Глава 29. — Держите, — прошептала женщина

— Держите, — прошептала женщина. На стол перед Валерией легли стопка бумаги и ручка. — Если я правильно помню, — добавила она, — в первый раз взяв в руки то, чем можно писать, я заплакала от радости.

Не решаясь поверить в происходящее. Валерия первым делом взяла ручку. Она не была новой, но через прозрачный корпус просматривался полный чернил стержень. Девушка поднесла ручку к глазам и стала крутить ее в пальцах, как любила это делать на занятиях в университете. Валерии с трудом удавалось сдерживать овладевшее ею волнение.

— Ну же, — подбодрила незнакомка. — Пишите, рисуйте…

Валерия поспешно сняла колпачок, придвинула ближе стопку бумаги и поставила точку на первом листке. Потом с благодарностью посмотрела на женщину, которая сделала ей такой подарок. Улыбаясь, она стала рисовать дерево, очень простое: сначала ствол, потом тянущиеся к небу ветви. Она не стала задерживаться на первом рисунке — рука перепрыгнула на новое место листа. Она нарисовала птицу, затем, на другом конце, дорогу и очертания часовни. Ручка отклонялась в сторону, прыгала, возвращалась… Штрих за штрихом Валерия выражала свои эмоции, придавая вещественную форму миру, который был для нее недостижим с тех пор, как она попала в это обезличенное холодное пространство.

— От этого становится легче, правда? — тихо спросила женщина.

Валерия радостно кивнула.

— Меня зовут Лорен.

Валерия отвлеклась от своего занятия, чтобы посмотреть на собеседницу. Это был первый человек, кто отнесся здесь к девушке по-человечески. Она вела себя не так, как Дженсон и его ассистентка. Их благожелательность была наигранной, лицемерной. Валерия почему-то особенно боялась Дебби. Лорен была на них совсем не похожа.

Валерия бегло осмотрела комнату, куда привела ее Лорен. В отличие от других помещений, здесь было несколько книжных полок с парой дюжин книг и картонные коробки с надписями от руки на лицевой стороне. Эти обычные предметы в стерильной обстановке комнаты выглядели неуместными. Вокруг овального стола, за которым они с Лорен сидели, Валерия насчитала еще шесть стульев. Возможно, они находились в зале для заседаний. Осмотревшись, Валерия повернулась к Лорен.

— Какую роль вы играете во всем этом? — осмелилась спросить девушка.

— Они изучают меня и пользуются мной так же, как и вами.

В этом помещении, как и во всех других, не было фоновых шумов, только ватная тишина, в которой звуки тонули, не порождая эхо. Валерия посмотрела на потолок, ожидая увидеть черные острия. Но здесь их не было.

— Это наша общая комната, — уточнила Лорен. — В перерывах между экспериментами мы приходим сюда, чтобы расслабиться, поговорить, поиграть в карты или почитать книги. Это наша «курилка». Правда, курить нам запрещают, да и автоматической кофеварки здесь тоже нет.

— Кто это «мы»?

— Медиумы. Или, правильнее сказать, те, кого они называют медиумами.

Впервые за последние дни, показавшиеся ей вечностью, Валерия говорила с кем-то, кто охотно отвечал на ее вопросы.

— Давно вы здесь? — спросила она.

— Три года. Но я регулярно покидаю центр.

— Они позволяют вам выходить?

— Да, позволяют. Приблизительно одну неделю из трех я свободна.

— И вы не пытались бежать?

— Нет. У них есть меры воздействия на меня… Они, не задумываясь, заставят моих детей заплатить за мой побег.

— Это ужасно. Но как вы объясняете свое отсутствие семье?

— Мэтью и Блэйк еще маленькие, одному семь, а второму — пять. Они думают, что я уезжаю в командировки. Официально я работаю представителем компании, продающей автозапчасти. Это легенда, которую они для меня изобрели, чтобы люди не задавали лишних вопросов. Ради детей я и терплю все это. Если я откажусь с ними сотрудничать, я не увижу моих мальчиков…

— А ваш муж?

— Он оставил меня незадолго до рождения Блэйка. Детей воспитывает моя мать. Но, заметьте, я не жалуюсь. В конце концов я привыкла. Они за все платят. У них большие возможности. С нами хорошо обращаются, хотя поначалу всем приходится несладко. Если делать, что они хотят, все не так уж страшно. Конечно, хотелось бы, чтобы здесь были комнатные растения, музыка и окна…

— Какой сегодня день?

— Вы здесь уже девять дней, если вы это хотите узнать. Когда я попала сюда в первый раз, то потеряла счет времени и стала думать, что еще немного — и я сойду с ума. Какое-то время я даже была уверена, что меня похитили инопланетяне.

— Вы знаете, где мы находимся?

— Об этом, моя хорошая, я не имею понятия. Каждый раз они назначают мне встречу в разных городах. Меня всегда ждет высокий худой мужчина. А потом я прихожу в себя здесь. Это все, что я могу вам сказать. Думаю, мы находимся под землей, очень глубоко под землей.

— Почему вы так думаете?

— Мои ощущения… Тут они иные, нежели на поверхности. Находясь на обычной улице, я чувствую других людей. Ощущаю их присутствие. Даже если вокруг людей мало, я воспринимаю какие-то потоки, проходящие сквозь меня волны жизни. Здесь же — ничего, кроме контакта с другими обитателями этого места.

— Вы ощущаете присутствие живых существ? — удивилась Валерия.

— И благодаря этой способности я имела честь оказаться здесь, — иронично заметила Лорен. — Я такая, сколько себя помню. Для меня это естественно. Мне было четырнадцать, когда мне первый раз в жизни сказали, что я — другая. На ярмарке в Сан-Франциско какая-то гадалка ни с того ни с сего напустилась на меня и стала говорить о вещах, которые я тогда не понимала. С того дня у меня возникла масса вопросов, на которые я не находила ответов. Неудивительно, что муж от меня ушел. Я вступила в местный клуб ясновидящих… Там-то они меня и нашли.

Валерия слушала рассказ Лорен о жизни, которая внезапно перевернулась с ног на голову. И проводила параллели со своей собственной жизнью. Сотни вопросов теснились в ее голове, но только один обжигал губы:

— Вы не знаете, еще кто-нибудь попал сюда в одно время со мной?

— Не думаю, — ответила Лорен.

— Два парня лет по двадцать — один высокий и светловолосый, а другой шатен, крепкого сложения, но пониже ростом?

— Нет, новенькая здесь только вы. По крайней мере, насколько мне известно. Единственное, о чем я могу сказать с уверенностью, — вас здесь ждали. Они словно с цепи сорвались, даже старожилы не помнят такого нетерпения. Сначала мы не понимали, что происходит. Нас заставили пройти ряд тестов — замеряли эффективность сенсорного восприятия. Так они это называют. Потом, вопреки обычной практике, нас заставили исследовать друг друга — по их терминологии «разрабатывать» друг друга. Нам объяснили, что теперь главная цель — не анализ наших возможностей, а изучение уникального дара, с которым никто и никогда раньше не сталкивался. И вот по прошествии нескольких месяцев появились вы. Если я правильно поняла, весь этот комплекс был построен именно ради вас.

Глаза Валерии расширились от удивления. Лорен между тем продолжала:

— Я не знаю, кто здесь принимает решения, не знаю, кто за всем этим стоит, но я знаю, почему…

— Что вы хотели мне сказать?

— Вы не такая, как мы. Я это сразу же почувствовала. Чтобы защитить вас, мы ничего им не сказали, но рано или поздно они поймут это сами.

Лорен наклонилась к Валерии и взяла ее руки в свои:

— Мы, в отличие от обычных людей, наделены способностью ощущать, воспринимать часть невидимых сил, которые нас окружают. Мы — медиумы. Но вы не такая. Что-то происходит внутри вас, исходит от вас. Мы только ощущаем поток. Вы же — один из источников.

Валерия словно окаменела. Ей вспомнились слова, прочитанные в блокноте Дестрелей. Речь шла о потоке — некоем потоке, который может переходить из сознания одного человека к сознанию другого. Внезапно перед глазами встало искаженное болью лицо Петера, только что прошедшего процедуру по активации памяти о предыдущей жизни. Масса отрывочных сведений перемешалась у нее в голове. Оказывается, все, что она успела узнать после обнаружения часовни, является разрозненными кусочками пазла, и они со Штефаном и Петером — всего лишь недостающие его части.

— Вы взволнованы. Неужели вы этого не знали? — спросила Лорен.

— Нет. Я только…

Валерия запнулась и не смогла закончить фразу.

— Вам нужно поговорить об этом с Саймоном, — сказала Лорен. — Он самый опытный из нас. Если кто-то и сможет вам что-то объяснить, то только он.

— Где он?

— Идемте!