Глава 26. Лежа на животе под металлической сеткой кровати, Штефан изо всех сил сжал в руке двенадцатимиллиметровый рожковый гаечный ключ

Лежа на животе под металлической сеткой кровати, Штефан изо всех сил сжал в руке двенадцатимиллиметровый рожковый гаечный ключ, и гайка повернулась еще на четверть оборота. Дело сделано — последняя ножка кровати была накрепко привинчена к полу. Юноша рукавом вытер пот со лба и выдохнул. Потом посмотрел на наручные часы — он успел как раз вовремя. Оттолкнувшись от стены, он ползком выбрался из-под кровати. Когда он вставал, на лице появилась гримаса боли: он провел на полу не меньше часа. Усталым жестом он бросил ключ на кровать и подошел к стене, к которой был кнопкой прикреплен листок бумаги. Шепотом он стал перечитывать список дел, добавляя собственные комментарии:

— Закупорить вентиляционные отверстия… Сделано. Завинтить ставни… Сделано. Снять ручки с окна… Тоже сделано. Привинтить кровать к полу… И это тоже сделано.

Штефан подобрал с пола карандаш и с аккуратностью бывалого мастера поставил крестики напротив выполненных заданий.

— А теперь, — продолжал он, — надо обесточить розетки и настенные светильники…

Он обернулся и окинул взглядом комнату, в которой осталось только самое необходимое. Помещение, которое еще вчера было спальней, теперь походило на тюремную камеру. На выцветших обоях угадывались места, где висели картины, которые он позаботился убрать.

Неожиданно его внимание привлек шум двигателя. Он положил карандаш на пол и быстро перешел в гостиную. Стараясь не касаться штор, подошел к окну, выходившему на ту же сторону, что и входная дверь этого маленького коттеджа. Опушка соснового леса была совсем близко. Разбитая дорога, ведущая к проложенному через лес шоссе, обрывалась прямо перед домом. Сомнений не оставалось — к дому подъезжает какой-то автомобиль. Уже успевший привыкнуть к новой жизни «в бегах», Штефан про себя повторил последовательность действий, которые ему следовало предпринять, если придется бежать: взять небольшой рюкзак с деньгами и документами, который лежит рядом с емкостью с теплой водой, выбраться на улицу через заднее окно, не забыв закрыть его за собой, углубиться в лес, держа направление на восток, и по небольшой долине дойти до деревни Бромстри, расположенной на расстоянии четырех километров отсюда. Штефану не нравилась такая жизнь, но он уже привык. У него постепенно вырабатывались рефлексы, свойственные загнанным животным.

На дороге, прыгая по ухабам, показался черный пикап. Прищурившись, Штефан попытался разглядеть, кто за рулем, но мешали блики на лобовом стекле. Он знал, что Петер намеревался вернуться на новой машине, но в гости мог нагрянуть и сам владелец коттеджа или кто-то из лесничих. Фары дважды мигнули, из окна автомобиля показалась машущая рука — и Штефан вздохнул с облегчением.

Новая «карета», описав полукруг и подняв облако коричневой пыли, остановилась у входа на террасу. Петер выскочил из машины, взял с сиденья объемный чехол для одежды, перепрыгнул через две ступеньки, ведущие ко входной двери, открыл ее и торжественно вступил в дом.

— Отгадай, кого у нас повысили до звания капитана? — спросил он.

Театральным жестом Петер расстегнул молнию на чехле, открывая взгляду компаньона два безупречных комплекта военной формы. Все было на месте: голубые рубашки, фуражки, пояса, знаки отличия.

— Как тебе это удалось? — спросил пораженный Штефан.

— Воспользовался услугами химчистки для офицеров Федерального бюро! — ответил Петер, который был очень горд собой. — Пришлось потратить немало времени, но теперь у нас, по крайней мере, есть выбор, и вещи точно наших размеров.

— Гениально, — с воодушевлением заявил Штефан.

— Там же я позаимствовал этот великолепный пикап с полным баком бензина! Он производит впечатление, не так ли?

Штефан кивнул, даже не посмотрев на машину. Правильно оценив вялую реакцию компаньона, Петер спросил:

— У тебя проблемы? Ты не успел закончить?

— Нет, все в порядке. Я даже немного опережаю план.

— Это хорошо. Если все в порядке, можно идти дальше.

— Не в порядке, — ответил Штефан. — Нам нужно поговорить.

Он старался не смотреть на приятеля. Петер подошел к нему.

— Что происходит? — спросил он. — Твое поведение меня беспокоит.

— Я не готов! — крикнул Штефан. — Я боюсь. Боюсь, что меня на это не хватит.

Штефан присел на стол в гостиной. Опершись ладонями о столешницу, чтобы не чувствовать, как дрожат руки, он продолжал:

— Когда я думаю о том, что мы собираемся сделать, у меня голова идет кругом. Мне нужно больше времени.

Петер положил чехол с одеждой на софу и сел, повернувшись лицом к Штефану. Спокойным голосом он пояснил:

— Завтра у нас четверг. По четвергам генерал Мортон играет в гольф. Это единственный день, когда нам может улыбнуться удача. Все остальное время он проводит на сверхохраняемой военной базе. Будь у нас бронетранспортер, и то мы не добрались бы до его кабинета. Если мы не похитим его завтра, когда он играет, нам придется дожидаться следующей недели. А это еще семь дней, семь долгих дней, которые Валерия проведет один на один со своими похитителями.

— Я все понимаю, — отозвался Штефан. — Я постоянно о ней думаю. Но это не помогает мне преодолеть страх.

— Не давай чувствам поработить себя — сосредоточься на нашей цели. Последние шесть дней я, за редким исключением, всем занимаюсь сам. Я прекрасно вижу, что тебе не по себе. Это нормально, поэтому я беру на себя все, что могу сделать без твоей помощи. Я определил местоположение генеральского гольф-клуба, нашел этот дом, привез все необходимое оборудование — словом, предусмотрел, как выкрутиться из любой ситуации. Я знаю, что ты боишься, поэтому на тебя не в обиде. Во многих случаях мне нужна была твоя помощь — чтобы ты меня прикрыл, но твое отсутствие — не катастрофа. Я делаю все, чтобы тебя поберечь. Но завтра мне без тебя не обойтись.

Штефан не знал, что на это ответить. Ему было стыдно, но что это меняло?

— Тебе страшно, — продолжал Петер, — но и я в глубине души не так спокоен, как кажется. Но я стараюсь совладать со своими страхами. Ради Валерии мы должны сделать все, что в наших силах, и сделать быстро. Мы оказались в безумной ситуации, и только безумное решение может помочь нам из нее выпутаться. Я знаю, что ты чувствуешь…

Штефан быстро поднял голову и посмотрел Петеру в глаза:

— Нет, ты не знаешь. Я вижу, как ты изменился за последнее время. Ты становишься другим человеком. Конечно, внешне ты не изменился, но каждый день я замечаю в тебе новые способности, вижу, как ты пользуешься навыками и опытом, пришедшими из ниоткуда. Даже говоришь по-другому. Если откровенно, я немного растерялся. Здесь, без Валерии, но с тобой, который постоянно меняется, я чувствую себя одиноко, и это тоже отравляет мне жизнь. Я хочу помочь ей выпутаться из этой истории, но боюсь, что у меня не хватит смелости и сил и я только все испорчу.

— Я тоже не знаю, получится у нас или нет, — согласился Петер, — но одно я знаю точно: если у нас есть шанс, мы воспользуемся им вместе.

Не найдя других аргументов, Штефан сказал:

— Ты не знаешь меня, Петер. До этой истории я был тихоней, послушным мальчиком, который никому не доставляет проблем. Для меня приключения — это компьютерная игра, где смерти не существует, а любую рискованную ситуацию можно «притормозить», просто нажав на кнопку «пауза». Когда я думаю о настоящем риске, меня охватывает паника. Я не создан для борьбы и риска.

Он перевел дух:

— Знаешь, до того как украсть у вас чемоданчик той ночью, у озера, самым отчаянным поступком, который я совершил в жизни, был прыжок на резинке с моста под Мюнхеном. Занятия в университете уже закончились, так что знакомых я встретить не опасался. Я чувствовал себя больным перед прыжком, а когда прыгнул, думал, что умру, и последнее, что увижу в жизни, будет высохшее русло неизвестной мне реки, к которому я летел со скоростью самолета-истребителя.

Петер улыбнулся, а Штефан тем временем продолжал:

— Но сейчас мы оказались в настоящей опасности. Мы не знаем, что с нами может случиться, с кем или с чем нам придется сражаться. Единственное, что известно наверняка, так это то, что мы рискуем по-крупному. Я не хочу остаток жизни провести в тюрьме или в лаборатории, утыканным электродами. Не хочу прыгать с моста, особенно без резинки на поясе. Идея с похищением генерала, который руководит Агентством национальной безопасности, — чистейшей воды сумасшествие. Будь у нас армия, мы могли бы рассчитывать на успех…

— Армия или веская причина. Причина у нас имеется — Валерия. Штефан, в этой ситуации нам всем тяжело. Постарайся представить, что сейчас переживает Валерия. Хотел бы ты поменяться с ней местами? А я… Неужели ты думаешь, что я перестал испытывать простые человеческие чувства? Каждый раз, засыпая, я говорю себе, что, когда проснусь, во мне еще что-то изменится. Представь, каждое утро я пробуждаюсь не таким, как был вчера, и я против собственной воли привыкаю жить с кем-то, кто обосновался в моем сознании. И этот кто-то разложил свои вещички в единственном месте, в которое, как я считал, никому нет доступа. Я никогда больше не смогу относиться к своим близким так, как раньше. Я боюсь, что они меня не узнают, примут, как чужака. Как я смогу навести порядок в своей голове? Сколько времени Гасснер будет вторгаться в меня каждую ночь вместе со своим прошлым? И как далеко он зайдет?

Он помолчал немного и со вздохом продолжал:

— Не желаю никому пережить такое. Меня гнетут сомнения и страхи. Я боюсь себя потерять. Бесспорно, Дестрели были гениями, но быть их подопытным кроликом — то еще развлечение. Я — первый, в ком проснулась память о прошлой жизни. Никто не может ничего мне объяснить, успокоить. И мне, как и тебе, всего двадцать. Я хотел бы, чтобы у меня было достаточно времени, чтобы поговорить об этом с тобой и с Валерией, записать, что со мной происходит, запомнить ощущения… Но времени нет. Мы рискуем погибнуть, даже не поняв, что с нами случилось. А если так, я хочу драться, хочу забрать Валерию и уехать в безопасное место. И рассчитывать мы можем только на себя. Мне нужна твоя помощь. Если мы не сделаем то, что задумали, ты, возможно, сможешь выкрутиться, вернуться к нормальной жизни и все забыть. У нас с Валерией такого шанса не будет. Мы увязли в этом дерьме по уши, и обратного пути нет.

Он опустил голову. Странно, но за долю секунды его настроение радикальным образом переменилось. Горячность, сила убеждения исчезли в мгновение ока. Петер ощутил себя слабым и потерянным. Он обхватил голову руками. Штефану показалось, что приятель готов разрыдаться. Взволнованный его отчаянием, он забыл о собственных страхах и отреагировал инстинктивно:

— Мне нужно вспомнить военные звания и потренироваться отдавать честь. Тюрьма для нашего генерала полностью готова. Будь что будет. Не зря ведь говорят, что только вера и спасает!

Петер выпрямился и усталым голосом сказал:

— Пройдемся по каждому пункту плана, уточним все моменты, а завтра — в омут головой. Выбора у нас нет.

Он встал, прошел в кухню, открыл холодильник и налил себе большой стакан апельсинового сока.

— Хочешь? — предложил он Штефану.

— С удовольствием, у меня горло пересохло, как та чертова речка!

Он тоже встал, пока Петер наливал ему сока. Подойдя, взял из рук приятеля стакан. Опершись о рабочую поверхность кухонного стола, они маленькими глотками пили прохладный сок. Юноши стояли рядом, бок о бок, молчаливые и задумчивые. Каждый по-своему ощущал облегчение, озвучив свои сомнения и страхи.

— Нужно еще снять розетки, — сказал Штефан, поставив на стол пустой стакан.

Теперь он стоял лицом к Петеру, который смотрел на него очень внимательно.

— Знаешь, — начал голландец, делая последний глоток, — завтра нам не будет так страшно.

— Естественно, — ответил Штефан, который был готов согласиться с чем угодно, лишь бы себя приободрить. — Времени бояться у нас не будет. А пока мы можем проработать каждый этап плана, благо, у нас ночь впереди.

— Нет, дело не в этом, — ответил Петер, продолжая смотреть компаньону в глаза.

— Ну, тогда будем надеяться на чудо! — попытался пошутить Штефан.

— Можно назвать это и так. Но правда заключается в том, что сегодня ночью у меня назначена встреча с фантомом, который живет во мне. Он нам поможет?