Глава 24. — Девушка будет здесь меньше чем через час.

— Девушка будет здесь меньше чем через час.

— Все готово?

— Как никогда. Но не ждите немедленных результатов. Нам понадобится время.

— Как раз времени у нас нет. На этот раз я не желаю оказаться в проигрыше.

— Наши исследования уникальны. Мы вышли за рамки объяснимого.

— H что с того?

— Яне думаю, что интересы государства или чьи-либо амбиции имеют значение в области, о которой идет речь…

Меньше чем за сутки Петер обучил Штефана основным навыкам, которыми должен владеть человек «в бегах»: кража со взломом или без, подделка официальных документов, незаконное присвоение личности… Кроме того, он разработал стратегический план, в котором учел не только неумолимую логику секретных служб, но и их слабые стороны. Петер готов был поспорить, что американские спецслужбы предвидели возможность бегства преследуемых из Шотландии в Европу, но в ирландской столице, отделенной от Великобритании лишь Северным проливом, ограничились поверхностным наблюдением. Юноши украли паспорта у двух студентов, вклеили свои фотографии и сели на чартерный рейс до Дублина, затерявшись в обильном потоке молодых туристов. Улететь в Вашингтон оказалось сложнее. Поскольку меры антитеррористической безопасности были усилены повсеместно, им пришлось серьезно рисковать. Вычислив в толпе двух британских моряков, они выкрали у них багаж и паспорта. Машинка для стрижки в руках парикмахера довершила сходство. А двух моряков обнаружили только на следующий день запертыми в погребе паба. Те, конечно, хоть и порядком разозлились, но не пожелали сделать достоянием общественности тот факт, что их, как мальчишек, заманили в ловушку, а потому в полицию не обратились.

Едва ступив на американскую землю, Петер и Штефан принялись разрабатывать план дальнейших действий. Когда они вошли в холл аэропорта, Петер обернулся к компаньону:

— Подожди меня возле киоска с сувенирами.

— Что ты собираешься предпринять?

— Подожди здесь, я скоро вернусь.

Он не дал Штефану времени на дальнейшие расспросы — просто растворился в толпе. Стоя перед витриной с почтовыми открытками, Штефан смотрел по сторонам, стараясь держаться естественно. Однако, завидев полицейский патруль, он начинал нервничать. Наконец появился Петер и дал знак следовать за ним к паркингу. Молодой голландец украдкой показал компаньону три бумажника, которые только что вытащил из карманов туристов. В них находились деньги, кредитные карточки и права.

— С этим несколько дней продержимся.

— Три бумажника меньше чем за десять минут — у тебя настоящий талант… Его ты тоже позаимствовал у Гасснера?

Петер улыбнулся:

— Скажем так: я доволен, что можно без зазрения совести списать его на Фрэнка…

Молодым людям удалось взять в аренду автомобиль и снять комнату в студенческом пансионе. Пока Петер утрясал вопросы с деньгами и документами и разрабатывал стратегию, Штефан думал о Валерии.

В настоящий момент они мчались в ярко-красной новенькой «тойоте» по скоростной автостраде № 70 на юг, в Ричмонд.

— Ты уверен, что адрес правильный? — спросил Штефан.

— В АНБ мне сказали, что она вышла на пенсию. Я назвался сыном давнего коллеги, и они перебрасывали меня из отдела в отдел, пока наконец кто-то не дал мне ее домашний адрес.

— И сколько ей лет?

— Скорее всего, больше шестидесяти.

— Что ее связывало с Гасснером?

— Они общались по-приятельски и относились друг к другу с уважением. И мне даже кажется, что он ей нравился, и это было взаимно…

Ранним утром они приехали в недавно застроенный фешенебельный пригород. Вдоль широких, обсаженных высокими кленами улиц рядами высились коттеджи, окруженные опрятными садиками без ограды. Фасады некоторых домов были украшены римскими фронтонами, у других имелись элегантные веранды. На боковой дорожке, вдоль тротуара, молодые люди увидели двух женщин, занятых утренней пробежкой.

— Едем-едем, а улица все не кончается, — заметил Штефан. — Нам понадобится два бака, чтобы добраться до дома номер 2034!

Мимо них на велосипеде промчался почтальон. Точность, с которой он разбрасывал свои газеты, свидетельствовала о долгой практике.

Наконец Петер сбавил скорость и остановился у тротуара. Тут же к машине с лаем бросилась какая-то маленькая собачка, но юный хозяин поспешно призвал своего питомца к порядку.

— Приехали, — сказал Петер, кивая в сторону уютного коттеджа, и после недолгой паузы добавил: — Не думаю, что все пройдет гладко… Если ты не против, подожди меня, пожалуйста, в машине. Я не знаю, чего ждать от этой встречи.

— Без проблем! Я подожду, сколько потребуется. А ты будь осторожнее и не говори лишнего. И не давай Фрэнку взять над собой верх, пока будешь с ней разговаривать.

— Постараюсь выполнить все твои указания.

— Удачи, Петер.

— Она мне понадобится…

Голландец ступил на ведущую к дому мощеную дорожку, по обе стороны от которой располагались ухоженные клумбы — цветы всех оттенков радуги гармонично сочетались с безукоризненно подстриженной травой. Было очевидно, что за здешним садиком кто-то тщательно ухаживает. Он остановился у большой синей двери под украшенным колоннами портиком. Солнечные лучи, отражаясь от светло-желтых стен фасада, слепили глаза. Он позвонил. В глубине дома затренькал колокольчик.

Мгновением позже дверь приоткрылась, и появилась немолодая дама с волосами цвета «соль с перцем», подстриженными каре. Держалась она очень прямо. У нее было тонкие черты лица, а ясные серые глаза смотрели уверенно. Увидев ее, Петер испытал шок. Ему показалось, будто oн узнаёт эту женщину…

— Чем я могу вам помочь? — энергично спросила дама.

— Прошу прощения, — пробормотал Петер, — вы Марта Робинсон?

— Да, это я. Что вы хотите?

— Я… Думаю, вы хорошо знали Фрэнка Гасснера. Я хотел бы поговорить с вами о нем.

Услышав имя Гасснера, женщина на мгновение растерялась.

— Кто вы? — глухим от волнения голосом спросила она.

— Я его сын, — сказал Петер.

На лицо женщины набежала тень.

— Я знала Фрэнка, — сказал она сухим тоном. — И знала достаточно хорошо, чтобы с уверенностью утверждать: у него нет детей.

Она закрыла дверь.

— Подождите!

В отчаянии Петер прижался лбом к двери:

— Мне нужно с вами поговорить, это очень важно!

Он закрыл глаза. Головная боль вернулась.

— Вы ненавидели носить униформу, — быстро сказал он через закрытую дверь. — Вы говорили, что она унылая и совсем неженственная. Вы всегда украшали цветами столы сержантов, чтобы «природная красота оживила эти серые стены». Однажды вы ему сказали…

Дверь снова открылась. Петер выпрямился. Седовласая дама внимательно смотрела на него:

— Входите.

Внутреннее убранство дома было простым, без излишеств. Интерьер оживляли расставленные повсюду вазы с красивыми букетами свежесрезанных цветов. У каждого из разрозненных предметов меблировки было свое очевидное назначение. Немногочисленные личные вещи — несколько фотографий в рамках и привезенные из-за границы сувениры — были расставлены на большом буфете, над которым висел любительский пейзаж с изображением греческой рыбацкой пристани.

— Присаживайтесь, — предложила дама, указывая на большой диван со слегка потертой обивкой.

Осторожно, стараясь на запутаться ногами в густом ворсе ковра, Петер сел. Она несколько секунд внимательно рассматривала его, потом сказала:

— Знаете, для меня это неожиданность. Я не знала, что у Фрэнка есть сын.

— Наверное, он и сам об этом не знал, — сказал Петер. — Моя мать забеременела незадолго до его смерти.

— Откуда же тогда вы знаете столько обо мне? Петер заколебался:

— Мой отец вел нечто вроде дневника.

— Удивительно, что он не попал в руки генералу Мортону. Можете мне поверить, после кончины Фрэнка сотрудники агентства все перевернули вверх дном. Записи, переписку — они забрали все.

Марте было неприятно и горько вспоминать об этом. Петер не сводил глаз с ее лица.

— О, простите, я забыла об элементарной вежливости, — сказала она. — Чем вас угостить?

— Спасибо, не беспокойтесь. Я ненадолго.

— Прошу вас, мой мальчик, не стесняйтесь.

— Если вы настаиваете, я бы выпил воды или фруктового сока. Я не хочу доставлять вам беспокойство.

— Боюсь, юноша, для этого я уже слишком стара, — возразила Марта Робинсон полушутя-полусерьезно. — Своим приходом вы всколыхнули массу воспоминаний. Почему же ваша мать не пришла на похороны Фрэнка?

— Она голландка и узнала о его кончине намного позже. Они встречались недолго.

— Выходит, у этого шалуна Фрэнка была любовная связь, — задумчиво протянула Марта. — Подумать только, какой он был скрытный…

— Вы ему очень нравились.

— Хотела бы я услышать это от него самого… — с грустной улыбкой отозвалась женщина.

Марта встала и вышла из комнаты. Когда она вернулась с полным подносом, взгляд ее затуманился.

— Вы высокий и стройный, — сказала она. — Но даже если не принимать это в расчет, вы не слишком на него похожи. У меня осталась одна-единственная фотография вашего отца.

Марта указала на буфет. Петер вскочил и, позабыв о необходимости держать себя в руках, подошел к расставленным на буфете фотографиям. Несколько семейных снимков, фотографии, на которых Марта позировала фотографу в компании мужчин в военной форме… Петеру не удавалось определить, который из этих военных Гасснер. Марта Робинсон подошла к нему.

— Он был импозантным мужчиной, — сказала она с ностальгическими нотками в голосе. — Мой бог, ведь прошло уже двадцать лет!

Петер наугад ткнул пальцем в одну из фотографий.

— На этой фотографии я с Эмили, моей коллегой, и нашим начальником, генералом Мортоном. У меня нет других фотографий с Эмили, только эта, иначе я давно бы отправила ее в мусор. С Мортоном связаны не слишком приятные воспоминания. После смерти Фрэнка я не захотела с ним дальше работать.

Она взяла в руки фото в рамке, на котором она стояла рядом с Гасснером. Петер буквально пожирал фотоснимок взглядом. Мужчина в форме на снимке выглядел внушительно, но удивительным был его взгляд — ласковый, задумчивый. Вопреки всем ожиданиям, в этом взгляде не было и намека на суровость бывалого военного.

— Нас сфотографировали меньше чем за месяц до его самоубийства.

Петер окаменел.

— Его самоубийства? — заикаясь, переспросил он.

— Как? Разве вы не знали?

Марта побледнела.

— О, мой дорогой мальчик, — проговорила она, прикрывая губы ладонью. — Мне очень жаль, я думала, вы знаете…

Петер сделал над собой усилие, чтобы не упасть, и помотал головой. Потом оперся о буфет.

— Пожалуйста, присядьте, — предложила Марта, испытывая угрызения совести.

Они сели друг напротив друга. Чтобы дать и себе, и гостю время прийти в себя, Марта разлила напитки по стаканам. Ее руки дрожали.

— Как это случилось? — спросил Петер.

— Поверьте, я бы предпочла, чтобы кто-нибудь другой рассказал вам об этом.

— Я хотел бы услышать об этом от друга.

— Ну хорошо. После гибели четы ученых, за которыми было поручено следить вашему отцу, Агентство решило повесить всех собак на него. Он был ни при чем, но они здорово попортили ему кровь. Гасснера обвинили в том, что он упустил ценнейший научный материал, поскольку его опередили англичане и французы, которые пытались задержать ученых, но где именно — я не знаю. Фрэнк не смог смириться с такой несправедливостью. Он пытался переубедить генерала Мортона, но всю вину уже свалили на него и остановить этот процесс было невозможно. В тот же вечер в кабинете генерала, у него на глазах, Фрэнк пустил себе пулю в сердце.

Петер побледнел как полотно. Казалось, еще мгновение — и его голова взорвется.

— Они замяли дело, — продолжала свой рассказ Марта. — Устроили все так, словно бы несчастье случилось во время стрельб. Собрали все его личные вещи, уничтожили все следы его работы. Это было так отвратительно, что я попросила перевести меня в другой отдел. Ваш отец был хорошим человеком. У него была душа исследователя, он был мастером своего дела. И не имел ничего общего с этими стервятниками из Агентства…

Петер обхватил голову руками. Марта приблизилась к юноше и положила руку ему на плечо:

— Господи, это ужасно. Бедный мой мальчик…

— Что они сделали с его вещами?

— Не знаю. Они могли сделать все, что угодно. Наверняка спрятали где-нибудь в архиве.

— Я смогу их забрать?

— Вы — его сын, и если вы подадите официальную просьбу, вам, возможно, отдадут часть личных вещей. Если только они не были уничтожены или не хранятся где-нибудь с пометкой «государственная тайна».

— К кому я могу обратиться?

— Вы можете подать просьбу на имя генерала Мортона. В то время он как раз был шефом вашего отца, а сейчас руководит всем Агентством.

Петер, глаза которого покраснели, с трудом подыскивал, что бы еще сказать, но желание поскорее уйти было слишком сильным.

— Мне пора, — пробормотал он. — Спасибо.

— Вы так ничего и не выпили…

— Простите за беспокойство. Поверьте, я не хотел вас расстраивать.

Он встал.

— Ничего страшного, — вежливо откликнулась Марта. — Вы расстроились сильнее. Останьтесь еще ненадолго, вам нужно успокоиться.

— Боюсь, тогда мне придется остаться на несколько дней, — горько пошутил Петер.

Он направился к двери:

— Спасибо, что поговорили со мной, миссис Робинсон. Не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь снова, но, я думаю, Фрэнк не зря так дорожил вашей дружбой.

Было очевидно, что Марта смутилась. Ей показалось, что она узнает этот взгляд. Взгляд человека, которого она не видела вот уже двадцать лет…

Стоя в дверях, молодой человек сказал:

— Я побываю на приеме у этого бравого генерала…