Глава 22. — Сколько времени уйдет на то, чтобы переправить ее в центр?

— Девушка у нас.

— Сколько времени уйдет на то, чтобы переправить ее в центр?

— Часов двадцать.

— Уничтожьте все следы ее пребывания в Шотландии и заставьте всех поверить, что она погибла в аварии где-нибудь на другом конце земного шара. Подыщите подходящий труп, который невозможно узнать. Отныне ее существование — тайна.

— А что будет, если она вернется в обычную жизнь?

— Мой дорогой друг, временами ваша наивность меня поражает…

Лежать Штефану было удобно, но он сразу же понял, что руки и ноги у него связаны. Он открыл глаза. Машина ехала на средней скорости. Он лежал на заднем сиденье, и на поворотах его почти не качало. Должно быть, он оказался в дорогом автомобиле, возможно, немецком. Воспоминания нахлынули вспышками. В душе пробудился гнев. Последнее, что он помнил, — Петер хватает его за шею…

Он попытался сесть. Его голландский приятель был за рулем.

— Что мы забыли в этой машине? — зло поинтересовался Штефан. — И куда ты меня везешь?

— Я тебе все объясню, — спокойно пообещал Петер. — Как ты себя чувствуешь?

Штефан дал волю своему гневу:

— Как я себя чувствую? Можно подумать, ты тут ни при чем! Теперь, конечно, ты объяснишь! Расскажешь, почему я связан и почему ты позволил этим мерзавцам забрать Валерию!

— Так было нужно, — лаконично ответил Петер.

— Кусок дерьма! — в бешенстве выкрикнул Штефан.

Оттолкнувшись от спинки сиденья, он бросился вперед, пытаясь ударить Петера головой. Машину занесло.

— Перестань, — прикрикнул на товарища Петер. — Из-за тебя мы оба погибнем!

Но Штефан не слышал. Он метался, как бешеное животное. Петеру приходилось то и дело с силой его отталкивать, но это не помогало.

— Мерзавец! — орал Штефан. — Ты позволил им уйти!

Петер резко ударил по тормозам, шины заскрипели, и автомобиль развернуло поперек дороги. Штефана бросило на приборный щиток, тело его тяжело осело. Петер воспользовался моментом, чтобы припарковать машину на лужайке у дороги. Не теряя спокойствия, он отстегнул ремень безопасности, вышел из автомобиля, обошел его спереди и открыл дверцу со стороны пассажира.

— А теперь, — сердито сказал он, — поговорим серьезно.

Он схватил компаньона за ворот и вытащил из машины. Ударом ноги закрыв дверцу, он потащил Штефана к растущей неподалеку группе деревьев.

— Что ты собираешься делать? — спросил потрясенный происходящим Штефан.

— Скоро увидишь, — сердито сверкнул глазами Петер.

Он бросил Штефана, словно мешок, на густую траву. Молодой человек ударился спиной о ствол березы.

— На чьей же ты стороне? — задыхаясь, спросил Штефан.

Взбудораженный, Петер метался взад-вперед, словно дикий зверь в клетке.

— Я не узнаю тебя, — напряженным голосом продолжал Штефан. — После «маркировки» ты сам не свой…

— И поверь мне, с этим не так-то легко смириться, — зло ответил Петер, запуская пальцы в растрепанные волосы.

Он был напряжен до предела.

— Отпусти меня, — взмолился Штефан. — Развяжи меня и забудь о моем существовании.

Создавалось впечатление, что в сознании Петера происходит ожесточенная борьба. Он не мог стоять на месте, каждое движение выдавало крайнее напряжение.

— Мне все равно, кто ты, — продолжал настаивать Штефан. — Во имя того, что мы пережили за эти несколько дней, отпусти меня. Я освобожу Валерию, и ты никогда больше о нас не услышишь…

Петер стремительно опустился на колени и наставил указательный палец на своего пленника.

— Ты никуда не пойдешь, — сказал он, и вдруг глаза его закрылись.

Острая боль пронзила мозг. Петер застонал. Штефан подумал, что его компаньон теряет сознание. Он увидел, что кулаки Петера судорожно сжались.

— Штефан, выслушай меня, — попросил Петер.

Ожидая худшего, Штефан поспешно кивнул, соглашаясь. Он боялся. Он чувствовал, что его жизнь в опасности. Петер был рядом, очень близко, и такого взгляда, как сейчас, Штефан у него никогда не видел. Все лицо его вдруг переменилось: губы стали тоньше, исчезла присущая юности свежесть. Петер изменился. Он постарел.

— Я не знаю точно, что со мной произошло, — начал голландец, — но я чувствую, что эксперимент с пробуждением памяти о предыдущей жизни сработал…

Страх Штефана перерос в ужас. Он был на грани паники.

— В ночь после эксперимента мне снилось много снов, я видел множество образов и картинок. Сначала они казались нереальными, фантастическими. Но теперь я чувствую, что эти образы, эти воспоминания поглощают меня. Мало-помалу они смешиваются с моими собственными воспоминаниями. Память другого человека постепенно прибавляется к моей памяти.

Стефан в ужасе смотрел на компаньона.

— До пробуждения этих воспоминаний я не умел вычислять правительственных агентов. Не будь их, я не смог бы сохранить хладнокровие, видя, как уводят Валерию, не смог бы усыпить тебя, нажав на сонную артерию, как мастер боевых искусств…

— Кто же ты? — настороженно спросил Штефан.

Петер встал, с силой растер лицо ладонями и посмотрел Штефану в глаза.

— Ты должен верить мне, — сказал он. — Тебе нужно преодолеть свой страх и довериться мне, потому что в противном случае…

— В противном случае что? — обеспокоенно спросил Штефан.

— А то, что у меня ничего не получится. Ты не увидишь Валерию, и мы никогда не выпутаемся из этой истории.

— Кто ты? — упорствовал Штефан.

— Я не полностью в этом уверен, — с сомнением сказал Петер, — но, по-моему, я — тот, кто преследовал вас двадцать лет тому назад…

Штефан ощутил, как по его телу пробежала дрожь. Вдоль позвоночника скатилась капля пота. Он окаменел от неожиданности.

— Ты — агент секретной службы, — прошептал он, не в силах поверить в услышанное. — Ты — «шакал»… Вот почему ты хотел сдаться властям…

— Я — Петер. Да, память этого человека слилась с моей памятью, но не разрушила ее. Я не выдал тебя. Ты не имеешь права думать, что я на стороне противника. До этого момента я пользовался опытом другого человека только для того, чтобы нас защитить.

Штефан протянул к нему связанные запястья:

— Если так, развяжи меня. Пока ты еще можешь себя контролировать, отпусти!

— Что-то подсказывает мне, что этот, как ты говоришь, «шакал» не был плохим…

— Петер, ты несешь чушь! Он — один из тех, кто непрерывно шпионил за Дестрелями, хотел отнять у них их открытие, чтобы использовать его в военных целях! Этот тип подтолкнул Дестрелей к самоубийству!

— Он не делал ничего подобного.

— Ты защищаешь его, потому что он — часть тебя, ты себя защищаешь! Кто был этот тип? Как мне теперь тебя называть?

— Прекрати! Я был и остаюсь Петером. Что до подробностей, то я не успел прочитать статью и поэтому знаю немного. Его звали Фрэнк Гасснер, он был полковником американской армии, служил в Агентстве национальной безопасности.

Штефан выругался.

— Кто бы ты ни был, развяжи меня! — напустился он на приятеля. — У нас с тобой нет ничего общего! Ты — наш злейший враг!

Петер отвернулся. Штефан извивался на земле, стараясь дотянуться до веревки, которой были связаны его щиколотки.

Круто повернувшись, Петер подошел к нему и схватил за руки.

— Штефан, прекрати! Я не знаю, что со мной происходит. У меня в голове все плывет. Но у меня такое чувство, что эта память не несет в себе ни зла, ни жестокости. Мне нужно еще немного времени, может, еще одна ночь, не знаю… Не усложняй мне жизнь.

— Что? По-твоему, я должен послушно ждать, пока тип, который убил меня двадцать лет назад, перевоплотится, чтобы взяться за старое?

— Я чувствую, что тут совсем другое…

— Я не желаю знать, что именно! Валерия далеко, совсем одна и, наверное, умирает от страха. Лучше бы они забрали меня! Мне нужно действовать!

— Я знаю. Именно поэтому ты должен довериться мне. Если ты будешь один, у тебя ничего не получится.

Но Штефан не слушал. Петер с сокрушенным, но решительным видом покачал головой.

— Ты умеешь быть невыносимым, — пробурчал он.

Петер склонился над своим компаньоном, который лежал, широко открыв глаза от страха. Голландец положил руку ему на шею и точным нажатием снова погрузил его в забытье. Бесчувственный Штефан упал на спину. Петер, как затравленный лис, посмотрел по сторонам, желая убедиться, что вокруг по-прежнему пустынно. Он с сомнением посмотрел на собственную руку, пораженный автоматической точностью своих движений. Ни тени сомнения, ни дрожи в пальцах… И если он не знал, откуда у него эти навыки, Гасснер без труда ответил бы на этот вопрос.