Б. Расовая политика

Возникший интерес к взаимодействию индивида и среды во время пе­редачи и восприятия информации можно проиллюстрировать на примере не­скольких противоречий в литературе по расовой политике в Соединенных Штатах. В целом эта литература ставит своей целью объяснить источник расового кон­фликта в политике. В частности, почему и при каких обстоятельствах белые граждане демонстрируют политические предпочтения, выбор и поведение, враждебные по отношению к черным гражданам?

Существуют исследования о том, как расовая проблематика отражается на изменениях электорального поведения. Э. Карминес и Дж. Стимсон показали, например, что эволюция расового вопроса явилась причиной трансформации американской политики (Carmines, Stimson, 1989). Американский политичес-

кий пейзаж был проанализирован с точки зрения расовой политики. Иссле­дование начали с Конгресса, изучались также партийные организации, вы­борные кампании и преданность избирателей своим партиям. Р. Хакфельд и К. Кохфельд пришли к выводу, что значение расового вопроса не только усилилось, но и привело к сопутствующему снижению важности классового и организационного принципов в современной американской политике. Та­ким образом, классовая проблема часто отступает на второй план, уступая место расовым вопросам, ключевым вопросам на выборах в Америке.

В большинстве современных исследований расовые проблемы понимаются как одна из причин политического конфликта. Л. Бобо и Дж. Глейзер дали, каждый в свое время, объяснение расовой враждебности через групповой конфликт (Bobo, 1983; Closer, 1994). Они считали, что при определенных социальных и институциональных обстоятельствах и в определенной среде, раса становится наиболее значимой разделительной чертой в политике. Расо­вая политика не является чем-то умозрительным. Это продукт времени, места и обстоятельств точно так же, как определенный набор условий, приводит к реализации определенных интересов и импульсов. Одни ученые, Карминес и Стимсон в том числе, считают, что расовая политика вышла на первый план потому, что политические элиты выбрали благоприятный момент для выне­сения расового вопроса на повестку дня. Для других, например для Хакфельдта и Кохфельда, очевидно, что обострение расового вопроса обычно проис­ходит, когда присутствие черных своей численностью представляет угрозу политическому доминированию белых и когда политики выдвигают лозунги, которые успешно осуществляют расовое разделение.

В литературе имеются и прямо противоположные утверждения о том, что раса не имеет политического значения, или, по крайней мере, оно сильно преувеличивается. В последнее время эту идею отстаивает А. Абрамовиц, на­писавший ответ Карминесу и Стимсону (Abramowitz, 1994). Гораздо раньше было высказано мнение о том, что расовые отношения едва ли нужны для объяснения партийных различий или выбора при голосовании, если приняты во внимание другие политические факторы. Так, отношение людей к граж­данским правам не зависит от предпочтения той или иной партии (Wolflnger, Arsenau, 1978).

Категоричность этих мнений не помешала появлению в области когнитив­ной политической психологии исследования, согласно которому многие кон­кретные политические вопросы для большинства избирателей когнитивно свя­заны с расовой принадлежностью, и именно поэтому расовый вопрос прони­кает в различные области государственной политики (Hamill et al., 1985). Сре­ди политических социологов распространено убеждение, что критики, отказывающие расовому компоненту в политическом значении, упускают из вида макрополитическую реальноств.* Если расовая принадлежность не играет никакой роли в политике, то почему же 90% черных избирателей регулярно отдают свои голоса за кандидатов от демократической партии, в то время как большинство белых избирателей поддерживают кандидатов от республиканс­кой партии на всех президентских выборах начиная с 1964 г.?

Даже среди тех, кто признает значение расового состава и расового созна­ния населения в политике, есть серьезные расхождения относительно приро­ды расового влияния на политику. Теоретики группового конфликта доказывают, что расовая политика является результатом политического соревнова­ния между белыми и черными из-за дефицитных ресурсов, и таким образом,

она коренится во вполне реалистических представлениях политических акто­ров. Сторонники символического расизма, напротив, утверждают, что расо­вый конфликт на самом деле оторван от реальности, от реальных обстоя­тельств и интересов акторов. Скорее, основой расового конфликта является предубежденность и враждебность по отношению к чернокожим, таким обра­зом, он стимулируется и управляется с помощью символических изданий и обращений (Sears et al., 1979).

Не присоединяясь ни к одной из приведенных точек зрения, попытаемся показать истоки этих альтернативных объяснений с учетом традиций, суще­ствующих в исследовании политического поведения. Теория группового кон­фликта, рассматривая расовый конфликт в рамках основной традиции поли­тической социологии, утверждает, что макрополитические последствия нахо­дятся на пересечении индивидуальных целей и ориентации, с одной стороны, и политической и социальной среды — с другой. Другие два подхода, утвер­ждающие, что «раса не имеет никакого значения», а «расовый конфликт — это предрассудок», основываются на индивидуалистических концепциях по­литического поведения и традиции, объясняющей макрополитические по­следствия либо чисто индивидуалистическими импульсами, либо полностью интернализованными культурными нормами. Надо заметить, что теория груп­пового конфликта весьма уклончиво отвечает на вопрос о роли предрассуд­ков в расовом конфликте. Сторонники этой теории могут доказывать как то, что предрассудки играют решающую роль в динамике расового конф­ликта, так и то, что их роль минимальна. На самом деле, теория группового конфликта утверждает, что предрассудки сами по себе не могут полностью объяснить расовый конфликт — расовый конфликт может существовать от­дельно от предрассудков, и наоборот, предрассудки могут существовать и без расового конфликта.