б. Постнаучная и постбихевиористская позиции

В соответствии с преобладающим — возможно, даже господствующим — взглядом большинства современных политологов на историю дисциплины, в настоящее время она находится на «постпозитивистской, постнаучной, пост­бихевиористской» стадии развития. Э. Саксонхауз, например, пишет об «уходе позитивизма в прошлое и требованиях верификации как единственной фило­софской установке, оставшейся для социальных наук при возрождении нор­мативного дискурса в обществе, обеспокоенном теми опасностями, которые таит в себе необузданное развитие науки... Политологи в целом, и политичес­кие теоретики особенно, не намерены больше некритически придерживаться обязательного различения факта и ценности, господствовавшего в социальных науках среди нескольких поколений...» (Saxonhouse, 1993, р. 9).

В политической науке раздел, посвященный ее собственной истории, зани­мает небольшое место. В изданной в 1984 г. книге «Трагедия политической науки» Д. Риччи пишет о том, что наивная вера в политическую «науку», которая бытовала в американской политологии с 20-х по 60-е годы, была полностью дискредитирована во время беспорядков 60—70-х годов. Он делает вывод о том, что политическая наука как эмпирическая отрасль знания, не опирающаяся на систему моральных и этических ценностей и альтернатив и не связанная с политическими действиями, обречена на неизбежный крах. Если политическая наука не способна определиться с собственной позицией, то она превращается в «дорогостоящую» и нерелевантную область исследова­ний. Р. Сейделман в еще более резкой форме отрицает профессионализм поли­тической науки, мотивируя это тем, что современная политическая наука должна преодолеть пропасть, отделяющую знание от действия, «чтобы [эти профессиональные] заблуждения не могли быть воплощены в новые демокра­тические реалии» (Seidelman, 1985).

За десятилетний период между двумя изданиями книги под редакцией Ады Финифтер «Политическая наука: состояние дисциплины» имел место активный обмен мнениями об «идентичности» и истории политической науки (Finifter, 1983; 1993). В первом издании Дж. Ганнелл представил развитие поли­тической науки в двух периодах: полувековой период «научной» революции (с 20-х по 70-е годы XX в.) и последовавший за этим и продолжающийся

по сей день «постэмпирический» период (Finifter, 1983, р. 12 ff.). А во втором издании книги Э. Саксонхауз писал о конце эпохи бихевиоризма в полити­ческой науке (Finifter, 1993). В течение десяти лет между выходом в свет этих двух изданий на страницах журнала «American Political Science Review» исто­рики политической науки продолжали обмен мнениями. В статье «История политической науки как научной дисциплины», опубликованной в декабрьс­ком номере за 1988 г., Дж. Драйзек и С. Леонард приходят к такому выводу: «...при оценке, принятии или отрицании дисциплинарной идентичности не может существовать нейтральной позиции. Стандарты могут возникнуть толь­ко в ходе полемики и дискуссий внутри какой-то исследовательской тради­ции и между различными традициями. Именно во время споров и конфликтов выявляется и определяется отношение между историей дисциплины и ее иден­тичностью... Плюрализм должен стать скорее основой, нежели препятствием на пути развития политической науки» (Dryzek, Leonard, 1988, р. 1256).

В соответствии с выраженным в приведенном отрывке мнением, существу­ет столько же историй дисциплины, сколько «дисциплинарных идентичностей», и «нейтрального» выбора того или иного варианта не существует.

В ответ на этот плюралистский подход к истории политической науки, изложенной в книге «Может ли быть нейтральной история политической на­уки?» (Dryzek et al., 1990), последовал целый поток публикаций, в том числе Дж. Фарра, Дж. Ганнелла и Р. Сейделмана. Драйзек и Леонард дали ответ на страницах того же журнала. Все три автора с некоторыми оговорками поддер­жали «плюралистский» подход к дисциплинарной истории Драйзека и Лео­нарда. В двух недавно вышедших сборниках статей и документов, посвящен­ных истории политической науки, Фарр и его коллеги узаконили этот плю­ралистский подход (Farr, Seidelman, 1993; Dryzek, Farr, Leonard, 1995).

На основании этой дискуссии можно сделать вывод о том, что по крайней мере у данной группы современных авторов, занимающихся историей поли­тической науки, сложился «деконструктивистский, постмодернистский» кон­сенсус, свидетельствующий о том, что никаких привилегированных канонов в политической науке не существует. В то время как представители каждой из основных конкурирующих школ истории политической науки — «поведен­ческой», «научной», анти- или постнаучной, а также марксистов и сторонни­ков концепции рационального выбора — заявляют о том, что верным являет­ся лишь отстаиваемый ими подход к истории дисциплины, сторонники вы­шеупомянутого консенсуса полагают, что все эти заявления не имеют под собой основы. Нашу позицию относительно развития политических знаний, определяемого как способность делать здравые логические выводы на основе все более возрастающего объема достоверных сведений, которую эти «истори­ки» политической науки называют «неопозитивистской», можно считать лишь одной из нескольких точек зрения, представители которых не могут претен­довать на некую особую значимость разделяемых ими убеждений.

В ходе дальнейшего изложения материала мы попытаемся доказать, что на самом деле «привилегированная» версия истории политической науки суще­ствует, что это — прогрессистская версия, которая измеряет развитие дис­циплины в соответствии с увеличением объема знания, основанного на дос­товерных сведениях и выводах. Она включает в себя работы представителей иных, противостоящих ей направлений постольку, поскольку они соответ­ствуют этому критерию, и исключает те из них, выводы и утверждения которых не основаны на достоверном материале или могут быть искаженыза

счет недостоверных источников или ошибок в логическом анализе. Иначе го­воря, к привилегированному направлению нашей дисциплинарной истории мы относим объективные и строгие исследования.