Римский профиль греческой философии. Ково учение старых перипатетиков (кн

Ково учение " старых перипатетиков" (кн. V), наследниками ко­торых считали себя приверженцы поздней Академии). Схожую картину мы обнаруживаем в изложении тех же идей Цицеро­ном в " Академических исследованиях" (II 129-141). В общем такую подачу материала можно представить как любимую фи­лософами-скептиками схему: тезис (и его опровержение) - ан­титезис (и его опровержение) - синтез (и опять-таки его воз­можное опровержение: ср. возражения против теории Антио-ха в тех же " Академических исследованиях" и в конце " О пре­делах блага и зла"). Точно так же с учением Академии можно связать и последовательность изложения в рамках отдельных книг " О пределах блага и зла", где рассмотрение предмета идет к анализу " первых побуждений", затем к концепции высшего блага и добродетели, их реализации в общественной жизни, и все завершается воплощающим все эти идеи образом блажен­ного мудреца21. В перипатетическом, а затем и академическом учении идеи практической приложимости этических катего­рий начинают играть все большую роль - не случайно анализ воззрений любой школы завершается рассмотрением общест­венной жизни и необходимости участия в ней философа. Та­кая практическая этика была чрезвычайно близка Цицерону, и именно такую схему он кладет в основу структуры частей сво­его трактата. Недаром в своей классификации разделов фило­софии он постоянно стремится отвести отдельное место поли­тике (например, " О пределах..." IV 3) и бесспорно принимает мнение Антиоха о том, что целью этики является учение об об­щественном устройстве и поведении (о том же говорит впо­следствии и Августин - " О граде Божием" XIX 3).

Таким образом, решая вопрос о соотношении в трактате собственно " цицероновского" и того, что он почерпнул из гре­ческих источников, вряд ли можно в каждом отдельном случае твердо устанавливать " первичность" того или другого. С одной стороны, ориентация Цицерона на Антиоха бесспорна, но с Другой - близость его Цицерону определяется не в последнюю очередь собственными предпочтениями автора трактата. Рим-

Вступительная статья

Екая тяга к " практической жизни", подкреплению теоретиче­ских постулатов их реализацией в общественной деятельности, римское стремление к иерархизации и формализации понятий делало академические теории наиболее приемлемыми и при­влекательными. К тому же претензия Академии на объединение всех предшествующих школ и построение некой универсаль­ной системы философского знания (в силу этого предельно эк­лектичного) прекрасно отвечало и желанию Цицерона пред­ставить себя носителем " всей мудрости древних", способным открыть и сообщить ее своим римским читателям. Иными сло­вами, Цицерон выбирает из греческого наследия именно то, что хочет выбрать.

При этом вне всякого сомнения истинно " цицероновским" можно считать и риторическое оформление трактата. Строя его как последовательное чередование положительного изло­жения того или иного учения и его опровержения, он не про­сто следует системе философской аргументации тех же акаде­миков. Здесь прослеживается и очевидно риторическая подоп­лека - практика так называемых двойных речей, идущая еще от софистов, популярная в Академии (известно, что именно та­кую " парную речь" произнес во время знаменитого " философ­ского посольства" в Рим Карнеад в 155 г.) и постепенно став­шая одним из расхожих приемов воспитания оратора, когда ему предписывалось произносить две речи с противополож­ным содержанием. Такая форма для Цицерона являлась идеаль­ным воплощением его идеи соединения риторики и филосо­фии, с одной стороны, и поводом продемонстрировать искус­ство собственного слова - с другой. В этом смысле фраза Ци­церона: " Я подчиняюсь твоему желанию и, если смогу, стану го­ворить, как ритор, только пользуясь философской ритори­кой..." (" о пределах..." II 17) - может служить символом цице­роновского философского стиля и в этом сочинении, и в дру-ся^Хц^{РиТОрический} инструментарий многократно использует-лее ярки^ е°^{М На протяжении De} Fi™bus. Быть может, наибо-примером могут служить то и дело перебиваю-