Глава десятая. — Простите, — шепнул Джеймс, мягко поднимая меня и придерживая в вертикальном положении

— Простите, — шепнул Джеймс, мягко поднимая меня и придерживая в вертикальном положении. Я уцепилась за его плечи, чувствуя, как кровь толчками идет по телу. — Мне нужно было спросить разрешения?

В голове теснилось слишком много мыслей, чтобы я нашлась с ответом. Будь это легкий поцелуй, еле ощутимое прикосновение губ, я бы смогла свести все к шутке. Но оказалось, что практика ведет-таки к совершенству: это был настоящий голливудский поцелуй. Губы покалывало, но не было и следа раздражения однодневной мужской щетиной. Неудивительно, что Джеймс перепробовал половину Голливуда: мое тело трепетало от возбуждения.

— Энджел?

— Извините. — Я с усилием моргнула, отпустила рубашку, в которую судорожно вцепилась, и прикоснулась пальцами к губам. — Что?

— С вами все в порядке? Или снова вот-вот стошнит?

Учитывая мое недавнее прошлое, вопрос был обоснованным. Чувствуя себя четырнадцатилетней девчонкой перед любимым кинокумиром, я буквально утратила дар речи.

— Энджел, вы себя точно хорошо чувствуете?

— Пожалуй, мне уже пора, — выдавила я наконец.

— Пора? — нахмурился Джеймс.

— В номер, — промямлила я.

Одной рукой он обнял меня за талию, а другой отвел пряди, падавшие мне на лицо.

— Хотите пойти ко мне в бунгало? Да!

— Нет.

Ух ты, я сказала «нет»!

— Нет? — удивился Джеймс. — Я думал, вы хотите пойти ко мне.

В следующую секунду его удивление и сравнивать нельзя было с моим.

— Но я не могу! Нет, это не очень удачная идея.

Я оглянулась на наш столик. Тесса ушла, Дафну нигде не было видно, зато Дженни с вытаращенными глазами и открытым ртом аплодировала мне в полном восторге.

— Все, я забираю подругу, и мы отчаливаем.

— О'кей. — Он сжал мою руку и незаметно кивнул на Блейка, по-прежнему сидевшего в углу с видом, мягко выражаясь, крайнего неудовольствия. — Разрешите, я вам хоть машину вызову. Никуда не уходите.

Не успела я куда-нибудь сбежать, как Дженни схватила меня под руку:

— Энджел Кларк! О Гос-по-ди!!

— Отвяжись, без тебя знаю.

— Ты почти соблазнила кинозвезду!

Я с раздражением подумала, как это у Дженни не болят щеки — улыбка-то от уха до

уха.

— С каких пор один поцелуй называется «соблазнила»?

— А кто тебя призывает ограничиться одним поцелуем?

— Дженни, если тебе так важно, чтобы кто-нибудь переспал с этой кинозвездой, валяй сама, а?

Я прикрыла глаза, стараясь не думать о предложении Джеймса.

— Энджи, будь у меня возможность, так бы и сделала, — ответила Дженни. — И это было бы незабываемо. Для него.

— Ну еще бы! — Нужно срочно выбираться отсюда. — Честное слово, если ты не займешься сексом вместо болтовни на эту тему, я сама с тобой пересплю! Надоело, ей богу!

— Что ж ты сразу не сказала, — голос Дженни дрогнул от обиды, — что я тебе надоела!

— Извини, — быстро сказала я. — Я не это имела в виду. Не обращай внимания.

— Да нет, ты продолжай! — Не помню, говорила ли я, что настроение у Дженни моментально меняет вектор? — Расскажи мне о моих проблемах!

— Я говорю вовсе не то, что думаю, — зачастила я. В голове стоял полный сумбур, я плохо соображала, что несу. — Просто ты все время говоришь о сексе при полном отсутствии реальных действий, и ведь не то чтобы ты никого не могла себе найти!

— А тебе не приходило в голову, что я не хочу трахаться с кем попало?

В шпильках Дженни я была выше, чем подруга в моих балетках, но интенсивность взбучки у нее от роста не зависела.

— Нет, — сказала я, помолчав секунду.

— А должно было прийти.

— Так что ж ты тогда говорила… Я потерла лоб.

— Иисусе, Энджи, как же ты, такая умная, можешь быть полной дурой в отношении мужчин? — Дженни воинственно скрестила руки. — Ты что, хочешь, чтобы я стояла здесь и утирала тебе сопли, потому что тут на тебя кидается красавец актер, а там твой верный дружок лезет на стену от ревности? Я что, должна быть на седьмом небе оттого, что у тебя два мужика, а я не могу себе даже одного завести?

Чуть не задев меня плечом, она решительно направилась к выходу, сразу затерявшись в толпе. Она права, я идиотка, и не только в том, что касается мужчин. Я и в женщинах плохо разбираюсь. В баре было так людно, что я видела только верх ее огромного начеса, а потом и его потеряла из виду.

— Гениально, Энджел, — пробормотала я себе под нос, стоя в одиночестве посреди переполненного бара.

Я не знала, что делать. Единственным не вызывающим сомнений ощущением была острая потребность облегчить мочевой пузырь. Я протолкалась к туалету и постучала в дверь.

— Эй! — заорала я, перекрывая музыку. — Тут занято?

Мне никто не ответил, но дверь не поддавалась, а мой последний мартини не собирался еще погулять по организму и подождать, не выйдет ли кто-нибудь через пару минут. Лучше извиниться за неловкость, вломившись в кабинку в середине процесса, чем обмочиться перед всем «Мармоном». Поглядев по сторонам, я взялась за ручку двери и толкнула ее бедром, впервые после прилета в Лос-Анджелес поблагодарив Бога, что не обидел габаритами.

Дверь подалась легче, чем я ожидала, и я влетела в кабинку спиной вперед. Потеряв равновесие, я закрыла глаза и выставила руки, чтобы не приложиться лицом о пол, как уже было однажды, но вместо стены врезалась во что-то теплое. И живое.

— Да что вы себе позволяете, так-перетак? — возмущенно рявкнул хриплый голос. Я инстинктивно обернулась, удачно приложившись глазом о дверную ручку.

— О Господи-извините-пожалуйста! — взвизгнула я, пытаясь выскочить обратно в коридор, но чертовы шпильки ограничивали мою скорость.

Глаз пульсировал болью. Я лихорадочно шарила по двери в поисках ручки, но чертову кабинку снова заклинило. Словно в приступе клаустрофобии, я дергала дверь, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда.

— Энджел?

Я обмерла, больше всего на свете желая вернуться назад во времени минут на пять. Ну конечно, не с моей удачей налететь в туалете на незнакомца, занимающегося страстным сексом. Ну конечно, это оказался Джеймс. И конечно, все будут думать, что я пришла сюда с намерением присоединиться к сладкой парочке. Стоп, но если он здесь не со мной, тогда кого, черт побери, он притиснул к стене?

— Вот черт!..

Я медленно открыла глаза. Рядом с Джеймсом, запустившим пальцы в темные волосы, те самые волосы, которыми я играла несколько минут назад, стоял опешивший и очень взволнованный Блейк. И если Джеймс смог не расцарапать мне лицо щетиной, Блейк оказался не столь талантлив: гладкая загорелая кожа вокруг рта у Джеймса была ярко- красной. Он уставился на меня потемневшими, широко раскрытыми глазами.

— Мне-е-е нужно пописать, — в полном обалдении сказала я.

Блейк уронил руки, глядя то на меня, то на Джеймса, оттолкнул меня (на этот раз уже в стену) и рывком открыл дверь.

— Энджел, я все могу объяснить, — тихо сказал Джеймс. — Все не так, как может показаться.

— Мне правда очень нужно пописать, — повторила я, глядя в пол.

— Хорошо, ладно. — Джеймс быстро вытер рот тыльной стороной ладони. — Я… э-э… вызвал для вас машину. Я подожду снаружи. Я должен все объяснить. Я хочу все объяснить! Я буду ждать снаружи!

Джеймс старательно закрыл за собой дверь, но я по-прежнему не могла пошевелиться. Можно подумать, мне требовались дополнительные доказательства правоты подруги! Да-а, я действительно полная дура в отношении мужчин.

В конце концов я очнулась от транса, пописала и вымыла руки, всячески оттягивая возвращение в бар. Что я скажу? Что скажет Джеймс? Может, Блейк твердо решил разом со всем покончить и собирается меня прикончить? В глубине души я до сих пор не могла поверить тому, что видела.

Я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула. Волосы безобразно спутались, подводка смазалась на полщеки, да и цвет лица от шока не улучшился — я никогда не видела себя такой бледной. Я достала из сумки румяна-помаду «Стила» цвета «фуксия»: может, если я буду лучше выглядеть, мне станет легче? Я размазала фуксию по щекам и губам и стала похожа на очень удивленного клоуна. Я почувствовала себя полной идиоткой: как я могла быть настолько слепой?

Скрестив пальцы в надежде, что Джеймс и Блейк ушли, я осторожно покинула кабинку и вернулась в бар. Тут-то они меня и поджидали: Джеймс, едва сохранявший самообладание, и Блейк, стоявший со странно безразличной миной. При виде меня он поднял бровь, что-то шепнул Джеймсу и отошел.

— Ну вот. — Джеймс сжал губы в тонкую линию. Губы, которые я целовала. Губы, которые целовал Блейк.

Я остановилась и уставилась в пол.

— Энджел, нам нужно об этом поговорить, — начал он.

— Нет-нет, не нужно, — вырвалось у меня.

Больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда — например в Нью- Йорке, под моим пуховым одеялом рядом с Алексом.

— Энджел, пожалуйста!

Он сделал шаг вперед, вытянув руку, но я отскочила. Это уже слишком; я должна уйти.

— Джеймс, пожалуйста, я в отель поеду, — сказала я, съежившись, чтобы избежать его прикосновений, и отступая к выходу из бара.

Я дошла до самой двери, когда он побежал за мной.

— Подожди! — крикнул Джеймс.

Все между мной, им и дверью бросили свои дела и обернулись посмотреть. Разделявшее нас расстояние он преодолел за пару секунд.

— Мы должны поговорить о том, что ты… что, как тебе кажется, ты видела, — добавил он тихо.

— То есть как ты целовал Блейка? — спросила я. Джеймс слегка посерел и вытолкнул меня за дверь.

— Пожалуйста, не надо, — сказал он, крепко взяв меня за плечи.

— А что, ты его не целовал? — Я попыталась стряхнуть его руку. — Дай я догадаюсь: ты делал ему искусственное дыхание?

— Энджел, ну что ты, в самом деле, здесь же всюду люди, папарацци… — Джеймс кивнул куда-то в сторону и попытался подвести меня к припаркованному у обочины

«лексусу». — Садись в машину, и я все объясню.

— Объяснишь, что ты целовал Блейка? — спросила я.

Кучка папарацци у нижней ступеньки одновременно развернулась в нашу сторону.

— Джеймс, сюда! — раздался голос из зарева осатаневших вспышек. — Подари нам улыбочку!

— Ну? — Я остановилась на ступеньках и пожала плечами: — Ты им скажешь или я?

— Давай, детка, расскажи нам все! — крикнул тот же голос. — Версию Джеймса мы сто раз слышали.

— Энджел, пожалуйста… — Джеймс взял меня за руку и крепко сжал. — Не надо.

Я замолчала и посмотрела на него. Он по-прежнему был омерзительно красив, но еще никто не вызывал у меня такой ярости.

— Нет. Ты перешел все границы, и…

Не дав мне закончить, Джеймс вдруг схватил мое лицо ладонями и запечатлел долгий поцелуй на моих губах — отличный способ выставить кого-нибудь шлюхой. Глаза моего предателя инстинктивно закрылись. Вокруг оглушительно трещали фотовспышки. Джеймс заставил меня откинуться назад так низко, что я физически не могла вырваться из его объятий. Не успела я ничего придумать, как он подхватил меня на руки и нырнул в поджидавшую машину. Неожиданно холодный воздух — кондиционер работал на температуре арктической зимы, — мягкое кожаное сиденье и скорость, с которой машина сорвалась с места, лишили меня дара речи.

— Энджел, я прошу прощения.

Я упорно смотрела в спинку переднего сиденья.

— Все это… Все это сложно. Ледяное молчание.

— Клянусь, я не хотел вводить тебя в заблуждение! Я повернулась и посмотрела прямо ему в лицо:

— Не хотел вводить меня в заблуждение?

— Нет.

— Значит, и целовать меня не хотел во время танца?

— Ну…

— И флиртовать всю неделю не имел намерения?

— Это не входило в мои планы…

Я отвернулась и снова уставилась на спинку сиденья.

— Я и не знала, что у тебя был план. Телефон Джеймса запиликал.

— Блейк? — спросила я, вглядываясь в тонированные стекла и силясь разглядеть что- нибудь знакомое.

Я понятия не имела, где мы едем.

— Блейк, — вздохнул Джеймс.

— Вот, наверное, ржет надо мной во все горло, — сказала я, расчесывая волосы пальцами.

Пребывание под калифорнийским солнцем сказалось на них не лучшим образом; приеду в гостиницу, разберусь с посекшимися концами. Вот гадость… Еще одна гадость Лос-Анджелеса.

— Так какие же у тебя были планы?

— Ты о чем?

— Ну, если это в планы не входило, то что входило? — спросила я, глядя на свое отражение в темном стекле.

Отражавшаяся там девица выглядела настолько жалкой, что я ее не узнавала.

— Энджел, я не хотел ставить тебя в неловкое положение, — тихо сказал Джеймс. Внутренне я никак не могла простить себе искренний шок от увиденного в туалете.

Дженни права: я чудная какая-то — будто вчера родилась.

— Джеймс, я рассказывала, что случилось с моим бывшим? — спросила я наконец.

— С Алексом? — с готовностью спросил Джеймс.

— Нет. Я не считаю, что между мной и Алексом так-таки все кончено.

С тонированного стекла на меня глядела другая Энджел. Я стерла размазанную вокруг губ помаду и немного взбила волосы. Отражение начало походить на что-то более знакомое. Знакомое и очень, очень разъяренное.

— Я говорю о моем бывшем из Лондона. Он мне изменял с девицей из теннисного клуба. На свадьбе моей лучшей подруги я застала их на заднем сиденье нашей машины.

— Надо же, — озадаченно протянул Джеймс. — Мне очень жаль.

— М-м-м, это был самый неловкий момент в моей жизни, — продолжала я, обводя пальцем контур лица, отражавшегося в запотевшем стекле. — Это был ужас, сущий кошмар

— так опозориться на глазах у всех подруг и родственников! Пережить предательство человека, которому я доверяла! Честно говоря, в глубине души я считала, что мне никогда не оправиться от такого удара.

— Могу себе представить, — осторожно согласился он.

— Но когда я помочилась в его несессер и улетела от него на другой континент, то словно заново родилась.

Сделав это трогательное признание, я потянулась через сиденье и взяла Джеймса за руку.

— Не может быть! — ахнул он.

— Еще как может! А во время первого вальса я сломала руку жениху. — Я стиснула неестественно холодную и влажную руку Джеймса. — Он знал об интрижке и ничего мне не сказал. Ты не считаешь, что этим я перешла все границы приличий?

— Вроде бы нет…

Загар на лице Джеймса приобрел болезненный зеленоватый оттенок.

— Так вот, я даже представить себе не могу, что сделаю с тем, кто взялся позорить меня перед всем свихнувшимся на кумирах Западным полушарием.

— Энджел, честное слово… Я сильнее сжала его руку.

— Может, нанять группу бродяг нагадить в его машину?

— Клянусь, я все улажу! — взвизгнул Джеймс.

— Или вернуться и рассказать папарацци о его тайном любовнике? Настала мертвая тишина. Через несколько долгих секунд Джеймс сказал:

— Они тебе не поверят.

— Готова спорить, здесь возможны две равноправные концепции развития событий. — Я с наслаждением погрузила ногти в его ладонь и отшвырнула вялую руку прочь. — Первая, которой я искренне придерживалась до сегодняшнего дня, заключается в том, что никто не верит тому, что пишут на сайтах светских сплетен. А другую, насчет проверки временем, я бы резюмировала как «весна покажет, кто где гадил».

Бездонные синие глаза Джеймса Джейкобса были совершенно пусты. Признаюсь, это угнетало.

— Знаете пословицу: «Нет дыма без огня»? — сложила я губки бантиком. — Это же роскошная сплетня! Какая разница, поверят или нет! Главное, что напечатают!

— Никто такого печатать не станет, — покачал он головой. — Слишком рискованно, побоятся судебного иска. Да и ты этого не сделаешь.

«Лексус» резко затормозил. Приоткрыв дверцу, я увидела длинный ряд звезд на вымощенном плиткой тротуаре. Мы стояли перед отелем «Голливуд». Слава Богу!

— Энджел, пожалуйста, поговорим как люди. Джеймс схватил меня за руку, пытаясь удержать.

— Ты решил окончательно вывести меня из себя? — не выдержав, заорала я, вырываясь. — Я ведь не шутила насчет бродяг!

Сразу разжавшаяся хватка привела к тому, что я потеряла равновесие и сделала несколько судорожных шажков, балансируя между Гретой Гарбо и Джулией Эндрюс. Между монахиней и затворницей. Весьма прозрачный намек на мою будущность.